Избранный. Печать тайны - Валерий Атамашкин

Комиссар вяло посмотрел на друга. Дыхание выровнялось, и он закивал головой. Язык прошелся по высохшим губам.

– Оно вернулось…

… – Соседка звала меня по имени…. Помнишь, как мы думали тогда, Хелс? Нам казалось, что все кончено. Мы верили, что тот, кто прошел все это, заслуживает спокойной жизни…. Глупости Хелс, сейчас я могу сказать, что все это глупости, – Фарел затянулся. – Что должен ты, Хелс, что должен Я? Кому? – он пожал плечами. – Я не знаю…. Нам ведь казалось, что мы расплатились сполна, вдоволь испив из бочки яда. Но тогда… – Фарел запнулся. – Это расплата. Этот незнакомец, сон, минувшая ночь… все перемешалось в голове, стерлись грани.

Фарел замолчал, собираясь духом. Хелс был неподвижен.

– А я еще думал это она. Вот так вот, – Фарел изобразил неприличный жест – Это было какое-то дерьмо, которое своей башкой принялось выламывать дверь, несмотря на мою просьбу зайти попозже. Вот я и подумал – раз старухе невтерпеж, пусть заходит. Я открыл дверь, а сам спрятался у стены…

Фарел рассказывал, жестикулируя, и непрерывно курил. Хелс внимательно слушал. Чашка с кофе давно остыла, но он после начала рассказа не сделал из нее ни одного глотка. Вскоре Фарел замолчал и долго, пристально смотрел на стрелки часов на стене, и когда маленькая секундная стрелка в очередной раз на мгновение замерла на отметке двенадцать, он продолжил.

– Утром дом был пуст, – его голос дрожал. – На полу лежал чистый палас, шкаф и мой костюм в нем был на месте. В самом углу, перед дверью в спальню. Идеально выбеленный потолок, замечательные обои на стенах и массивная входная дверь на замке, вдобавок закрытая на цепочку. Ты не представляешь, какой комок радости подкатил к груди, и я блеснувший надеждой, что это был сон, хотел было подскочить на ноги и расцеловать палас, потолок, стены, такие обычные и прекрасные…. Но, увы, – Фарел бережно закатил рукав рубашки и положил руку на стол. Рядом с пустой чашкой комиссара упала красная капля крови, скатившаяся по перебинтованной руке вниз. Фарел скривился от боли. Бинт, намотанный от запястья до пика бицепса в локте, был пропитан кровью. – Затем постучали в дверь. Это был какой-то мальчишка, по-моему, соседский. Он сообщил, что собирает пожертвования. Когда я поинтересовался о поводе, он поведал мне: у миссис Дорати ночью случился инфаркт, надо бы ее схоронить.

Фарел и Хелс, не моргая, смотрели друг на друга. Хелс первым отвел взгляд.

– Я хочу, чтобы мы поднялись наверх, – сказал он. – Мне есть, что сказать тебе, друг, и боюсь, от услышанного у тебя не улучшится настроения. Оно ждет нас. Я хочу тебе кое-что показать.

Мужчины поднялись на ноги. Глубоко в душе зарождалась паника.

***

Кладбище напоминало сон. Таинственное, загадочное, даже дикое, оно заставляло сердце биться чаще. Тело покрылось гусиной кожей. Могилы, кресты, темнота и одинокие звезды. Фарел не боялся, это было что-то другое. Осторожность, не страх, а волнение. Страх же спрятался где-то глубоко, не собираясь смыкать свои холодные скользкие пальцы,… а хотелось. То, что было написано в записке, которую показал Хелс, пугало, путая карты.Фарел шел, спрятавшись в мыслях. Хелс нервничал.

– Ты думаешь это он?

Фарел не расслышал вопрос.

– Что-что?

– Я говорю, что это он, – Хелс шел медленно, осматриваясь по сторонам.

– Возможно, я уже ни в чем не уверен.

– Я тоже друг, я тоже… жуткое место, – добавил Хелс.

Туман, рассеявшийся по кладбищу, густел, падала видимость, и дышать с каждой минутой становилось сложнее. Смылись кресты надгробий, растаяли в тумане кроны деревьев, и вскоре им пришлось взяться за руки, чтобы не потерять друг друга из виду. Он шли, всматриваясь в белую пелену наугад. Исчезла земля под ногами. В голове крутились слова из стиха, который показал Фарелу Хелс.

«И сквозь туман и сквозь печали,Оставив дома боль и страх,Должны явиться вы, мечтая,О жизни, а не о грехах.Когда часы покажут восемь,А на кукушке будет семь,Должны собраться вы и тихо,Явиться в общий мавзолей.Все лишнее оставьте дома,А то спугнете лишь себя,А если нет, задумайтесь,И вспомнив, тихо скажите про себя,Когда берем мы в долг, то надо помнить,Что есть только один исход,Отдать или смыть долг кровью,А время ждет, время идет»

Поражала тишина – мертвенная, давящая тишина, сгущающаяся подобно туману. Не было слышно собственных шагов. Исчез хруст веточек под ногами, шелест опавших листьев.«Ее нельзя нарушить» – думал Фарел.Он хотел что-то сказать, но голос затерялся в тумане. Они шли в тишине собственных голосов.Звук нарастал эхообразно, громче, громче и вскоре Фарел мог различить звук. Каркала ворона.«А мне плевать» – думал комиссар.Ярость исчезла. Он все сильнее сжимал руку Хелса. Хелс сжимал его руку. Голос, раздавшийся из тумана, заставил друзей остановиться.

– Кто здесь? – крикнул Хелс. Голос растаял в тумане.

– Говорю я, вы соглашаетесь, – кто-то говорил сквозь туман. Неприятный булькающий звук.

– Да, – совсем тихие голоса, которые друзья не узнали.

Фарел и Хелс, оборачиваясь по сторонам, пытались увидеть говорившего. Но тщетно – окружающий их звук шел со всех сторон.

– Я знаю все, остальное бесполезно, – сказал кто-то. – Хелс? Ты читаешь молитву. Фарел? «Я так не могу, пожалуйста, я так не могу». Это твои последние мысли.

По спинам друзей пробежал холодок. Фарел озирался по сторонам.«Как такое может быть?».

– Не знаю, Фарел, как и ты еще три дня назад не знал, что твоя соседка будет мертва. Но она мертва. Ты убил ее. Понимаешь?

Голос как будто дал обдумать сказанное. Фарел потупил взгляд.

– Я защищался, – пробормотал он.

Голос оставил это без ответа.

– Вам будет больно. Ненадолго, – продолжил он. – Вы должны кое-что понять.

… Чудовищная вспышка боли…Мутные очертания. Как полет в облаках – легко, бесчувственно. Здесь правит бесконечность. Фарелу хорошо. Забыть о жизни, о причудах. Только этот мир, новый мир. Здесь нет ощущения времени, только вольность. Крыши домов не плывут, они растворяются в сознании, обретая черты. Мир рисует дом – стены, окна, дверь. Дверь открыта. Он оказывается внутри. Сначала в доме пустота, но несколько необычная. Она живая, движется и первым Фарел видит стол. Он громоздок и кажется, что ему не место в маленькой комнате. Но все хорошо. Все стабилизируется. В окнах горит свет все ярче и ярче, освещая комнату…. Появляются чувства. Радость, искренний детский смех. Глубокое удовлетворение. Все вокруг кажется таким знакомым, родным. Стул и человек появляются одновременно. Теперь Фарел видит второй стул. На нем человек. Пока они похожи. Пока? Приятное удивление – появляются идеи. Силуэт одного из сидящих приобретает очертания. Появляется одежда, растут волосы. Второй по-прежнему светящийся силуэт. Губы, глаза, уши. Что-то есть в первом…

– Мне нужны деньги, – губы первого зашевелились. – Мне нужен этот пост.