Записки педагога: Осовободите слона! - Макарова Елена А.

Набежали дети, интересуются, что же это такое.

— Несчастное дерево, — говорю, — погибает от жажды, нужна вода. Дерево, как видите, не простое, и вода тут нужна из чудо-фонтанов, чудофонтанная. А что такое фонтан? Кто и где видел фонтаны? Как они выглядят?

Идет оживленная дискуссия. Самые невероятные догадки высказывают мои дети, а сами по очереди подходят к ведру с глиной, получают свою порцию, несут на дощечке к столу.

— Внутри-то пусто должно быть, — замечает Петя В., — чем мы пустоту проковыряем?

— Сообразил ты удачно, — хвалю я Петю, — нам как раз понадобится проволока. Без каркаса все растрескается, порушится, а наши фонтаны веками должны стоять.

Работа с каркасом непростая. Надо иметь представление о том, как будет выглядеть работа в результате. Недавно мы лепили тонконогих птиц на каркасе. Мальчики как-то сразу отделились, быстро сообразили, что к чему, а девочки смотрели на них искоса, «слизывали», бедняжки.

Чудо-дерево возвышается в центре стола, ждет нашей помощи, и дети об этом не забывают. Одни лепят микроскопические трубочки, присоединяют их к вылепленной чаше, другие — ворочают глыбами.

Составили фонтаны на одну доску — не смотрятся. Разнокалиберные. А если сделать две аллеи — высоких и низких? Тоже некрасиво. Надо как-то скомпоновать. Вот мы и крутим так да сяк, шумим, перебиваем друг друга.

Наконец находим относительное равновесие. Попыхтели, а все-таки к чему-то пришли.

Родители, которые войдут сейчас в класс, не будут знать о том, как это у нас получилось. Непросто. «Ты что лепил? — спросят. — Это. Бери и пошли».

Хорошо, если среди взрослых найдется тот, кто не только похвалит, но и заинтересуется, как мы это делали. И таким образом даст возможность детям «проанализировать» свой труд.

Следующая группа неудачная. Восемь девочек и нежный тихий мальчик, который держится особняком. Девочки поглощены внутриусобными распрями. Меня это раздражает, а раздраженной я быть не имею права. Чтобы справиться с раздражением, надо нейтрализовать их страсти. На помощь приходит сказка, которую сочинил муж: про двух сестричек-забияк, ведьма превратила их: одну — в подушку, другую — в булавку.

Я преподношу им эту поучительную историю не как сказку, а как случай, который недавно произошел с одними знакомыми девочками. Волшебную ситуацию переношу в реально-бытовой план. Действует. Девицы озаботились, только мальчик понимающе улыбается — ему-то что!

В довершение мы лепим персонажей этой истории. Персонажами опять оказываются особы женского пола. Принцессы, красавицы, куклы и просто девочки — одна тематика. Здесь же и предметы роскоши: бусы, кольца, брошки, которые изготовляются в неимоверном количестве. Да и мамы этих девочек, как на подбор, в золоте, серебре, обильной косметике и свободны от мыслей.

Неудачные группы неизбежны. Чтобы комплектовать их, видимо, недостаточно анкетных данных и одного-единственного общения на просмотре. Как комплектовать группы на уровне детских студий, яслей, детских садов (имеется в виду психологическая совместимость или несовместимость), еще, оказывается, не продумано и не решено. Эта проблема решается только на уровне космонавтики.

Так что и тут приходится действовать согласно интуиции. Нетрудно и промахнуться.

К следующей группе у меня вот такой вопрос: перед нами какое-то существо о стволе и ветвях, по всей видимости дерево. Вокруг него весьма причудливые сооружения. Что это значит? Может, тут что-то лишнее или чего-то недостает?

— Руки Бабы-Яги и Страшные Пылесосы! — выкрикивает Митя.

— Чудо-дерево и Волшебные Горы!

— Сад Удовольствий! — присоединяются к Мите ребята. Вот вам и фонтаны!

— Людей не хватает, — замечает толстая Вика с сережками в ушах. Странно: мама Вики преподает русский язык и литературу в старших классах, а на Вику напяливает немыслимые платья, кольца, да вот недавно и уши проколола девочке. Зачем ребенку именно этим выделяться среди других? Увы, такие мелочи формируют характер. Они навязывают ребенку иную манеру поведения. Вика уже не думает над глобальными детскими проблемами, она кокетничает, жеманится, шаловливо пожимает плечиками, когда ей задаешь вопрос.

— Не людей, а зверей. Люди тебе на что?

— Рыб не хватает, золотых, в чешуе… — мечтательно произносит Митя.

Пока дети спорят, я откусываю плоскогубцами десять одинаковых медных проволочек.

— Сделаем твоих золотых в чешуе рыб вот из этой проволоки, — говорю я Мите.

Ради Мити я готова на все. Это необыкновенный ребенок. Хотя мало о ком я бы этого не сказала. Его блестящие, радостные глаза, улыбающийся рот излучают любовь ко всем и вся. Когда он лепит, то напевает себе под нос. Не бубнит, а поет. Домашний ребенок, но сколь щедро делится с детьми пластилином, красками, конфетами — словом, всем, что у него есть при себе. И все дети тянутся к нему, буквально ловят его взгляд, слова.

Стоит взглянуть на его маму — и все станет ясно: та же улыбка, взгляд, полный доброжелательности. Она-то всегда внимательно рассматривает не только Митину работу, но и работы всех детей.

— Мягкие, золотистые проволочки, — радуется Митя, — неужели из них получатся рыбы?!

— Обязательно, — говорю я, — только уговор: следите за моими руками.

Я обматываю проволоку вокруг пальца — на этом круге рыба будет «стоять», изгибаю ее по форме, присоединяю конец проволоки к основанию. Готово.

Дети бросаются повторять. Это же так просто! Да руки их слушают худо. Приходится помогать каждому в отдельности. Правильно поставить руку — это полдела. Я зажимаю в своей ладони маленькую ладошку, направляю пальцы, учу одной рукой придерживать проволочную скульптуру у основания, другой — вить по форме. Постепенно кое у кого начинает получаться.

Взгляд мой возвращается к Мите. У него — без проблеска. Но он не нервничает, не зовет меня на помощь. Он пробует. Пытается приспособить пальцы к проволоке, словно к музыкальному инструменту, приладит — и польется плавная линия, заблестит медная рыба.

Дети уходят довольные. Несут на ладонях проволочные скульптуры. А я спохватываюсь: начали с фонтанов, чудо-дерева, перешли к проволоке и забыли, с чего начали. Тоже мне, педагог!

Детям следующей группы я сообщаю: «Из зоопарка сбежали обезьяны. Укрылись в глиняной пещере. Наша задача их обнаружить и поселить в наш собственный обезьяний питомник. Раз они сбежали из зоопарка, значит, их кто-то обидел. Пусть живут у нас».

Задача такого рода сложна для одних детей и проста для других. Это зависит от типа мышления ребенка.

Тип мышления легко выявляется в ходе занятий лепкой. Дети-аналитики вылепливают все по отдельности, из частей собирают целое. Дети с синтетическим мышлением, наоборот, отыскивают предмет в целом куске, отсекают лишнее.

Детям-аналитикам жить, кажется, легче. Они — комбинаторы. Прекрасно справляются с дизайнерской работой, способны сочетать чуждые по фактуре детали. Это, кстати, более обучаемые дети.

Дети-синтетики — натуры более художественные, они идут с цельной идеи. Они гораздо небрежней к деталям и редко воспринимают красоту декоративного изделия в отличие от аналитиков, которые к красоте такого рода очень чувствительны.

Чтобы выяснить, кто из детей какого плана, достаточно понаблюдать, как они находят предмет в целом куске материала, как они составляют тот же самый предмет из деталей. Для этого можно принести детям мешок всякого хлама, из которого они выберут детали для данного предмета. Тогда метод соединения частей будет более очевидным.

В раннем возрасте тип мышления определить нетрудно. Потом же все затуманивается и не найти истоков.

Все это так. Но тут мы натыкаемся вроде как на неразрешимую проблему. Развивать ли в аналитике противоположный тип мышления, заниматься ли переориентацией или углублять аппарат, данный ему от рождения?

А, чушь это, а не проблема! Каждый уникален. Только с таким ощущением можно быть с детьми. Чего мне далась эта типология?