Я (не) твоя: Невеста поневоле - Ирина Манаева

надела. Прокралась к двери, приоткрыла, к звукам на улице прислушиваясь, чтоб понять, куда Рябой девался. Может, сбежать? Только куды она девается? Слыхала, что Назара в сарае держат, потому он носа не кажет. К матери с отцом не воротишься, а никого другого боле нет. Только ждать своей кончины в избе хуже самой смерти. Натянула Ульяна сарафан, набросала в платок снеди со стола, что от пира осталась. Чует, что и впрямь проголодалась. Взяла пирог с капустой да грибков на тарелку положила. Села за стол свадебную снедь отведать. Неровен час хозяин вернётся, потому поужинала наспех и ступила на порог.

Где-то вдалеке голоса весёлые слышатся, никак со свадьбы ещё народ домой не добрался? Хорошо у них на душе: песни поют, смеются, а Ульяне утопиться хочется. Сбежала с крыльца, собака под ноги кинулась, что испугалась невольно невеста. Отскочила и упала на дровницу, ударилась больно, видать, рёбра задела. Поднялась как смогла, узел потеряла.

Светит с неба луна полная, смотрит на неё оком жёлтым, а Ульяна узел в лунном свете ищет. С горем нашла и опять к калитке направилась.

— Далеко? — послышался голос позади. Тихий, твёрдый, уверенный. — Никак сбежать надумала?

— Ни к чему я тебе такая! — повертается к Рябому. — Позор навлеку. А так скажи, что сбежала и вся недолга.

— Только знаешь, сколько я за тебя зерна отдал? — подходит так близко, что Ульяна чует его дыхание на своём лице. — Сорок мешков!

Врёт али правду сказал? Не ведает Ульяна, сколько это, только цифра всё равно большая. Неужто она стоит столько?

— А на свадьбу сколько ушло⁈ — злой Зосим, как сам чёрт. Чует от него Ульяна ненависть к ней. Всё равно, где погибать. В лесу от зверей или от руки мужа. — Кто? — хрипит, хватая невесту свою за локоть.

— Пусти, Зосим, — пытается Ульяна вырваться, только хватка у Рябого мёртвая.

— Кто, спрашиваю? — снова вопрос задаёт, только словно передумывает. Дёргает во след и в избу тащит, чтоб не прознал никто, что у них тут творится. Время, когда под окнами сторожили дру’жки прошли, уж на самих молодых надеются, что всё у них сладится. Только всё равно с утра сваты придут, станут спрашивать, невинна ли девица была.

Втащил Ульяну в дом и толкнул. Упала она на пол и замерла. А чего сказать? Будто и сам не знает, кому могла Ульяна ночь подарить.

— Назар? — рычит, нависая над женой своей, только молчит она, зубы стиснув. Вдруг что сделает ему?

— Я виновата, только я, — прикладывает к груди ладонь Ульяна, и столько горя в глазах плещется. — Не могу любить, Зосим, — катятся слёзы по щекам. — Может, муж ты хороший, только другому сердце отдано.

Закрыл глаза Рябой, пытается с гневом своим справиться.

— Забрал ты меня у любимого, только счастье на том не строится.

— Замолчи, — головой качает, чувства обуздать пытается.

— Будет у тебя другая. За радость пойдут к тебе в жёны.

— Замолчи, — чуть громче говорит сквозь зубы, на неё не смотря.

— Не губи ты семью мою, ни в чём не повинны. Только я, меня накажи, ежели хочешь! Вот я пред тобой, — поднялась с пола Ульяна, и гордо подбородок подняла.

Распахнул глаза Зосим, смотрит на жену свою. И хочется ему в объятия её заключить, сжать так, чтобы ребры хрустнули, чтоб показать, как сильно нужна ему, что готов он на многое. Только предала его, отдала невинность другому.

Развернулся и бросился к конику, под которым инструменты лежали. Топор выхватил и на жену глянул. Расширились глаза Ульяны, когда топор в руках Зосима увидала, взгляд на него перевела. Волен ли он кровь её пролить? — Помолиться хоть перед смертью дай, — сухими губами сказала. Не станет просить жизни, пусть сразу все горести порешает, значит, такова судьба её.

Неторопливо под иконы пошла, встала на колени, руки сложив, и на лик святой посмотрела.

— Прости, Господи, — перекрестилась, чувствуя, как от страха знобит. — Прими душу мою грешную, да не оставляй мать да отца моих, убереги Назара от участи лютой, и дай мне упокоение.

Глава 8

Молилась Ульяна недолго, вдохнула поглубже, духу набралась и к смерти лицом повернулась. Только нет никого боле в избе, не заметила, как Зосим снова ушёл. Скользит взглядом по полу, топора не находит, никак с ним убёг.

— Назар! — внезапно догадка в голове пронеслась. Вскочила на ноги Ульяна, к выходу бросилась, только уткнулась в Рябого, прямо на грудь его налетела. Как стена он выстоял, не отступил.

— А ну в дом пошла! — приказал, подталкивая её внутрь. Чует Ульяна, будто что горячее на руке, к лицу ладонь подняла и окатило её страхом липким. Кровь!

Не успел бы, не к Назару ходил. Чья ж тогда? Смотрит Ульяна на руки сильные, что топор сжимают, а в другой руке петух обезглавленный.

— Чего смотришь? — сжал зубы Зосим, а в глазах ненависть плещется. — Простынь неси!

Вскинула брови Ульяна, глаза удивлённые сделала. Не зашиб, не выгнал, обо всём знает, только готов жену покрывать отчего-то.

— Ну, — прикрикнул, и на ватных ногах Ульяна до постели добрела. Взяла простынь, что в приданое ей положили да сегодня стелили на брачное ложе, и мужу поднесла.

Смерил её Зосим презрительным взглядом, принял из рук жены ткань, что станет доказательством её невинности, и алое пятно поставил. А потом под ноги жене бросил.

— Браги дай, — буркнул, и снова подчинилась. Подала со стола бутыль, и вышел он на двор, плечи опустив. Через себя переступил, гордости лишился, а всё потому, что любит ту, которая никогда его не примет.

Смотрела Ульяна на дверь, до конца не веря в то, как Рябой поступил. Всякое о нём люди говорили, только видела сейчас Зосима жена с другой стороны. Подняла простынь, назад постелила, нашла тряпку и пол подтёрла, чтоб никто не заметил. А под утро явился Зосим, пошатываясь, и как есть на конике уснул.

Пришли гости, а он подниматься не хочет.

— Умаяла невеста жениха, — смеётся дружка весело, только Ульяна глаза опустила, стыдно на людей смотреть. — Никак ночка жаркая выдалась?

— Чиста? — всё ж смогли Рябого с места поднять. Стоит, глаз прищурил, а в руках та самая простынь зажата, а в другой тарелка.

Смотрит Фёкла со страхом на зятя, губу покусывает, глаза на дочку переводит, что понурая рядом стоит.

«Господи, спаси и сохрани», — молится.

Поднимает Зосим руку с тарелкой над головой и бросает её с крыльца. Бьётся посуда, символизируя, что чиста невеста, и начинают гости петь и плясать, радуясь такому исходу.