"АукцЫон": Книга учёта жизни - Михаил Марголис

— Я получил возможность посещать разные рок-концерты, — вспоминает Леня. — Нам в клубе давали на них билеты. И я постоянно ходил, слушал всякие группы. У меня вырабатывался какой-то собственный вкус. На первых порах запомнились «Пикник», «Зеркало», «Преферанс», «Мифы» с песней «Черная суббота». «Аквариум», конечно, был интересен. «Зоопарк» я спокойно воспринял. А больше всего вставили «Странные игры». Я понял, что это мне по-настоящему нравится.

Проект пионеров российского ска Александра Давыдова и братьев Гриши и Вити Сологубов стал для «аукцыонщиков» определенной точкой отсчета.

— Одна моя знакомая, — с довольной улыбкой рассказывает Гаркуша, — впоследствии ставшая женой нашего барабанщика Игоря Черидника, в разгар популярности группы «Странные игры» (которую я очень любил и люблю до сих пор) сказала мне: «Вы никогда не станете круче, чем они». Это было в конце 1983-го или начале 1984-го. И я ответил: «Ну-ну, посмотрим, посмотрим…»

— С 1983-го по 1985-й я искал новых музыкантов, — говорит Леня, — поскольку четко осознавал, что «АукцЫон» должен играть значительно лучше, чем прежде. Ждал Витьку из армии, иногда встречался с Гаркушей, Озерским. Помнится, мы пытались что-то репетировать с парнем, который играл с Цоем в «Палате № б». Потрясающий музыкант, кстати. Он пел и играл на всем, барабанщиком был потрясающим, но потом куда-то исчез.

Нам хотелось сделать веселую, драйвовую группу, как «Странные игры», только круче, чтобы все плясали. Тексты «Кино», даже «Аквариума» уже не вдохновляли, тянуло к чему-то совсем абсурдному. «Странные игры», скажем, делали песни на стихи Поля Элюара, Козьмы Пруткова. Мы понимали, что сами-то не Элюары, зато готовы сыграть еще отвязнее «Странных игр» и всех остальных…

Чирик, Принц и Волк

Думаю, что первый состав, который действительно можно определить как «АукцЫон», образовался у нас с появлением в группе барабанщика Игоря Черидника.

«Ну, спой что-нибудь», — предложил ударник рок-команды «Электростандарт» Черидник Лене Федорову, заглянувшему к нему на репетиционную точку в ленинградской вневедомственной гостинице при объединении «Авангард» на улице Металлистов. Лидер «полумифической» группы «АукцЫон» запел панковскую тему «Телега», написанную им на стих Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии, народного поэта Литвы Эдуардаса Межелайтиса:

Я короб на колесах.И в дождь, и в знойМаячит конский задПередо мной…Но что мне конь, куда бы он ни вез —Лишь только б не остаться без колес.Я телега, я телега…

«О, круто! — воскликнул Игорь. — Мне нравится, я буду у вас играть». Дело было, надо отметить, на последней «электростандартовской» репетиции. Группа с точки съезжала, и вездесущий Гаркундель, познакомившийся через свою сестру и Лёнину жену Свету с руководителем «Электростандарта», экс-участником «Аргонавтов» Сергеем Белолипецким, получил от последнего наводку на освобождавшееся насиженное место. Федоров в тот вечер как раз и приехал «на Металлистов» осмотреть «точку» и пообщаться с «хозяином апартаментов» по фамилии… Принц. А тут нарисовался Черидник, по прозвищу Чирик («летун», как сказали бы в годы «укрепления социалистической дисциплины труда», изучив карьерные зигзаги Игоря; перемещение из одной группы в другую было для него привычным занятием), которого Леня тут же переманил.

— Выяснилось, — продолжает Федоров, — что мы с ним оба любим группу «Полис». Потом я спросил: не хочет ли он у нас поиграть? И рассказал, что ансамбль — это я, Гаркуша, есть клавишник, скоро придет саксофонист. Мы тогда уже нашли Федоровича…

Альт-саксофонист Николай Федорович, поигравший в питерской «Библиотеке» и знаменитых «Джунглях», стал и долгое время оставался «единственным профессиональным музыкантом в группе», по определению самих же «аукцыонщиков».

Вдохновленный внезапно возникшей вакансией и тем, что лично ему никуда переезжать не придется, Чирик тут же подключился к разговору с Принцем. Видимо, начальник с монаршей фамилией Игорю доверял и, услышав от него убедительную фразу: «Я их послушал. Отличные ребята», — пустил «АукцЫон» в свои владения.

«В одночасье нам достались и удобная точка, и барабанщик, — радостно вспоминает Леня. — Через неделю с нами стал репетировать Федорович, и обнаружился новый вокалист — Аркаша Волк». Последний спустя годы накопит богатый административный опыт, поработав директором «Двух самолетов», «Препинаков», «Игр», а в краткий миг своего пребывания в «Ы» Волк проявил деловитость, отыскав для коллектива басиста. «Аркаша привел своего приятеля из Красного села», — упоминает в мемуарах Гаркуша.

— Где-то с февраля 1985-го мы опять, после длительного простоя, начали активно репетировать, — говорит Федоров. — А весной, наконец, вернулся из армии Витька, и как-то так совпало, что в то же время от нас ушел Волк и его друг-басист…

Бондарик все три своих военно-морских года с Федоровым переписывался.

— Ленька присылал мне в армию кассеты рок-клубовские, и я на корабле гонял «Аквариум», «Кино»… — рассказывает Бондарик. — Плюс там у нас был ансамбль, мы «снимали» песни «Машины Времени» и т.п. Я обнадеживал Леньку — вот приду, и все у нас будет нормально, начнем играть. И первое, что увидел после возвращения домой, — концерт «Джунглей». Просто супер! Сразу появились мысли: где я со своим исполнительским уровнем и где такие группы! До них как до луны. Но Леня очень спокойно мне сказал: у нас есть песни, давай их делать и играть. К осени мы уже подготовили программу «Вернись в Сорренто».

Феерическое сочетание плохо сочетаемого — это, конечно, федоровский конек. Для повторного вторжения в рок-клуб он всей силой своей неприметности соединил в одной команде дембеля Бондарика, со скромными возможностями басиста, и духовика Федоровича, из той самой команды «Джунгли», на которую Витек поглядывал снизу вверх, одного из лучших питерских барабанщиков того периода Черидника и «одним пальцем» играющего клавишника-театрала Озерского. Сам же Леня при первой возможности уступил пост у микрофона сладкоголосому тенору Рогожину, и вся эта компания с азартом стала превращать в хиты издевательские песни на тексты своего колоритного звукооператора Гаркунделя. Сработало идеально!

— У Леньки всегда была сильно развита интуиция, — подтверждает уже звучавшую в этой книге мысль Озерский. — Не думаю, что он логически осознавал, зачем меня приглашает, когда во второй раз позвал в группу. В тот момент в моей жизни происходила масса других, не касающихся музыки событий. Я учился на режиссерском факультете в Институте культуры, а там, как в любом творческом вузе, был достаточно плотный график, и скучать не приходилось.