Пастух и девушка - Владимир Сухомлинов

Стыдно признаться даже себе самому, но порой пастух мысленно разговаривал с Яа: то жаловался на коровьи хворобы, то рассказывал, какой красивой выдалась в этом году осень и какую изумительную паутину выткали в лесу работяги-пауки, то сообщал, что в газетах информируют о новых космических рейсах в пределах нашей Галактики… Пока нашей, Яа… Хотя — пока или не пока — он ведь даже не знает, откуда Яа…

Пастух усмехнулся. Расскажи он подобное председателю, тот наверняка сказал бы: «Пойди-ка, друг любезный, хорошенько выспись. Работать, работать надо, а не витать в облаках…»

Дома пастух повозился с часок в огороде, потом поднялся в комнату под крышей. Лоскуток бирюзовой материи переливался все также весело, точно живая морская волна, а вот звездочка… звездочка погасла. Она смотрела на пастуха как ослепший глаз.

«Одумайся, Яа!»

Махолет поднялся с госпитальной аэроплощадки и взял курс на гряду Улу. Собственно, слово «махолет» осталось в обороте с тех давних времен, когда и хлеб был хлебом, то есть когда его выпекали и подавали на стол подрумяненным, с душистой розовой мякотью, а не загоняли концентрат в малюсенький тюбик, которого с лихвой хватало на неделю.

Так и махолет был лишен теперь каких бы то ни было лопастей, крыльев, стабилизатора. Это был комфортабельный обтекаемый катер, формой напоминавший чуть вытянутую сливу и окрашенный так же, как обычная слива, в серебристо-пепельный цвет.

Но Яа любила махолеты. И такие небольшие, прогулочные, на каком летела сейчас к гряде Улу. И крейсерские, которые брали по пятьсот пассажиров. В последнее время их стали делать более тихоходными. В полете можно рассмотреть землю — реки, горы, поля, и даже услышать гул двигателей: его усилили по просьбе пассажиров, чтобы иллюзия полета и возможных опасностей была полнее. Кроме того, авиапассажирам раздавались всеми позабытые замороженные фрукты в хрустящих стаканчиках и цветочные леденцы на палочках. Дети ради этого просились в воздушные рейсы, топая ногами на родителей и одурманенно сверкая звездочками, готовые на все.

Пилот махолета, на котором вылетела Яа, оказался далеко не молодым. Его черные волосы стали почти полностью голубыми, лицо бороздили морщины, серебристая кожа выцвела, посерела. Но он оставался по-юношески подтянутым, темно-фиолетовые глаза смотрели озорно. Вел он махолет мастерски, и Яа, не отрываясь, смотрела сквозь прозрачное днище на проплывавшую внизу землю. Чем дальше на юг уносил их махолет, тем насыщеннее красками становилась она. Вот проплыли гигантские поляны оргусов — необычных цветов, растущих лишь здесь. Их бутоны были ничем не примечательны на вид, но когда оргусы распускались, то сорванным цветком можно было легко закрыть все лицо. Лепестки переливались, искрились, словно изваянные из горного стекла, хотя были очень нежны и каждый оргус жил лишь один день.

Много раз Яа видела эту картину, но восхищалась ею и теперь, хотя вдруг ясно ощутила всю ее экзотичность, которая, продлись зрелище дольше, наверное, надоела бы. Но ведь не случайно оргусы отцветают быстро!

Цветочный оазис сменила сплошная — от горизонта до горизонта — зона лесов. Привольной синей лентой они, казалось, опоясали всю землю, навевая покой и умиротворенность.

Полет увлек Яа.

«Эх, Ион, Ион! Друг, спаситель!» — по-доброму вспоминала она руководителя. Яа сразу разгадала потаенный смысл затеи с ее отправкой в Улу. Ион хотел, чтобы в дороге и там, среди горных отрогов, возле быстрых, норовистых горных речушек и водопадов, пронзительной ночной тишины, она еще раз оценила красоту, единственность и неповторимость родной планеты. Земля лечит. Не с тех ли стародавних времен, когда к ране прикладывали землю, сохранилось это выражение?

Ион надеялся, что в Улу Яа отрешится от пережитого, успокоится, ведь никакого психологического шока, как показали исследования, не было. Кроме того, понимала Яа, ему не хотелось, чтобы перипетии с его личной профессиональной судьбой лишний раз волновали ее.

Что же до Иэрга, то, если вдуматься, у Яа, пожалуй, не было оснований считать его поведение из рук вон выходящим. Ведь это она выполнила задание в космической экспедиции, она приняла сан звездной немой и сейчас, бросая вызов согражданам, добровольно обрекает себя на дальнейшую немоту. Как должен поступить он? Ведь контакт с отверженной упрямицей мог повредить удачно начавшейся карьере. И потом, может быть, своим резким неприятием Иэрг просто подталкивал ее к операции, чтобы она стала как все? Как знать? Наверное, не все так просто. Надо ли спешить его осуждать? Хотя прозревающим сердцем Яа чувствовала: Иэрг больше думает не о ней, а о себе. Разве это не предательство?

Ее размышления прервал пилот. Увидев, что Яа задумалась, он тронул ее за локоть и глазами указал направо. Внизу в глубокой котловине лежало озеро, совершенно круглое, как если бы один великан обвел гигантским циркулем круг в горных кряжах, а другой не менее великий великан аккуратно выбил среди громад круглейшую из самых круглых лунок. Но двум педантам-великанам, видно, и этого показалось мало — они разбросали по дну семена удивительных растений и только потом накачали из глубоких недр чистейшую воду. Растения прижились, размножились, и теперь озеро виделось при пролете над ним подсвеченным изнутри пунцово-фиолетовым фонарем. Название озера — Сиэн-мэ, что значит «Вечная загадка». Нигде на планете не было фиолетовых озер, и все попытки раскрыть его тайну были пока безуспешными.

Вскоре горная гряда стала сходить на нет, местность становилась более лесистой — показалась Дин-бэн, Большая дорога. О ней знал каждый. Она опоясывала планету гигантским обручем с севера на юг, тогда как Дин-бэн-два проходила с востока на запад. Трассы то бежали широкой лентой среди полей и лесов, то уходили в тоннели, то выбегали к морям, где их продолжением были скоростные паромы. Особенно впечатляли участки дороги, один из которых видели сейчас пилот и Яа. Дин-бэн взметнулась среди сопок на высоких сваях, укрытая от непогоды прозрачной сферической крышей. Пилот и Яа различали, как молниями сновали навстречу друг другу белые, серебристые и синие машины, управляемые системами, которые даже на самой большой скорости исключали аварию, а разреженный воздух в тоннелях позволял выжать максимум. Дин-бэн и Дин-бэн-два были главными и любимыми магистралями планеты. У тех, кто улетал в космические экспедиции, была в ходу присказка: «Быстрей бы на Дин…»

Пилот взглянул на нее:

— Я вижу, вам понравилось путешествие. Уверен, Улу вас тоже не разочарует. Я преклоняюсь перед вкусом Иона. По мне для отдыха нет места лучше, чем Улу. Конечно, для тех, кто не помешан на исследованиях глубинных морских впадин. Да и полет на другие звезды, хоть на саму «Зеллу», тоже хуже…