Вернуть изобилие - Колин Гринлэнд

— Просто поставка для аптеки. В основном специальные бутылки с вакуумной липкой сывороткой. Ничего интересного.

— Так вы пилот?

— Я пилот.

— Вы всегда работаете на эту аптеку?

— Работать я буду на кого угодно, — сказала она, — если деньги хорошие.

— У вас что, свой корабль?

— Да, у меня свой корабль, — сказала Табита. Сразу было видно, что на него это произвело впечатление. Даже после стольких лет она не могла не испытывать гордости, говоря это совершенно незнакомому человеку. При этом она знала, что будет испытывать значительно меньшую гордость, когда скажет Элис об условиях уплаты штрафа. Табита надеялась, что ей не придется этого делать.

Она взглянула на Марко. Ей захотелось взять его с собой. Захотелось привести его в свою кабину и сорвать с него всю его шикарную одежду:

— Я бы пригласила вас на борт, — сказала Табита, — но я не собираюсь здесь оставаться.

— Очень плохо, — ответил он. — Это было бы дивно. А какой у вас корабль?

Табита уставилась на него.

Она вдруг сообразила, что на самом деле его интересует ее корабль. Она почувствовала себя слегка оскорбленной.

— Просто старое корыто, — ответила Табита.

— Скутер?

— Нет, баржа.

Вид у Марко сразу стал очень оживленный, словно он рвался поделиться с ней каким-то радостным секретом.

— И он только ваш? Никого больше нет?

— Нет, — ответила она, уязвленная.

— Хотите отвезти меня на Изобилие?

— Вы едете на Изобилие?

— Да.

— Сегодня?

— Нет, нет. Но завтра — первым делом.

Табита изумленно смотрела на него.

— Что ж, хорошо! — сказала она. И тут вспомнила о кристалле осевого запора. — Ох, нет, — сказала она. — То есть я хочу сказать — я с удовольствием, только мне нужно еще кое-что.

Он коротко рассмеялся:

— О, есть и еще кое-что, — сказал он. — В изобилии. Сколько вам нужно?

Табита пососала губу:

— Двести пятьдесят, — сказала она. — Вперед. А потом, черт, не знаю, мне надо ремонтироваться.

— Нет вопросов, — отозвался он.

— Не верю, — сказала Табита. — Вы серьезны.

— Иногда.

Он легко провел ладонью вниз по ее руке.

Прикосновение его было мягким — прикосновение музыканта.

Он спросил:

— Хотите пойти на вечеринку?

7

Они вместе вышли в холодную пыльную ночь.

Хотя парад давно уже кончился, на воде все еще были толпы. Там были дети, боровшиеся на плотах из толстых досок и пластиковых барабанов; парочки в гребных лодках; беспризорные хромающие моторные катера. На площадке лестницы, расположенной ниже «Ленты Мебиуса», стояли, сидели, бездельничали, спорили и пили по меньшей мере человек двенадцать. К красно-белому столбу была привязана скоростная лодка. Зеленая птица полетела вниз прямо к ней, ее тень была смутной и удваивалась лунами.

Луны освещали пустыню и степь, полярные поселения и каньоны, где вглубь и вширь разливались сонные каналы. Они окрашивали пустыни, заливали пампасы, сияли на стеклянных фермах, бросали отблески на заросшие водорослями озера переплетающихся городов. Они заливали светом арену в Барсуме и серебрили лужайки пригородного Брэдбери. Не делая никаких различий, они освещали мрачные монолитные кварталы старого города и надменные беспорядочные постройки нового, безмолвно наблюдая за тем, как он расползался вширь, за пределы демонтированного купола.

Табита откинулась в лодке, пораженная и ошеломленная своим везением, пока они скользили по грязной воде под ядовитым сиянием видеостены. Марс, как она позже отметит про себя, был забит; туда потекли большие деньги. Прошло всего несколько лет с тех пор, как Скиапарелли был живой панкультурной маткой, космополитическим перекрестком солнечной системы, где все расы, находившиеся под покровительством Капеллы, могли сосуществовать в шумной гармонии либо, торгуясь и споря, следовать через него в караван-сараи на юге. В те дни туристические автобусы оттесняли каики и грузовые платформы от Аль-Казары; импортные сувениры заполняли полки ломбардов, куда когда-то забредали мучившиеся с похмелья астронавты, сжимая в руках свои конусы и аккордеоны.

Табита любила его и таким, хотя она помнила лучшие дни, не так много лет назад, когда джазбэнды в винных погребках звучали так громко, что почти заглушали бешеный стук космических старателей старых времен, игравших в маджонг. Можно было лечь спать в любом месте, где было достаточно тепло, и даже полицейские не стали бы тебя прогонять. Проснувшись с первыми лучами солнца, можно было обнаружить беспризорную ламу, рывшуюся носом в твоем кармане, и группу грантов — торговцев хлопьями, налаживавших свой рынок прямо вокруг твоей постели.

Надев башмаки, ты моргал, спотыкался о сук и, стащив по пути чапати у старушек, брел вдоль аркады вслед за запахом жарящихся кофейных зерен. Из окон верхних этажей высовывались люди, чтобы поболтать с соседями, проезжавшими по каналу. Развешанное на веревках, протянутых через сто девяносто девять тихих заводей, их разноцветное белье неподвижно висело в горьком утреннем воздухе. Пока ты пересекал Медный мост, солнце играло на крышах домов, яркое, как масло, в светло-коричневом небе. Тендеры-роботы быстро проносились по воде, что-то бормоча про себя. А дальше, в Садах Хамишавари, вверх взлетали фонтаны.

Для людей, которые, получив власть над пространством, предпочитали перепрыгивать через него, а не болтаться на орбите и что-то там строить, Марс и его стремительно летящие луны были настоящим подарком судьбы. Руки капеллийцев направляли все операции, капеллийская техника создала все постройки, но великий труд по заселению Марса был осуществлен людьми с его ближайшего соседа — планеты Земля — и во имя этих людей. Их энтузиазм можно было понять. Неожиданно они получили доступ к целой планете; и не просто доступ, а реальную возможность ее освоения: планеты незаселенной, пустынной. Покинутой.

Сейчас, когда Красная Планета буквально наводнена кремневыми моделями и сентиментальными воспроизведениями «античности», больше как дань моде, а не благодаря археологам, трудно себе это представить, но во времена Большого Скачка единственными следами когда-то гордой расы архитекторов и инженеров были великие каналы.

Несмотря на впечатляющие размеры, каналы были в плачевном состоянии, их воды задыхались от ила, русла были все в трещинах, а берега разрушены веками долгих и трудных марсианских зим. Там, где они исчезали среди растрескавшихся долин и нагромождений огромных валунов на пыльных, покрытых коркой землях, первооткрыватели отступали, признав свое поражение, не в силах разгадать загадки этой дикой страны. Только опытный глаз их капеллийского советника мог определить, где именно в пустыне из базальта и сланца мог находиться скрытый ключ к потерянному миру. Следуя этому указующему персту, они вышли в нетронутую пустыню и стали копать в песке. Тогда и только тогда на свет вновь появились огромные монолитные блоки и плиты старого города.