Богдан Хмельницкий - Владимир Замлинский

Недолго пробыл и избранный новым гетманом Орендаренко. Летом 1631 года недовольное его неспособностью расправиться с народными массами польское правительство назначает гетманом Ивана Кулагу-Петражицкого. Король Сигизмунд III утвердил его назначение своим универсалом от 22 сентября 1631 года. Но и этот ставленник верхушки реестровцев продержался недолго.

Действия Кулаги вызвали возмущение Хмельницкого и других представителей казачества, как реестрового, так и низового, а также крестьян и мещан. Весной 1632 года он с четырьмя тысячами реестровцев по приказу короля двинулся на Запорожье. Им удалось занять Хортицу, сжечь часть казацких чаек и, оставив на Запорожье полторы тысячи реестровых казаков, вернуться в Канев, где находилась гетманская канцелярия.

За свои предательские дела Кулага удостоился похвалы короля, но вскоре казаки снова построили свои чайки и начали готовиться в морской поход на Турцию. Когда об этом сообщили Кулаге, он поклялся окончательно уничтожить Сечь.

В это время его реестровцы вблизи Киева задержали русских послов, которые с царской грамотой направлялись на Запорожье к Тарасу Федоровичу. Назревала новая война России с Польшей, и царское правительство хотело обеспечить себе помощь запорожцев.

Кулага арестовал послов, а письмо зачитал на раде[23], надеясь этим настроить казаков против царя. Но большинство присутствующих на раде казаков, крестьян и мещан осудило Кулагу. Путивльские воеводы писали в Посольский приказ со слов очевидца, что «мелкие-де люди черкасы[24] говорили все, что здесь-де им, черкасам и хрестьянской вере, от поляков утеснение», заявляли, что хотят служить «государю», и потребовали отпустить послов. Кулага не согласился. На этом и разошлись. Кулага тут же отправил послов и царское письмо Конецпольскому. Русский посол был убит. Это вызвало гнев простого народа.

В 1632 году умер Сигизмунд III. В сентябре в традиционном месте на Масловом Ставу близ Канева собралась рада в связи с требованием гетмана Конецпольского о выступлении реестровых казаков против татар. На раде Кулага, который старался во всея угодить магнатам, до того досадил казакам, что они здесь же лишили его гетманства. Казаки не простили ему предательства, и вскоре он был убит в Каневе.

В это время у Хмельницкого и его жены Анны родился первенец Тимофей. Съехались по этому поводу друзья, и веселье было немалое, и речи некраткие. Малыш с первых же дней показал себя резвым и своевольным. В отца. И в крестные пришелся ему человек достойный и всеми уважаемый, отважный воин, в будущем Чигиринский реестровый полковник Михайло Кричевский.

А после отшумевшего веселья Богдану Хмельницкому выпало писать письмо депутатам сейма «от Запорожского войска и всего русского народа». Такая честь была ему оказана не только за заслуги перед казачеством, проявленные как в морских походах, так и в боях за родную землю, но и потому, что он был грамотным и образованным человеком, сведущим в делах державных и лично знакомым с одним из претендентов на польскую корону — Владиславом. Богдан лучше, нежели другой, мог описать требования казаков.

По польскому обычаю, после смерти короля должны были состояться два сейма — конвокационный[25], на котором делался обзор прошедшего правления, излагались мнения о его дальнейшем улучшении при новом короле, рассматривались различные предложения, и элекционный[26], для избрания будущего короля.

Присутствие на этих сеймах было делом весьма важным, так как принятые на них решения сейма приобретали силу закона. От казаков на открывшийся конвокационный сейм явились послы Лаврентий Пашковский, Герасим Козка, Дорош Кузкевич и Федор Пух и подали примасу[27] Яну Венжику написанное Хмельницким письмо, в котором изъявлялось соболезнование по поводу кончины короля и высказывалось пожелание, чтобы польским королем стал королевич Владислав. Вторым претендентом был Казимир — рьяный католик и гонитель православия. В письме этом казаки писали, что под правлением короля Владислава они надеются «возвращения и умножения нарушенных наших прав и вольностей». «…Довольно известно, — говорилось в письме, — и до всех народов дошли слухи о том, что в царствование покойного короля терпели большие несправедливости, неслыханные оскорбления и находились в великом огорчении от того, что униаты заступают наши права и вольности, пользуясь покровительством некоторых знатных особ, причиняют много утеснений нам, казакам, и всему русскому народу…»

Далее выражалась просьба, чтобы все эти своеволия были уничтожены уже сейчас, до коронации будущего государя, «а мы, верный и доброжелательный отечеству народ, будем успокоены и удовлетворены… Если же, сохрани боже, случилось бы иначе, то мы принуждены будем искать других мер удовлетворения, а мы того не желаем».

Эта неприкрытая угроза вызвала бурю гнева делегатов сейма.

— Как так, какие-то казаки осмеливаются указывать шляхте, кого избирать в короли?! Да еще требуют уничтожить на Украине католицизм! Это уж совсем нахальство! А о какой это несправедливости они говорят? Казаки — подданные Речи Посполитой и должны знать свое место!

Особую ярость вызвала инструкция казацкой рады своим послам домогаться допуска казаков к избранию нового короля. Шляхтичи считали, что в выборах могут принимать участие лишь они, и просьбу казаков встретили как покушение на свои привилегии.

17 июля примас Ян Венжик снова принял казацких послов.

— Желание ваше пользоваться шляхетным правом избрания короля — неуместно, — вежливо и снисходительно улыбаясь, медленно проговорил он. — Вы должны не избирать короля, это право других, а повиноваться тому королю, которого изберет шляхта, да не подавать повода из-за своих походов в Черном море к разрыву с турецким императором и Крымом.

Высказав это, он вручил письмо за подписями своей и посольского маршала Криштофа Радзивилла, в котором и содержался этот ответ на просьбы казаков. Так ни с чем они и вернулись.

Их встретило негодование всего войска, а послов, которые не сумели выполнить поручение, чуть было не казнили. Решили отправить в Варшаву новое посольство. Но и оно ничего не добилось. Предвидя это, казаки послали письмо лично будущему королю. С ним и поехал Хмельницкий. В письме они изъявили уверенность, что именно Владислав станет их государем, и просили быть в дальнейшем благосклонным и милостивым к казакам, услуги которых он уже имел возможность оценить. «Если же, — говорилось в письме, — сохрани бог, кто-нибудь будет препятствовать Вашему величеству получить престол отца Вашего, то мы обязываемся жертвовать своим достоянием и жизнью за Ваше величество».