Львовская гастроль Джимми Хендрикса - Андрей Курков

— Ты ничего не перепутал? — уставился на товарища Алик.

— Что перепутал? — удивился Аудрюс.

— Ну… пустая голова… трезвый желудок…

— А-а! А я что сказал?! Русский забываю потихоньку, на хуторе по-русски говорить не с кем.

— Так ты и так сказал, что вокруг никого и что ты на хуторе один.

— Вот и говорю, что не с кем! — Аудрюс для убедительности своих слов закивал. — Может, у тебя рижские шпроты есть? — спросил он. — Раньше в каждом доме был запас рижских шпрот!

— Откуда у меня рижские шпроты?! Пошли! — Алик призывно махнул рукой.

На улице пахло сырой лесной прелостью. За негустым частоколом сосновых стволов мелькали машины, несшиеся в сторону Брюховичей.

За спиной у довольно стройных для своего возраста хиппи завелась машина. Алик обернулся, увидел за лобовым стеклом желтого «москвича» лицо соседа по двору. Махнул ему рукой — то ли приветственно, то ли вопросительно.

— Подвезти? — вежливо поинтересовался сосед, опустив книзу половину стекла дверцы.

— Угу, — кивнул Алик.

Они уселись на заднее сиденье, жесткое и немного колючее из-за выпирающих снизу пружин.

Машина выехала на дорогу и повернула налево, в сторону города.

— Вам куда? — полуоглянулся водитель.

— Да, думали в Брюховичи… в чебуречную…

— Не, я на Повитряну, — проговорил сосед и нажал на тормоз.

— Поехали, поехали! — ободрил его Алик, не желавший выходить из «москвича» и снова оказаться на улице перед выбором, который начинал раздражать. — Там, кажется, тоже кафешка есть!

— Да, — оживился сосед. — Кафе «Кафе» на Повитряной, 24! Там такие смешные цены! Зэнык с Ткацкой там недавно на пятнадцать гривен так напился, что два дня на работу не ходил… Его там и спать оставили, вот какой сервис! Попробуй в «Макдональдсе» засни! Ни в жизнь! Вышвырнут, как… как… — сосед-водитель то ли потерял нить, то ли просто одно нужное слово и снова полуоглянулся назад, к своим пассажирам.

— …как тварь последнюю? — предложил свой вариант концовки Аудрюс с мягким литовским акцентом.

— Ага, — кивнул, соглашаясь, водитель.

Возле дома номер 24 по улице Повитряной Алик и Аудрюс выбрались из желтого «москвича».

— Я как назад буду ехать — загляну к вам, — напутствовал их сосед-водитель. — Если что, домой подвезу!

Аудрюс, увидев перед собою вывеску «Гастроном», сразу направился ко входу.

— Эй, нам не туда, правее! — крикнул ему в спину Алик и, когда литовец обернулся, указал ему рукой на малоприметную, но многообещающую, особенно на пустой желудок, вывеску «Кафе».

Внутри было шумно и накурено, а значит — уютно. За каждым столом гудел разговор, пилось пиво, душевно хрустела на неухоженных, но острых зубах сушеная рыба. Легкий мат добавлял энергии этому хору замедленных алкоголем мужских голосов.

— Вон, — Алик ткнул пальцем в правый дальний угол.

Там действительно за столом сидели только двое, а могло к ним присесть еще не меньше четырех!

— Ты иди, садись! Я возьму! — скомандовал Алик и отошел к прилавку, под стеклом которого украшенные вызывающими улыбку ценниками лежали редко портящиеся продукты.

Двое соседей по столу, один в свежевыстиранном ватнике, второй в костюме с галстуком, уважительно приглушили свой разговор, когда Алик поставил на стол два бокала пива и тарелку, на которой бесстыдно соседствовали две котлеты по-домашнему, два соленых огурца и две таранки размером с ладонь.

— Ты мне всё-таки скажи, что думаешь! Наш гэбэшник сказал правду? — спросил Алик, уже усевшись напротив литовского друга.

Аудрюс пожал острыми плечами. Его куртка лежала рядом на лавке, а синий поношенный свитер выдавал недостаточность мясного и жирового покровов костей.

— Ты обе ешь! — Алик небрежно, но уважительно кивнул на котлеты. — Ты теперь в Европе… Там выжить сложнее…

Аудрюс взял котлету пальцами, поднес к носу, понюхал и улыбнулся.

— Может, и правда, — сказал он, глядя на котлету в руке. — Сам подумай! Разрыть могилу в Штатах, отрезать у покойника кисть, запаковать, чтобы не провонялась, перевезти через Атлантику в Литву и оттуда поездами во Львов… Разве хиппи когда-нибудь знали слово «логистика»?!

— А что это? — спросил, остановив глоток пива, Алик.

— Вот видишь, — сказал Аудрюс. — Не могли эти ребята сами такое прокрутить…

— Это в корне меняет многое, — задумчиво протянул Алик и продолжил прерванный глоток.

— Что меняет? — Аудрюс уставился в глаза старому другу.

— Ну… картину нашего мирозданья… Джими Хендрикс был врагом капитализма, и при этом его ценили в КГБ?!

— Послушай, извращенцы есть везде! Мой знакомый голубой диджей из Каунаса однажды так запал на одну барменшу, что чуть не поменял ориентацию! С каждым может случиться! Не только с кагэбистами! Да и этот твой капитан… он какой-то мягкий…

— Ты что, думаешь, он до сих пор за нами…

Аудрюс отрицательно мотнул головой, из-за чего длинная шевелюра чуть не сошлась, как занавес, на его лице, оставив только нос и часть глаз.

— Нет. — Он поправил рукой волосы. — Он романтик. Видно, случайно в органы попал…

— Да, но он сказал, что их там много было, тех, кто помог Москву обмануть и за деньги Москвы привезти нам его гениальные пальцы…

— Остынь! — Литовец взял в руку вторую котлету по-домашнему. — Ты живешь в прекрасной стране, в прекрасном городе, где даже в советские времена кагэбисты любили Джими Хендрикса! Да им памятник надо поставить, вашим гэбистам!..

— Ну, ты тоже романтик! Может, еще рядом с могилой Джими такой памятник воткнуть?!

— Старик, — на лице у Аудрюса расплылась слегка высокомерная улыбка, — ты что, забыл? Make love, not war! Главное в нашей жизни — любовь. И если нас когда-то любили кагэбисты и при этом старались не трахать?! Разве это не прекрасно?!

— Да. — Алик пожевал губы, побуравил взглядом два одиноко лежавших на тарелке огурца. — Видишь, огурчики я взял, а к пиву они никак… Не гармонируют! Я сейчас!

Алик поднялся, отошел к прилавку. Аудрюс задумчиво наблюдал за барменшей, с внимательной улыбкой на лице выслушивавшей высокого длинноволосого клиента. Потом она сняла с полки за своей спиной рифленую бутылку с прозрачной водочной жидкостью. И полилась эта водка в стопочки, голодно уставившиеся своим незакрывающимся глазом в серый потолок.

— Эй, друг, ты не из Винников? — спросил неожиданно Аудрюса мужчина в чистом ватнике.

— Нет, я из Литвы.

— О! — Мужчина в ватнике поднял указательный палец перед своим собеседником. — Я ж говорил, они не наши… они котлеты пальцами едят! Другая культура!..