Котовский. Робин Гуд революции - Олег Смыслов

Лично Григорию Ивановичу все они льстили, побаивались его прямоты, оказывали ему всяческое внимание, а в его отсутствие всеми способами старались дискредитировать его.

Снабжение в то время было вообще слабое, но из того, что было, наша бригада вообще ничего никогда не получала. Я помню, когда перед операцией против Петлюры было катастрофическое положение с седлами и Григорий Иванович обратился непосредственно в штаб Армии, и для бригады дивизия получила 600 седел, но бригада не получила ни одного седла, а они были распределены между пехотными бригадами и штабом дивизии.

В письме Григория Ивановича ко мне об описании боя с петлюровцами и 8-й червонной Примакова, у Григория Ивановича закрадывались сомнения, что они хотели, считая, что фронт уже окончен, прикончить бригаду, ее славу полным разгромом бригады и гибелью Котовского, — все же победы присвоить себе. В Южном походе всю тяжесть боев вынесла на себе бригада; Якир же оберегал себя и впадал в истерику, — а получил орден Красного Знамени, который скрывал от Григория Ивановича, при нем никогда не носил.

На участке Жмеринка — Комаровцы лошади у нас голодали, т. к. дивизия не снабжала фуражом и мы сами взялись за снабжение. На польском фронте трусость и растерянность Якира была «притчей во языцех» у бойцов. Котовский в беседе с Якиром подшучивал над его трусостью, а их компания характеризовала Григория Ивановича не как партийца, а как военного профессионала.

Григорий Иванович тяжело переживал такое отношение к себе. Он говорил мне: «сначала были меньшевики, а сейчас стали большевиками, а попросту карьеристы, благо родственничек Троцкий помогает».

Польский фронт окончен. На борьбу с Махно бригада входит в состав группы Примакова. Примаков делает ряд грубейших ошибок в операции против Махно и тогда его отстраняют от руководства этой операцией, а Котовский продолжает эту борьбу. Но время и место упущено, и бригаде пришлось измором брать Махно, кот. только с горсточкой переправился в Румынию.

По приезде после похода бригады в Тарашу, приехал к нам Примаков. Он с Григорием Ивановичем долго говорил наедине, а затем Примаков раздраженный вышел и уехал сейчас же. Григорий Иванович говорил мне, что он принципиально разошелся во взглядах с Примаковым и работать с ним не может, о чем и доложит командующему. Вскоре мы вышли из группы Примакова.

После разгрома и ликвидации Антонова, Троцкий вызвал к себе Григория Ивановича, кот. так рассказывал мне об этой встрече: «Троцкий встретил меня стоя и изучал меня пронизывающим взглядом, кот. я твердо выдержал и со своей стороны изучал его. Он первый отвел глаза от меня и сказал, что решил оставить меня в Тамбове. «Если Вы организовали бригаду Котовского непобедимой, то я назначаю Вас начдивом, у Вас будет дивизия Котовского», — сказал Троцкий. Я ответил, что мной руководит не личная карьера, а преданность партии в борьбе за социализм, и я всюду буду выполнять волю партии и правительства».

По выходе от Троцкого, поехал к т. Фрунзе, кот. в это время приехал в Москву. Григорий Иванович предполагал, что его оставление в Тамбове — происки Якира и Примакова. Михаил Васильевич Фрунзе настоял на возвращении Котовского на Украину. Здесь вскоре снова Якир и Примаков столкнулись с Котовским.

Григорий Иванович назначается командиром 9-й дивизии, кот. входит в состав 3-го корпуса, кот. командовал, кажется, Кутяков. Комкор сейчас же приказывает расформировать бригаду, а комсостав направить в резерв штаба корпуса. К этому времени бригада только что получила Красное Знамя от ВЦИКа за ликвидацию антоновщины. Григорий Иванович в ответ на этот приказ подает командующему мотивированный рапорт о демобилизации его, на что не получил разрешения, а был приказ отменен и снят командир корпуса.

В это время появилась на Украине диверсионная банда под командованием атамана Тютюнника-Палия. Она оперировала в расположении дивизии Примакова, снабжаясь трофеями от 8-й дивизии, пулеметами и т. п. Банда подходила к Киеву (была около Тетиева). Т. Фрунзе вызвал Котовского к проводу и приказал ему ликвидировать банду. Т. к. мы только что прибыли на Украину, бой с бандой вела 8-я дивизия. Котовский просил т. Фрунзе идти только со своей бригадой, на что получил разрешение. Банда Тютюнника-Палия была ликвидирована бригадой.

Он говорил мне, что когда он прибыл в Тетиев доложить т. Фрунзе о выполнении боевой задачи, то встретил там Якира, Гарькавого, Дубового и в их встрече он почувствовал какую-то злобу и досаду на него. Ему казалось, что они завидовали его успеху. Он раздумывал, что неужели в смертельной схватке с классовым врагом может иметь место личная зависть, карьеризм.

Так постепенно у Григория Ивановича складывалось мнение об этих «товарищах». Их двуличность по отношению к себе угнетала его, а их поведение на фронте создавало о них мнение, что на героизм они не способны, и по свойственной ему прямоте, он им говорил об этом.

Особенно его поразило барахольство Якира: нашей бригадой была взята Б. Церковь, где находился нетронутым дворец Браницкой. Григорий Иванович распорядился, чтобы до моего приезда никто не распоряжался там, а мне оставил распоряжение — носильные вещи распределить между сотрудницами бригад, а ценные вещи с комиссаром бригады учесть и сдать прибывшим гражданским властям. Когда через несколько часов я прибыла в Б. Церковь, то во дворце застала только несколько чемоданов, не увезенных еще Фирой Голубенко, да на лестнице столовой серебряный нож, очевидно, кем-то оброненный.

Гражданские власти потребовали возврата от дивизии фамильного серебра и золотых вещей Браницкой, на что Якир ответил, что все забрал Котовский. Я протестовала, чем кончилось, не знаю, т. к. с пер. отрядом пошла в Сквиру.

Тогда же к нам явился какой-то гражданин, отрекомендовался родственником жены Якира из Одессы и предложил взять на сохранение наши ценные вещи, т. к. он едет с сопровожатыми и везет вещи Якира, Голубенко и т. д., а так как вещей у нас ни ценных ни безценных не было, то Григорий Иванович попросту выгнал его.

В 1922 г., когда я приезжала в Киев демобилизоваться, то заходила к Якир и видела столовое серебро Браницкой у них за обеденным столом.

Они старались во всем полить грязью Котовского, даже в мелочах: когда Григорий Иванович взял карлика Фому, вырвал его из ужасающей нищеты, чтобы сделать его полезным человеком и помощником матери-вдове, то они пустили злую шуточку — Котовский мечтает стать настоящим барином, завелся шутом-карликом.

1923 г. Троцкистская опозиция. Начало дискусии в частях застает Григория Ивановича по дороге из Баку, куда он ездил по делам Сахар, завода. В дороге он узнает, что Примаков из Москвы едет в дивизию с письмом Троцкого. Путь Григория Ив. лежал в Москву, но он не стал задерживаться и спешил в корпус.