Призраки в ночи - Владимир Алексеевич Колганов

Ну до чего же сложно с этими богатенькими!

Вот осмотрела все картины, и в комнате, и на кухне — за недостатком места пришлось и там их разместить. Логично было бы повесить рядом с обеденным столом натюрморт с селёдкой, но это не мой жанр, тем более что на закуску предпочитаю сёмгу или же форель. Вижу, что-то Наде понравилось, что-то не очень — особое отвращение вызвало полотно под названием «Обручение». Там в основном довольно мерзкие фигуры, символизирующие людские пороки, а главному персонажу предстоит решить — то ли стать частью этого отвратительного мира, то ли нет. Наконец, подошла к портрету популярной в прошлом актрисы, наполовину гречанка, наполовину француженка, — меня привлекли в ней бескомпромиссный характер, независимость суждений… И вдруг Надя говорит:

— А мой портрет ты не хочешь написать?

Я в затруднении. Во-первых, перешла на «ты», и как мне на это реагировать? К мужчине моего возраста допустимо обращаться так уже в постели или после этого. А во-вторых, до конца так и не понял, кто стоит передо мной — то ли воплощение современной Монны Лизы, то ли сексуально озабоченная дурочка, скрывающая свои комплексы под маской чистоты и непорочности, что в общем-то совсем нетрудно при её внешних данных. Да нет, только женоненавистник может подобное предположить.

Когда смотрю на Надю, забываю обо всём, логика тут совершенно неуместна, остаётся только уверенность в том, что наш мир не пропадёт, не канет в лету, не уйдёт в небытие, пока есть такие, как она… Но иногда мне кажется, что есть в Наде некая тайна, и только если разгадаю, смогу написать её портрет. Так и сказал, но вместо того, чтобы опровергнуть мою догадку, согласилась немного подождать. Почему немного? Да потому, что никто не знает, долго ли продлятся наши встречи.

А потом вдруг передумала:

— Кто знает, встретимся ли мы ещё, а так останется память обо мне. К тому же интересно, какой ты меня видишь в своём воображении.

Ну ладно, возьму кисти, мастихин… Холст и краски тоже есть. И как её писать? Холодную и неприступную, словно бы вся сделана изо льда, или в образе обнажённой махи, как у Гойи? А потом подумал: мы ещё не в тех отношениях, чтобы так разоблачаться. Вдруг возникнет искушение?.. Поэтому спросил:

— Ну и как ты себе это представляешь?

— Что? — а сама глазками стреляет.

— Да портрет.

— Неужели сам не знаешь? Ты художник, а не я.

Вот ведь незадача! Если откажусь, обидится, уйдёт. А если написать так, как есть, тогда непонятно, зачем существует искусство фотографии. Решил так: лицо с натуры напишу, а тело — в соответствии со своим представлением о женской красоте. Посадил её на табурет и взялся за работу.

Когда я в ударе, дело спорится — в первом приближении через два часа портрет закончил. А доработать детали можно и потом.

Вижу, Надя не вполне довольна:

— Кое-какое сходство есть. Я имею в виду нос, уши, брови… Но почему глаза такие грустные?

— А у тебя есть повод веселиться?

Задумалась.

— Ну ладно, пусть будет так. А где родинка под левой грудью?

Вот этого я и опасался! Сейчас начнутся придирки, а потом станет предъявлять то грудь, то что-нибудь ещё, мол, вот как на самом деле это выглядит… Нет, это не годится.

— Давай сделаем так. Ты пришлёшь мне фотографию в полный рост, тогда никаких недоразумений не возникнет.

Надя в крик:

— Этого только не хватало! Голая, на фотографии… А потом разместишь всё это в интернете. Вместе с родинкой.

Теперь уже я возмущён до глубины души:

— Надя, как ты могла подумать обо мне такое?

— Да мы знакомы-то всего два дня!

— Другой бы на моём месте давно бы залез тебе под юбку, а у меня и мысли такой не возникало.

— Врёшь! Все мужчины одинаковы. Если только импотент… — и улыбнулась как-то странно, будто сомневается.

Понятно, что предъявлять доказательства своих возможностей я не собирался. Но это уже переходит все границы! Зачем только с ней связался? Впрочем, красота и ум редко совместимы, поэтому буду снисходительнее.

— И что ты предлагаешь?

Надя опять задумалась, но, водимо, всё давно решила, только хочет немного поиграть.

— Давай сделаем так. Я буду понемногу раздеваться, сначала одну часть одежды сниму, и ты на протрете всё подправишь, потом другую…

Профессиональная стриптизёрша, что ли? А мне на уши навешивала лапшу про богатенького папеньку. Но тут моя модель внесла поправку:

— Одно одеваю, а другое снимаю. Так тебя устроит?

Это ещё куда ни шло. Но если подумать, может возбудить так, что даже евнух в этой ситуации не устоит. Не исключено, что разрабатывает новый номер для ночного клуба.

Начала с ног, потом полностью обнажила спину, следующей в этом списке оказалась часть живота… Тут у меня возникает вполне естественный вопрос:

— А как же остальное?

И без того немного разрумянилась, а тут и вовсе покраснела:

— Может быть, без этого?

В принципе, всё возможно, но тогда придётся позу изменить — посажу вполоборота. Так даже загадочнее, эротичнее будет.

Быстро набросал эскиз прямо поверх прежнего изображения, ну а память на зрительные образы у меня хорошая, чего не скажешь о том, что воспринимается умом, а не глазами. Такова уж особенность моего восприятия окружающего мира — стараюсь голову не забивать тем, что мне не нужно.

Теперь вроде бы обошлось без замечаний. Но кто знает, что ей в голову взбредёт потом?..

И вдруг что-то со мной произошло — чувствую, что уже нет сил сдерживать себя. Обнял, она упирается руками мне в грудь, а я пытаюсь её поцеловать. Зажмурился, чтобы не видеть лица, искажённого душевной мукой и негодованием, и тут… Тут я открыл глаза, но всё уже совсем не то — лежу в постели, за окном начинается новый день, а я опять в недоумении. Что это было — мираж, неведомо как возникший в моей однокомнатной квартире, или я заснул, так и не закончив начатое дело?

Глава 8. Тысячи и одна

— Что это было вчера?

Надя прямо с порога огорошила меня таким вопросом. А что я должен отвечать? Попробовал убедить, что это ей приснилось, а она ни в какую — не верит мне и всё:

— У меня даже синяки на спине остались, так крепко обнимал.

— Не может быть!

— Смотри!

Обнажила спину чуть ниже поясницы, а там и впрямь что-то похожее на синяк. Решил соврать — всё только ради сохранения добрых отношений и взаимного доверия:

— Такое бывает на