От чести и славы к подлости и позору февраля 1917 г. - Иван Касьянович Кириенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но, видно, Бог судил наказание России, в значительной степени отошедшей от Христа.
Глава V
У лукоморья дуб срубили,
Златую цепь в торгсин снесли,
Кота на мясо изрубили,
А русский дух сослали в Соловки.
В избушку пять семейств вселили,
Из курьих ножек суп сварили,
А ступу с бабою Ягой
Утилизировал промстрой.
Русалку паспорта лишили,
Подох от голода Кащей,
Богатырей всех сократили
И вывели в расход зверей.
Где мед и пиво пили предки,
Там красная звезда горит
И об итогах семилетки
Хрущев всем сказки говорит.
(и верят)
* * *
На солнце ничем не сверкая,
В оружье какой теперь толк,
По улицам гвалт подымая,
Проходил наш «сознательный» полк.
А там, опустив занавеску,
Лишь пара испуганных глаз
Глядела вослед проходящим,
Ну, – будет сегодня грабеж.
И вот случилось самое страшное. Случился тот ужас, от которого разрывается сердце и люди мгновенно седеют.
Грянула всепозорная, всепроклятая и всепродажная «великая, бескровная революция», залившая кровью Россию.
Проклятый 1917 год. Предательство и измена. Подлость и глупость. Трусость и обман.
Начался короткий 8-месячный фарс, выявивший всю глупость и никчемность нашей «интеллигенции» и части высшего общества с их кумирами-паяцами, вышедшими из балагана, – Государственной думы.
Под улюлюканье Государственной думы высшие военачальники, обласканные Императором, приближенные Им к Себе, обязанные Ему всем, что имели, круто сошли с исторического пути офицера.
Одни еще до 2 марта (ген. Лукомский) сочиняли манифесты об отречении, другие (ген. – адъют. Алексеев) подсказывали ответы соратникам об отречении, а третьи (ген. Рузский) прямо употребили насилие. Они думали, что только им принадлежит право решать судьбы Отечества (как и сейчас думают эмигрантские «вожди»), и всю истину скрыли (скрывают и до сих пор) от офицерской массы, своей кровью доказавшей и большую любовь к Отечеству, и большую верность долгу.
Вышел распространенный Гучковым приказ № 1, плод преданности своему Отечеству русского «интеллигента» и объявление прав солдата и бесправия офицера.
Старшие военачальники (ген. Брусилов) стали срывать с себя царские вензеля и топтать их ногами на глазах и в угоду черни; стали разъезжать (ген. Гутор) по фронту на грузовиках в обнимку с обозниками; стали пожимать руки солдатам-комитетчикам и перестали подавать руку офицерам; стали говорить митинговые речи, полные лжи, – как речь раздутого потом в национальные герои генерала Деникина, в которой он, на офицерском съезде, бросил ответственную и лживо-страшную фразу: «…Вы, бросавшие последнюю горсть земли в могилу брата, друга… шедшие в атаку… под редкий гул родной артиллерии, изменнически лишенной снарядов, вы ли теперь дрогнете?»… А Генерального Штаба генерал-лейтенант Деникин разве не знал, что у союзников и у немцев одновременно стало не хватать снарядов, ибо у всех расчет войны был на три-пять месяцев, но им всем – фабричным странам было легко перейти на военное производство, – земледельческой же России пришлось переделывать свои немногочисленные фабрики. Союзники же, приняв и получив вперед деньги, заказов не выполнили, – приняла и выполнила только Япония. Генерал Деникин все это знал, и солгал.
Так же генерал-лейтенант Деникин оклеветал нас, кадровых Императорских офицеров, когда он, по примеру «интеллигентщины», всегда орущей от имени всего русского народа, позволил себе говорить от имени Императорской армии, зная, что армия этого не услышит и некому будет должным образом его осадить. На совещании 16 июля 1917 года, в Могилеве, в Ставке, он, генерал-лейтенант Деникин сказал в своей речи следующее: «… ведите русскую жизнь к правде и свету под знаменем свободы! Но дайте и нам реальную возможность за эту свободу вести войска в бой под нашими старыми боевыми знаменами, с которых – не бойтесь! – стерто имя Самодержца, стерто прочно и в сердцах наших. Его больше нет, но есть Родина»… А. Ф. Керенский поблагодарил автора, пожав ему руку (см. «Очерки Русской смуты А. И. Деникина, том II, стр. 186). Какая подлость!
И если у ген. – лейт. Деникина, как и у генерал-адъютантов изменников и прочих изменников и предателей России, имя Самодержца стерто прочно в его сердце, то это не давало еще ему права клеветать и на кадровых господ офицеров, и всей народной массы русских солдат, у которых не только не было «прочно стерто имя самодержца», а несмотря на все давления «вождей», это имя живет и сейчас.
Лорд! Господин Деникин сделал ошибку, поместив свою речь в свои «Очерки». Этим он нам дает право еще раз сказать: а разве генерал-лейтенант Деникин не знал, что большинство честных офицеров и солдат были верны своему Царю и не изменили присяге? Он это знал и вновь оклеветав, – и своей изменой Царю, нарушив святую присягу, презрев клятву предков наших 1613 года, сам себя лишил воинского звания и превратился только в левого оратора Деникина.
Тяжело это писать об умершем человеке, но нельзя не смыть клевету о кадровой царской армии, неповинной в февральском бунте 1917 года, который совершило тайком неверное, отрекшееся от присяги, обласканное Царем, высшее военное начальство.
* * *
А военно-промышленный комитет Гучкова и «знаменитый земгор», наполненный земгусарами, придумал прославившую их, шулерскую комбинацию, – они на присылаемые из Японии, по заказу генерала Сухомлинова, ящики со снарядами, а также и на ящики с наших заводов ставили только свое клеймо.
И удивительной развесистой клюквой является утверждение г. Орехова перед бельгийскими корреспондентами журнала «Pourquoi Pas», что он (вероятно, только один) сражался с генералом Гинденбургом рогатками и что в 1925 году уже не было ни одного монархиста (думаю, что только среди его друзей их действительно не было и нет). Что это? «Писательская правда»? Воспоминания уличного детства? Или злобная шутка над великой Россией? Как это понять и назвать, предоставляю читающим.
В эту тяжелую годину испытаний вожди армии не сказали своего твердого слова, которое произнесли 100 лет перед тем другие вожди армии.
В Отечественную войну в 1812 году военный совет в Филях не думал спасать Россию путем революции и насилием над Божиим помазанником Императором Александром I, а только обсуждали способы, как полезнее отдать свои жизни на спасение России и Императора, – и Кутузов, выслушав своих генералов, сказал: «С падением Москвы не погибнет Россия, если будет сохранена армия. Властью, данной мне моим Императором, приказываю отступать».
И армия в 1812 году оставила Москву, запылавшую
