Реконструкция смысла в анализе интервью: тематические доминанты и скрытая полемика - Татьяна Воронина

Советский публицистический дискурс в целом был склонен к оценке поведения советского человека в экстремальных обстоятельствах в терминах героизма, даже если речь шла о повседневности (ср. появившееся, по-видимому, в 1960-е годы выражение «героика будней»), не говоря уже о подвигах военного времени. Ветераны войны, которых судьба сделала причастными к героической эпохе в истории страны, рассматривались в этой перспективе как проводники знаний и моделей поведения, образцовых для подрастающего поколения и потому незаменимых для патриотического воспитания. Восприятие блокады Ленинграда как «героической страницы истории Второй мировой войны» является, пожалуй, наиболее распространенной интерпретацией событий 1941–1944 годов. Эта интерпретация запечатлена в публицистической и художественной литературе, овеществлена в монументах и памятных знаках. В позднесоветское время социальная политика государства строилась с учетом того, был ли человек защитником Ленинграда, а сегодня особый статус имеют и те, кто находился в период блокады в осажденном городе. Таким образом, гражданское население блокированного Ленинграда официально трактуется как проявившее мужество и героизм, а потому достойное воздаяния — символического и материального.

Однако у признания права на такое воздаяние — своя история. Заметим, что, как свидетельствуют многочисленные письма во властные инстанции в послевоенные годы, вопрос о признании символического статуса всегда был актуален, как и вопрос о льготах и дополнительных правах. Так, например, выдвигались предложения последовательно разграничивать награды, даваемые за боевые заслуги, и награды военного времени, но полученные в тылу, или даже предлагалось ввести дополнительный знак фронтовика, чтобы сразу было понятно, что полученные человеком награды он заслужил на передовой. Что же касается материальных аспектов воздаяния, то моральное право на материальную компенсацию за принесенные жертвы участники войны и просто жители блокадного Ленинграда, вынужденные обращаться за подаянием к тому государству, за которое «отдавали жизнь», чувствовали задолго до того, как были официально оформлены права на льготы для гражданского населения блокированного города. Так, в обращениях в Ленгорисполком по жилищному вопросу в 1950–1960-е годы постоянно встречаются ссылки на жертвы и лишения блокадного времени, а в начале 1950-х часть жалоб написана в поисках справедливости, которыми безуспешно занимаются ленинградцы, чье жилье было во время блокады разрушено или разобрано на дрова[12].

Вопрос о статусе блокадников неожиданно оказывается весьма острым и сегодня, в начале XXI века, и вызывает дискуссии. Инициаторами и участниками дискуссий, как правило, выступают сами «блокадники», принадлежащие к различным общественным объединениям («обществам блокадников») как Санкт-Петербурга, так и в целом России. Разные принципы, положенные в основу образования обществ, отразили разногласия в вопросе о том, кого считать «блокадником». При приеме в одни общества блокадников учитывается возраст человека и род занятий во время блокады, в другие — наличие медали «За оборону Ленинграда», в третьи — время пребывания в блокированном городе и тому подобное. Несмотря на эти различия, руководители всех обществ в число задач включают контроль за сохранением героической памяти о ленинградской блокаде, что, в частности, выражается в посещении членами обществ блокадников школьных «уроков мужества». Жанр школьного урока подразумевает не столько рассказ о жизни в блокаду, сколько повествование о прошлом в контексте героической обороны Ленинграда. Личная история блокадника служит в данном случае воспитательным целям.

Героизм блокадников подчеркивается и в законодательных актах. Так, Постановление Правительства РФ, принятое 26 декабря 2003 года, о единовременной выплате денежных пособий блокадникам по случаю 60-й годовщины снятия блокады начинается, например, следующими словами: «В связи с 60-й годовщиной снятия блокады г. Ленинграда, отмечая беспримерное мужество и героизм защитников и жителей блокадного Ленинграда, Правительство Российской Федерации постановляет…» (постановление Правительства Российской Федерации от 26 декабря 2003 года № 786 «О единовременной денежной выплате лицам, награжденным медалью „За оборону Ленинграда“ либо знаком „Жителю блокадного Ленинграда“, вдовам погибших (умерших) лиц, награжденных медалью „За оборону Ленинграда“», см.: Собрание 2004:37).

В годы войны понятие героизма применялось почти исключительно по отношению к защитникам Ленинграда, то есть к участникам военных действий. Показательно, что медалью «За оборону Ленинграда», утвержденной Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 декабря 1942 года, награждались в первую очередь военнослужащие и вольнонаемный состав Красной Армии, войск НКВД. Представители гражданского населения получали медаль на основании документов, удостоверяющих фактическое участие в обороне Ленинграда, выдаваемых начальниками военно-медицинских заведений и Ленинградским городским и областным Советами депутатов трудящихся (Володин, Мерлай 1997). В результате в 1943 году медаль была вручена людям, принимавшим участие в работах по укреплению линии обороны города, дружинницам МПВО, взрослым и детям, работавшим на оборонных предприятиях и в госпиталях Ленинграда, и другим.

Таким образом, первыми «гражданскими» героями блокады в советском официальном дискурсе признавались люди, которые помогали фронту, работали на заводах Ленинграда. Героизм в данном случае интерпретировался как выполнение долга человека перед государством.

Ситуация изменилась в конце 1980-х — начале 1990-х годов. Снятие цензурных ограничений способствовало тому, что в СМИ стала появляться информация о таких фактах блокадного прошлого, которые могли поколебать основы прежней, героической интерпретации блокады. Кроме того, большинство взрослых очевидцев тех событий, которые по формальным признакам попадали под категорию героев-блокад-ников, к тому времени ушли из жизни. А людям, пережившим блокаду в детском возрасте, сложно интерпретировать свое прошлое через призму героического поведения в прежнем его понимании: многие из них не работали на ленинградских предприятиях, они не могли помогать фронту и тому подобное. Все это способствовало некоторому переосмыслению понятия «героического».

В этот период вопрос о героизме гражданского населения Ленинграда во время блокады оказался актуальным: сначала муниципальные, а затем федеральные органы власти обсуждали возможность оказания социальной помощи людям, пережившим блокаду. Именно в это время была поднята проблема определения статуса блокадника, на основании которого принималось решение о размерах социальной помощи.