Где Ангел не решится сделать шаг - Джеймс Сваллоу

Какой бы тактикой Альфа-Легион не пользовался, она сработала, и теперь Кровавые Ангелы собирались нанести последний удар, уничтожив этот командный корабль, прежде чем он ускользнет в имматериум.

— Собраться и приготовиться, — раздался голос. Кано повернулся и увидел, как капитан Ралдорон входит в отсек с верхней кабины экипажа.

— Мы проделаем брешь через несколько минут.

Отсек личного состава «Пугио» был заполнен: несколько тактических отделений и отделений опустошителей выстроились возле установленных на палубе фиксирующих рам, приготовившись занять их, прежде чем адамантиевый нос корабля вонзится в корпус корабля чужих. Все замолчали из уважения к капитану. Кано знал Ралдорона не один десяток лет, и за это время, казалось, он почти не изменился. Великий крестовый поход наградил его несколькими новыми шрамами и добавил седины в волосах. Он был все таким же сильным и суровым ветераном, каким его всегда знал Кано. Остальное было скрыто, как плоть под силовым доспехом.

Капитан кивнул одному из легионеров, и тот открыл металлический ящик, прикрепленный магнитными замками к палубе. Внутри находилась древняя реликвия. Кровавые Ангелы называли ее чашей, хотя она больше напоминала высокий и узкий бокал. Чаша была выкована из черного анодного металла, ее поверхность покрывало множество крошечных шипов с полыми кончиками.

Каждый воин в отсеке снял правую перчатку, и Кано, не задумываясь, поступил так же. Ралдорон взял обнаженной рукой чашу и крепко сжал ее, позволив бритвенно-острым шипам пронзить твердую кожу на ладони и выдавить кровь. Затем капитан передал кубок ближайшему боевому брату — ветерану-сержанту по имени Орексис, который сделал то же самое. Орексис вручил чашу следующему воину, а тот следующему, и так далее до последнего Кровавого Ангела. За несколько минут чаша прошла по отсеку и вернулась к Кано. Он последовал примеру боевых братьев, заметив, что шипы увлажнились от крови, а кубок потяжелел от пролитой в него жидкости.

Наконец Ралдорон взял чашу и надел перчатку. Остальные воины последовали его примеру, послышалась серия резких щелчков керамитовых доспехов. Когда воины заняли места в фиксирующих рамах, Первый капитан прошел вдоль ряда, погружая указательный палец в кровь. Он нанес каждому легионеру знак — красную линию поперек правого крыла алатус кадере, крылатой капли рубиновой жидкости — символа легиона Кровавых Ангелов.

Кано не решался называть это «ритуалом», слово отдавало религией, а в светской гармонии Империума Императора подобные понятия находились под запретом. Нет, более точно было бы назвать это традицией, предбоевым обычаем, который стал частью культуры планеты Ваал еще до Войны Сожжения. Даже рожденные на Терре легионеры, например Орексис, примкнувшие к ваальским братьям после воссоединения, приняли традицию без вопросов. Они понимали ее значение.

Нанося перед боем частицу смешанной крови на доспех, каждый боевой брат таким образом заново скреплял братство. Воины символически подтверждали основную истину — они сейчас и навеки одной крови и тем самым едины. Другие легионы клялись, давая обеты на оружии. Для Кровавых Ангелов эта традиция служила символом единства.

Когда дело было сделано, они вместе произнесли:

— За Сангвиния и Императора.

Затем Кано взял боевой шлем и бросил последний взгляд на иллюминатор. Стена тускло-коричневого камня заполнила окно, и он уловил мелькнувшее собственное отражение в бронестекле. На него смотрело худое, но не болезненное серьезное лицо цвета темного тика.

Ралдорон пристегнулся в фиксирующей раме рядом с адъютантом и лег, закрыв на мгновение глаза. Удивительно, но капитан выглядел почти умиротворенным, словно собирался уснуть.

Кано надел шлем, и мир изменился, изумрудные линзы шлема активировались с мягким звуком. Значки дисплея через невральный интерфейс передавались прямо на кору головного мозга, замигали символы — это остальные воины командного отделения запечатали доспехи и сообщили о готовности.

Таймер обратного отсчета, передаваемый от пилота «Пугио», неуклонно стремился к нулю, пока абордажный корабль приближался к орочьей громаде. Кано почувствовал, как под ним дернулась палуба, — пилот заложил резкий вираж, возможно, чтобы избежать лазерного огня оборонительных батарей чужих.

Ралдорон переключил вокс-сеть на себя, когда хронометр начал мигать красным светом.

— Братья. Мы пробьем брешь у основания этого подобия командной башни. Наша основная задача — прорваться на мостик корабля и отключить системы управления. Как только мы остановим их, то сможем истребить ксеносов… — Кано расслышал холодное веселье в голосе. — И тогда, возможно, мы наконец покончим с этим дополнительным заданием.

Рокот резких подтверждений пробежался по отделениям, и Кано присоединился к нему.

Значки изменили цвет, когда остальные воины подтвердили статус готовности.

— Приготовиться к развертыванию, — приказал капитан.

Затем бронированный нос «Пугио» врезался во вражеский корабль, и голова Кано дернулась.

Он услышал звук разрываемого металла.

Абордаж разрушил их корабль. Осторожные орки, зная, что люди могут попытаться высадиться, усилили обшивку корпуса флагманского корабля. Это сделало проникновение дорогостоящей затеей. Бронированный отсек личного состава был достаточно устойчив и остался цел вместе с воинами, но остальной корпус «Пугио» разрушился при столкновении. Системы на всем протяжении энергетического контура корабля вышли из строя и перегорели. Пилот уже был мертв, при ударе его удушила гравитационная сеть, а когитаторы, которые считались безотказными, оказались непригодны для использования.

Если бы на абордажном корабле находились обычные люди, они бы все погибли — не от удара, так как фиксирующие рамы выполнили бы свое предназначение, но впоследствии, когда корабль отключил питание и выпустил воздух в космос. Легионеры, закованные в герметичные доспехи и неуязвимые к таким незначительным трудностям, быстро освободились. Ведомые Ралдороном, они открыли похожие на лепестки секции переднего люка.

На них тут же обрушился поток раздражителей. Воздух с воплем плачущей вдовы вырывался через отверстия временной заслонки, образованной стабилизаторами абордажной капсулы; орочьи орудия громыхали отрывисто и хрипло; тяжелая навозная вонь ксеносов дезориентировала, как и внезапное изменение гравитации.

Ралдорон первым ступил на каменную палубу корабля, поднял оружие к плечу и дал знак остальным следовать за ним. Кано шел позади, задержавшись на мгновение, чтобы убедиться в готовности болтера нести смерть.

Надежную модель «Умбра Феррокс» украшали почетные знаки и отметки о поверженных врагах. В ранние годы службы Кано пользовался совершенно другим оружием. Он по-прежнему не доверял такой простой вещи, как баллистическое огнестрельное оружие, принципиальная схема которого почти не изменилась со времен Древней Ночи.

Следуя за капитаном, Кано занял место во втором ряду командного отделения и вошел в длинный, низкий коридор, который протаранил «Пугио». Магнитные зажимы ботинок глухо застучали, когда вытекающий воздух пытался сбить их с ног. Дальше в открытом пространстве другой абордажный корабль пробил корпус и застыл среди искореженных обломков, осыпаемый ливнем желтых искр. Рампы опустились, наружу хлынули воины в багровых доспехах. Они атаковали первых часовых, которые появились из-за угла, сжимая в когтистых руках тяжелое оружие с ленточной подачей боеприпасов.

Ралдорон проигнорировал завязавшуюся схватку и махнул рукой, указывая вперед.

— Не останавливаться! Мы не можем позволить себе замедлиться и принять бой. Нам нужно двигаться.

Кано кивнул, направляясь вперед. У них не было возможности узнать, когда у орков на мостике завершится предпрыжковая подготовка. По данным наблюдений из имперских записей процесс занимал от нескольких минут до нескольких часов. Орочья техника была, как правило, произвольно и примитивно сконструированной, не существовало двух идентичных кораблей зеленокожих. Поэтому следовало спешить. Кровавые Ангелы не знали, когда и куда придут… и даже выживут ли они. Остальные подразделения космодесантников высадились в других местах. Они атаковали двигатели и навигационные блистеры, но для выполнения целей операции легион не мог полагаться только на один отряд.

Коридор разделился и расширился: вместо сделанной на скорую руку трубы из ржавого металла на несколько сотен метров тянулась громадная вентиляционная шахта. Чужие превратили ее в подъездную дорогу, соорудив в стене винтовой пандус. Он поднимался по кривой, закручиваясь вовнутрь, а паутины гудящих, гибких кабелей пересекали внутреннее пространство, придавая платформам некое подобие устойчивости.