Характерник - Александр Забусов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На летних каникулах Серега уже помогал Матвею Кондратьичу с болезными.
— Учись целить, сынок. Казак-характерник должен уметь не только убивать. Умеешь убивать — умей и лечить. Помни об этом. Придет время Родину защищать — все в дело пригодится.
В середине лета дед призадумавшись, изрек фразу, которая откликнулась в сердце юноши радостным клекотом, а ворон, сидевший на крепком плече старого казака, громко выразил и свое мнение:
— Ка-а-аг!
— Видно придется коня покупать. Какой же ты к ляху казак, ежели на лошади ездить не можешь.
Так в хозяйстве появился Белаш, молодой кабардинец трехлетка. Дед не рассказывал, какими правдами и неправдами он его купил, и сколько денег за него отвалил. А Серега теперь каждое утро уходил обкашивать лужки и делать стога в те места, с которых совхоз и колхозы не желали заниматься заготовкой сена.
— Дед, а почему ты мне запрещаешь ездить в дальнюю балку?
— Как она называется?
— Ну, люди Чертовой кличут. А что?
— У нас, как Меченный с телевизора кажет, почитай развитой соцьялизм. А люди туды не ходють. Задумался? Вот-вот, дураков нема. Конечно, казак черта бояться не должен, слишком много чести, но тебе пока рано. Запрет я на энто накладываю. Уяснил?
— Ясно.
И снова в школу, и снова учеба. Учился Сергей легко. Пришло время, и в комсомол вступил. В стране правда творилось черт знает что. То в одном месте «загорится» — «потушат», то в другом. Народ роптать стал. В державе демократия. Партию отодвинули, а там и мелкий бизнес голову высунул. Страна разваливалась на глазах, кругом все рушилось. Для семнадцатилетнего Сергея островком стабильности остался дедов хутор. А и то сказать, парень вымахал ростом с деда, такой же богатырь. Крепкий да ладный. Русые усишки пробились из-под носа. Девки млели глядючи на парубка. Вот только он спокойно к ним относился. Не видел той единственной, намоленной матерью для сына еще при жизни. Помнил заповедь старого ведуна: «Жинка — это святое, но влюбляться не моги, потеряешь энергию, а вместе с нею и голову».
Вместе с тем, развитие Сергея, как бойца, наложило на него налет характерного лоска. Матвей постоянно вдалбливал в его голову мысль о том, что он должен стать лучшим бойцом в когорте профессионалов. Два раза в неделю, они шли в дальнюю балку, находившуюся по соседству с Чертовой. У Матвея Кондратьевича там был припрятан широкий ассортимент стрелкового оружия. За годы жизни на хуторе Серега освоил премудрость обращения и с ним.
Пришло время, и Матвей Кондратьевич провел обряд ритуального посвящения положенный по всем канонам и неписаным законам воину-характернику. Юношу, одетого во все чистое, Матвей вывел в одну из соседних с хутором балок. Легко и бесшумно скользили два казака между поросшими кустарником деревьями, поднялись на горушку, где наособицу рос старый дуб. Нельзя было в одиночку обхватить крону массивного дерева, к ней можно лишь прижаться щекой, ощутить шероховатость коры на стволе. Густые ветви на десяток метров бросали тень листвы, спелые желуди, опав, рясно замостили пожухлую траву над его кореньями.
— Лягай, внучек, навзничь, обними руками родную землицу и молчи, не кажи ни слова. А я, от тут присяду.
Матвей спиной привалился к коре исполина.
— Такие места как это, у нас на Дону прозываются урочищем, священным родовым местом. Это конечно не урочище нашего рода, но место святое, намоленное пращурами казаков ныне живущих в станице. Глупаки, не ходють сюда, а зря. Ну, да ладно, це место нас с тобой приняло. Закрой глаза и прокачай Здраву.
Лежавший ничком Сергей, уже без всякого напряжения запустил энергетические процессы в своем теле. Он будто слился с землей, на которой лежал, слился с корнями старого дерева, а от них, словно соками по стволу и ветвям пролился в каждую клетку исполина. Что-то изменилось вокруг. Сознание юноши птицей взметнулось вверх, поднявшись над кроной дуба и, вновь опустилось к его корням. Сергей увидел себя прижавшегося телом к земле, широко раскинувшего руки, обнимающего землю. Увидел деда, прислонившегося спиной к священному для казаков дереву, сидевшему с закрытыми глазами, поджав ноги под себя.
— Ну, что сынку, идем?
Рядом с ним, тем, который стоял неподалеку от своего тела, находился Матвей, крепкий, как всегда со смешинкой в глазах, в своей неизменной папахе на голове, в одежде казачьего образца.
— Это что, иллюзия, дед?
— Нет, Сергунька. Это лядь. Лядь, внучек — пограничье, пустошь, где человек может повидаться со своей смертью, но нам треба пройти ее быстро. Наша с тобой дорога ведет в Навь. Идем же!
Сергей сделал шаг и все изменилось. Изменилась окружавшая его природа, больше похожая теперь на лесные просторы средней полосы. Не было над головой солнца, а свет был чуть приглушен легкой сероватой пеленой. Дед положил руку ему на плечо, кивнул головой в сторону голубевшего по правую руку прозрачного, словно стекло, озера. Оба, молча, направились к нему по едва видневшейся тропе, а у самой воды заметили огонь костра и силуэты людей. Обернувшись на звук шагов, люди, сидевшие у костра, поднялись на ноги, стоя встретили пришлых.
— Тю-ю! Матвей, давненько не бачились. Кого это ты айною привел до нас?
— Не виделись давно, а привел я к вам вашего бочного родича. Кровь от крови вашей, плоть от плоти. Потомок ваш перед очами, пращуры.
— Ты дывы! Знать, казацкому роду нема переводу. Ото добре!
Перед Сергеем предстала пестрая компания мужчин, вот только одеты они были все по-разному. На ком-то, как влитая сидела кольчужная рубашка, а порты заправлены в высокие сапоги тонкой кожи, на лице не было бороды и лишь усы длинными полосками свисали ниже подбородка. Кто-то носил канареечного цвета длинный кафтан, опоясанный куском красной материи, из-под которого на широкие шаровары свисала на ремешках «шаблюка» в инкрустированных серебром ножнах. Казачий оселедец вился за ухо с серьгой.
Сергей рассмотрел всех семерых своих щуров, делая вывод, что представлены они разными эпохами. На плечах одного из них, даже были погоны соответствующие дореволюционной казачьей форме.
— Что, Матвей урок свой к завершению ведешь?
— То, да! Зажился.
— Так ты не торопись. Не пришло твое время, — улыбнулся обоим пришлым пращур похожий на казака сечевика, показав в улыбке ряд крупных, белых, словно жемчужины зубов. — А поворотись-ка, сынку! Подывымось на тебя.
Сергей не понял, и тогда Матвей сам крутнул внука кругом.
— Добрый казак растет. Не пропала втуне наша кровь.
Одобрительно высказался еще один из предков.
— Характерник! — добавил другой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});