Снисхождение - Андрей Васильев

Не факт, что Ерема при делах. Но и снимать с него подозрение не стоит. Хотя – кто тут не под подозрением, начиная аж с Азова? Почему меня берегли только двое охранников плюс хворый Олег? Почему я тут, почему меня сразу не вывезли в Москву? Почему, почему, почему. Одни «почему» – додумывал я, натягивая ватник и убирая пистолет в его карман.

– На – Ангелина покопалась в кармане и сунула мне несколько сторублевых бумажек – Там калитка есть, маленькая, она проволокой замотана, выйдешь в нее. Оттуда – налево, до указателя, потом бери правее – выйдешь к шоссе. По нему, спиной к указателю, по ходу движения – прямо иди и километра через четыре будет «Путепроводная». Где-то в половине шестого утра через нее электричка до Москвы проходит, два часа – и ты в столице. Или в другую сторону езжай, до Твери, это уж сам решай.

Может – и вправду в другую сторону, до Твери? Оттуда – до Бологово, из него до Окуловки или даже сразу до Малой Вишеры, а там и Питер. В северной столице мне есть у кого приткнуться, хоть бы даже у того же Гарика Липченко, он не откажет мне в приюте и тарелке супа. К тому же у него, если верить его словам, есть «окно» на границе с чухонцами.

Хотя – о чем я. А родители? А Вика? Нет, в Москву, в Москву, по тропе трех сестер. Еще вот этой милой даме надо будет долг отдать.

– Спасибо – убрал я купюры в карман – Скажи – а почему?

– Дура потому что – пожала плечами женщина, поняв, что я имею в виду – Есть у нас такая странная черта, у русских баб – действовать нелогично, не сказать еще откровенней. Жалко тебя стало отчего-то. Видно же – заплутал ты в трех соснах и сам не знаешь, куда дальше идти. Как такого не пожалеть.

Воистину – не понять мне их никогда. Я ей в живот пистолет, а она мне денег на электричку дала. И полиции ничего не скажет, зуб даю. Великая тайна женской души.

Мне очень спросить – нет ли у нее при себе мобильного телефона, но делать я этого не стал. И номера Азова я на память не помню, да и помни я его – не хочу я эту женщину втравливать в наши игры, номер-то ее определится при звонке. Так уж выходит, что все, кто попадают в мою орбиту, становятся фигурами на доске Большой игры, ей я этой судьбы не хочу. Нет, потом, само собой, я деньги ей верну, – но сейчас ни к чему ее светить. Даже с учетом того, что дело нешутейное.

– Верну – пообещал ей я – Слово даю.

– Ну да – усмехнулась она, щелкая допотопным дверным замком – Иди уж.

– Ангелина – остановился я на пороге – Полиции говори, что хочешь, но только ей. И только той, что и вправду полиция, поняла меня? С остальными – ни полслова, очень тебя прошу. Не за себя прошу, за тебя.

– Иди уж – меня подтолкнули в спину – Не видела я тебя, вообще не видела.

И дверь захлопнулась, оставив меня среди темноты, ветра и снега.

Уши у меня замерзли сразу же, поднятый воротник ватника их не защищал совершенно, про странный кепарь я и не говорю вовсе. Хотя это было только начало – вскоре холод принялся за пальцы ног, проник под ватник, защипал ноги. Пальцы рук, заледеневшие при разматывании проволоки на калитке я тоже отогреть уже не мог.

Впрочем, холод – это было не самое главное. Две вещи, которые меня беспокоили больше всего, это – не заплутать бы и что делать с пистолетом?

Первое было самым главным – где тут право, где лево, я даже не представлял и крайне удивился, когда сначала добрел до указателя, а после – и до шоссе. Там я встал по направлению движения и потопал сквозь пургу вперед, прикидывая – выбросить ствол в ближайший сугроб или нет?

По логике – надо было бы. Видок у меня еще тот, как есть – бомж, и если меня менты примут, что вполне вероятно, то отсутствие паспорта и наличие пистолета может оказаться для меня фатальным.

С другой стороны – и пусть примут. Уж телефонный звонок я как-нибудь да выпрошу, а дальше – дело техники. Телефон Азова я не помню, а вот телефон редакции – у меня выжжен в памяти намертво. Только надо чтобы трубку Вике передали и предупредить ее о том, чтобы при свидетелях ни звука не издавала.

И самое главное – пистолет – это хоть какая-то гарантия того, что мне будет чем защитить себя. А так – я вовсе буду вроде черепахи, перевернутой на спину.

Мимо промчалась машина, чуть не смахнув меня в кювет, и я спешно перебежал на противоположную сторону дороги. Тут хоть фары увидишь и отпрыгнуть в сторону успеешь.

За этими мыслями окончательно замерзший я добрался до типичной подмосковной станции. Даже не станции – платформы, до станции это место не дотягивало, на перроне не было уютного строения с лавочкой и с окошком навеки закрытой кассы, на которое я так рассчитывал. Была только сама платформа, пара лавок под открытым небом, несколько фонарей да навесик из разноцветной пластмассы. И – пустота, ни души. Оно и понятно – зима, ночь, откуда тут кому быть. И мне отсвечивать не след, мало ли что?

Я нашел спуск с платформы к приземистому домику с темными окнами, где, видимо, некогда все-таки была касса, но сейчас закрытому намертво. Рядом с ним обнаружился полуразрушенный сарайчик, который хоть как-то защитил меня от ветра.

Интересно, сколько сейчас времени? По моим прикидкам – часа четыре ночи, так что мне тут еще долго куковать. Это летом кое-как можно время определить, зимой же это куда проблематичней сделать, особенно в такую непогоду. Увы, но «Ролекс» мне никак в этом деле помочь не мог – он показывал какое-то странное время, что-то около восьми часов утра, уж не знаю почему. Хотя эти часы изначально могли идти неверно – я ими по прямому назначению сроду не пользовался, даже на экран никогда не глядел.

Я зевнул и тут же ущипнул себя за нос – как бы не заснуть, это верная смерть. Глупо было бы вот так вот откинуть копыта – нелепо и вдруг.

Интересно, а кавалерия уже на подходе? Если часы сработали, то раньше или позже я должен услышать рев моторов. По крайней мере, я хотел бы в это верить.

Но как я не напрягал слух – ничего, кроме свиста ветра слышно не было. Зато минут через двадцать я расслышал звук приближающегося поезда и поспешил на платформу. Увы, увы, но он промчался мимо – это был какой-то товарный состав. Зато на перроне обнаружилась бабуля-божий одуванчик, закутанная в платок так, что наружу торчал только нос с волосатой бородавкой.

– А что, мать – сипло спросил я у нее – Скоро на Москву электричка будет?

– Тоже мне сыночек – неожиданным басом ответила старушка – Ишь, и не холодно тебе, охламону!

– Холодно – жалобно сказал я – Так – когда?

– А вот пить не надо! – погрозила мне бабка рукой в вязаной варежке, при виде которой я впервые в жизни задумался об убийстве с целью грабежа. Эти рукавички даже внешне были невероятно теплыми и уютными – Ишь, даже шапку пропил, в этой стыдобище ходишь.

– Так затем в первопрестольную и еду – на ходу начал импровизировать я – Судьбу менять, к новой жизни возрождаться. В дворники пойду или в ассенизаторы, самое то для начала карьеры. Когда поезд будет?

– Через десять минут – сменила гнев на милость старушка – Ты давай, на месте не стой, а то совсем застынешь. У меня мой вот так же лет тридцать назад как-то с друзьями погулял, а через год – бабах, и все. Никаких мне больше женских радостей через него не было.

Какие мрачные перспективы, хотя и небезосновательные. Руки, уши – это ладно, а вот то, что ноги совсем ледяные стали – не есть хорошо, это и вправду простатит заработать можно. Но в целом – десять минут это ерунда, на фоне того, что уже было. Я побегал по платформе, если это можно так назвать, а после еще раз прогулялся к сарайчику и там припрятал пистолет – хорошо, надежно, под гнилыми досками, теперь в нем у меня особой нужды не было.

При виде же электрички, подплывшей к платформе, я вообще испытал некое подобие катарсиса – там тепло, там сиденья и самое главное – это чудо инженерной мысли повезет меня в Москву! А там – не здесь, там я как-нибудь, да вывернусь. Лишь бы линейные полицейские не докопались по дороге туда. Хотя – откуда им в такую рань взяться, они спят еще.

И правда – контролеры ближе к Москве один раз по вагонам прошлись, ополовинив мой денежный запас, а вот представителей власти я так и не увидел.

В электричке я немного отогрелся, причем уши и щеки я тер ладонями нещадно, опасаясь, что отморозил их. Но и тут вроде как обошлось.

Окончательно я согрелся в метро, там была просто благодать. Лихо и очень быстро проскочив площадь «Трех вокзалов», я нырнул в него и мне стало совсем хорошо. Кто говорит, что в метро душно? Там отлично, особенно промерзшему до костей человеку. Кстати – как же комфортно ездить в метро одетым так, как я. Места у меня было полно, несмотря на самый-рассамый «час пик» – рядом со мной никто не садился, более того – даже никто особо не стоял. Служилый московский люд с урбанической нелюбовью таращился на мою небритую физиономию, разбитые «кирзачи» и драный ватник, а потому не спешил занимать места рядом со мной. Я же, не в состоянии удержаться от того, чтобы над ними поглумиться, то и дело вытирал ладонью нос, крестил рот после чихания, чесал подмышку, а напоследок бодро сказал эталонной офисной леди в очочках и с стильным портфельчиком в наманикюренных пальчиках –