Жизнь в красном - Венсан Уаттара

Моя подруга Оби узнала, что я выхожу замуж за Сами. Она пришла ко мне.

— Не расстраивайся, — сказал она, — старость любви не помеха. Старики больше заботятся о своих молодых женах, чем юноши.

Я догадалась, что ей обо всем рассказала моя мать, и она же отправила ее меня утешать. Они с отцом думали, что я расстроилась из-за возраста Сами.

Я сказала Оби:

— Мне грустно не оттого, что Сами пожилой. Я знаю, что старик может любить так же, как молодой. Я страдаю потому, что мое сердце не принадлежит ему, потому что мои надежды разбиты.

Она подпрыгнула и спросила меня:

— Ты до сих пор думаешь о Мади?

— Нет.

— Но кто же тогда тот прекрасный юноша, о котором ты все время думаешь?

Я молчала, потому что знала, что она заодно с моей матерью, что она готова жить так, как принято у нас в деревне, что она, как и другие, согласна с той женской судьбой, которую ей уготовят. Я не хотела быть такой женщиной, несмотря на то, что я не говорила и не показывала этого.

Оби смотрела на меня с влажными от нежности глазами. Мы обменялись улыбками. Наши глаза наполнились слезами. Я чувствовала, что она понимает меня, несмотря на наши разногласия.

Мои страхи рассеялись с приближением свадьбы: все вокруг старались, чтобы свадьба получилась веселой. Я все-таки повиновалась своим родителям, которые пришли в этот мир до меня. Они воспитали меня. Они имели на меня все права, я не могла не выполнить их волю. Я была убеждена в том, что боги никогда не оставят в молоке воды, они разрешают все споры. Мой Дух подчинения победил. В ту ночь мне в голову постоянно приходила одна и та же мысль:

Я больше не хочу его видеть,

Я больше не хочу запретной любви,

Я не хочу, чтобы боги наказали меня.

Мама тщательно готовилась к моей свадьбе. Она отвела меня в магазин Сидики, к местному торговцу, и купила мне платье в цветочек, красные сандалии на высокой деревянной подошве и украшения.

Потом она повела меня к самой лучшей в деревне парикмахерше, чтобы сделать мне прическу. Моя тетя Абина, в свою очередь, старалась, как сумасшедшая. Несмотря на свой преклонный возраст, она весь день стояла над котелками, в которых кипело просяное пиво.

Мои братья Бинди и Диеми помогали семье Сами ставить навес, чтобы разместить под ним гостей. Дальние и близкие родственники приходили и приносили птицу, крупы, хлопчатобумажные полотенца, посуду — все стремились чем-то помочь, чтобы отпраздновать это событие. Я улыбалась всем, чтобы показать свою признательность, чтобы отблагодарить мужчин и женщин, которые хотели, чтобы я была счастлива. Не знаю, сколько раз я им улыбалась, как того требовала традиция. Это был единственный способ показать им свое хорошее воспитание, даже если сердце мое не лежало к этой свадьбе. Мой Дух протеста взывал ко мне, но Дух подчинения победил. Он смотрел, как я молчала и расточала улыбки и благодарности направо и налево, чтобы осчастливить своих благодетелей.

На самом деле, подготовка к празднику вывела меня из привычной монотонной жизни и помогла немного забыть о телевизоре учителя Марибо; мне хотелось, чтобы праздник получился красивым, чтобы люди вдоволь наелись и напились, потому что осуществилась мечта моих родителей: их дочь выходила замуж, и это делало им честь.

Никто не спрашивал моего мнения. Я думала о Сие. И была уверена в том, что он тоже думал обо мне. Я сердилась на него за то, что он ничего не сказал, не отреагировал, как мужчина, когда узнал, что его отец захотел на мне жениться. Но я простила его, потому что знала, что наши судьбы похожи. У него была Амуи, и все было решено без него. Он согласился, как и я, чтобы с ним делали, что хотели. Сама жизнь хотела, чтобы наши судьбы были похожи и чтобы они пересеклись. Сама жизнь хотела, чтобы мы встретились. И она же решила нас разъединить… таким несчастьем. Мой Дух протеста был слаб, я не могла сама начать ковать свою судьбу, чтобы покончить со страданиями, на которые толкали меня мои близкие, сами того не зная.

Боги деревни тоже благоволили нашей свадьбе. Были принесены необходимые жертвы, чтобы отогнать злых духов и опасности, которые могли подстерегать меня на пути семейной жизни. Боги сказали, что я женщина, которая принесет своему мужу много счастья.

Они видели все, кроме моих внутренних страданий. Я была благодарна им за то, что они не поведали моим родителям о том, что в моей жизни был Сие. Единственное, чего я не понимала, почему они не сказали, что эта свадьба была несправедлива. Они не дают справедливости таким слабым существам, как мы. Пусть они услышат меня! Сколько в мире несчастных, угнетенных людей, сколько детей живут в ужасных условиях! Сколько мужчин и женщин работают, не поднимая головы, во благо других, которые живут в богатстве и приказывают им! Сколько… я не знаю… я не понимаю…

Не смотри на слезы, которые текут из моих глаз, писатель. Это минутная слабость, которая порой находит на каждого из нас, а потом жизнь вновь продолжается. Я не хочу блуждать в жизни, как в лесной чаще. Важнее всего моя история.

— Я сказала тебе… Что боги выбрали день для проведения свадьбы. Это был сентябрь. До сбора урожая. У стеблей кукурузы уже появились детки с вьющимися красными волосами. Стебли проса наклонились к земле под тяжестью колосьев. Они были похожи на толпу людей, склонивших головы. Злаки начинали поспевать. Накануне брачной церемонии мама рассказала мне о жизни с мужчиной, очень загадочно, даже смутно. Например, она сказала:

— Если муж просит у тебя это, никогда нельзя отказывать.

— Кто у меня что попросит?

Она вздохнула и продолжила свой деликатный урок дочери, задававшей слишком много вопросов, несмотря на то, что она сама учила меня, что хорошо воспитанный ребенок не задает вопросов. Со мной все было иначе. Она вновь попыталась объяснить:

— Давай мужу свою тайную вещь, когда он попросит. Никогда не отказывай ему в этом.

Но что означала эта «тайная вещь»? Я не осмелилась спросить у нее. Но догадалась.

Она следовала традиционным правилам целомудрия. Те, кто сегодня любит говорить о морали, поддержат ее, потому что они предпочитают, чтобы все, что касается сексуальной жизни, не выходило наружу. Для них все, что связано с сексуальностью, должно оставаться завуалированным, потому что сами они любят только то, что завуалировано.

Мамин урок длился долго, прежде чем мы наконец поняли друг друга.

Мы могли бы сэкономить время, но нужно было соблюдать хорошие манеры.

— Писатель, наш Факир все молчит.

Факир тут же сказал:

— Первый чай готов.

На губах Йели скользнула улыбка. Она поблагодарила его. Он подал нам небольшие стаканы с зеленоватой жидкостью, пахнущей мятой. Мы потягивали ее в тишине, наслаждаясь великолепным вкусом. Факир был счастлив.

Через несколько мгновений Йели продолжила свою историю.

7

Утром в день «Д», писатель, Сами и деревенские старожилы принесли в жертву богам и предкам барана и курицу. Потом после полудня к нам небольшими группками начали приходить люди из соседних домов и деревень, чтобы отпраздновать свадьбу. Они сидели под навесом из соломы и говорили о моей жизни: о моем образцовом поведении, о честности моего отца, о моей матери, о моем происхождении. Помню, как перед тем как отвести меня к Сами, моя мать вывела меня из дома и молча обняла крепко-крепко. Я чувствовала, как по моей шее текли ее слезы. Они были теплыми.

Мама знала, что однажды я покину отцовский дом и буду жить с мужчиной. Это была ее мечта, это мечта большинства матерей. Но все же она плакала. И я тоже плакала. Пришло время оправдать возложенные на меня надежды.

Женщины и девушки пришли со всех концов деревни, у одних волосы были пострижены под расческу, у других — заплетены в косы, у некоторых на головах были платки из шелка или хлопка. Их глаза сияли от радости. Они были красивы, несмотря на работу в поле и все трудности деревенской жизни. Одни из них подавали гостям просяное пиво, другие что-то советовали мне и подбадривали. Некоторые расхваливали меня. Говорили, что я красива, смела, щедра. Желали, чтобы у меня было много детей и чтобы я во всем повиновалась супругу. Они словно бы отдавали меня во власть мужчины с утешительной улыбкой. Впрочем, я была за горой, поэтому я не могла соперничать с мужчинами, говорить с моим супругом как с мужчиной, смотреть ему в глаза. Я была из рода женщин, искалеченных существ, которые должны были жить со своим увечьем и не сопротивляться.

Люди что-то говорили. Слова кружили вокруг меня, а я молчала. Я погрузилась в покорность, в одиночество, во власть моего Духа подчинения. Я жаловалась ему, ведь он говорил мне изнутри, он хотел, чтобы я была похожа на других, чтобы я подчинилась правилам, даже если они заставляли меня страдать.