Огненная судьба. Повесть о Сергее Лазо - Николай Кузьмин

На солнечной стороне Светланской пестрое гулянье. Ослепительное солнце горит на куполах громадного собора. В толпе мелькают черные околыши каппелевских офицеров, ветер с океана показывает красные подкладки генеральских шинелей, шевелит завитки на косматых маньчжурских папахах солдат. Возле кафе Кокина особенное оживление. Сергей с наслаждением вдохнул аромат густого кофе. Жаль, нельзя зайти. Грузчику с мельницы не место в лучшем кофейном заведении, для таких день и ночь не закрываются грязные притоны Корейской слободки. Сквозь большие окна кафе, слегка запотевшие изнутри, Сергей разглядел разноцветье дамских шляп. В последние дни в городе кипело какое-то надрывное веселье. Рестораны работали напропалую, музыканты и обслуга валились с ног. Поговаривали, что среди офицеров, выплеснутых событиями на самый край русской земли, участились случаи жестоких дуэлей, — стреляются на десяти шагах.

Японская солдатня в белых гетрах и суконных шлемах, отороченных собачьим мехом, толклась на середине улицы, мешая проезжающим пролеткам. Они гомонили, переталкивались, как школьники, и весело скалились. Белогвардейские офицеры, обедавшие в ресторанах «Версаль» и «Золотой рог», с неприязнью обходили их стороной. Солдаты не обращали на них внимания. У офицеров сжимались зубы. Пренебрежение «союзников» лишний раз напоминало о позоре Цусимы и Мукдена. Недавние победители и теперь вели себя на русском берегу словно хозяева.

Завидев гуляющую девушку, солдаты разом замолкали и поворачивали головы. Двое или трое, как видно самых бойких, принимались вкрадчиво шипеть:

— Русскэ барисна хоросо-о… Японскэ сордату хоро-со-о…

У каждого солдата, как у детей, болтались на тесемках, пропущенных в рукава, большие меховые рукавицы.

Сергей невольно загляделся на забавную коротенькую сценку. Развязный солдатик, заболтавшись, не заметил проходившего японского офицера. Глаза офицера под очками злобно сузились. Однако товарищи успели толкнуть солдатика. Он испуганно вытянулся и остолбенел. Прошипев что-то сквозь зубы, офицер двинулся своей дорогой. Солдатик неожиданно подмигнул товарищам и чрезвычайно похоже изобразил надменную походку офицера. Солдаты покатились со смеху. Улыбнулся и Сергей. Прежней дисциплины в японской армии не было и в помине. Жизнь в стране, где совершилась революция, не проходит даром, а агитация среди солдат совершает свое пусть медленное, но необратимое дело. Недавно в японском гарнизоне на Первой речке отказалась повиноваться приказам сразу целая рота. Бунтовщиков тут же разоружили, посадили на пароход и отправили в Японию.

Свернув со Светланской, Сергей стал подниматься в гору. Снова глазам открылась замечательная панорама обширного порта и рейда. Своими зоркими глазами Сергей разглядел одиноко стоявший пароход «Печенга». Соседство ему составила лишь чья-то шхуна. Ветер трепал на шхуне развешанное жалкое бельишко. На палубе «Печенги» показался человек в белом колпаке, опрокинул за борт ведро помоев. Чайки, вскрикивая, завертелись над пароходом каруселью: падали на воду и взмывали.

Далеко впереди, в мареве синего солнечного дня, чернели очертания Русского острова — боевой крепости, охраняющей вход в бухту. Там, на острове, до сих пор функционировала офицерская школа — оплот и последняя надежда генерала Розанова.

Переулочек вел круто вверх. Здесь селилась беднота. Все исторические места с именами первопроходцев, открывателей остались на берегу и в центре города. На покосившихся воротах Сергей разглядел жестяную вывеску: «Фершальных дел мастер, а также атваряет жильную и протчую кровь». Оставалось пройти два домишка и свернуть за амбар. В небольшой клетушке с такой же, как и у него, дымящейся печуркой встречались с людьми, работавшими «там»: в самом логове врага. Этих товарищей подпольщики особенно берегли, для встреч с ними были назначены специальные связные. Не было цены этим работникам. Они ходили по острию ножа, рискуя поминутно. Сведения от них поступали чрезвычайно редко, но, как правило, настолько ценные (а зачастую и неожиданные), что приходилось срочно совещаться, принимать спешные решения, посылать кого-то на задание, менять тактику.[1]

Военное министерство

Командующему Сибирской армией

Общие интересы японского императорского правительства требуют, чтобы оккупация в скором времени и в полном объеме была проведена, поэтому мы вам приказываем оккупационный план в кратчайший срок нам прислать.

Владивосток. Главный штаб. Секретно.

Командующему 14-й дивизией

По вашим прежним сообщениям я рассчитываю на то, что указанные вами ранее русские в случае оккупации нам очень полезны будут. По моему мнению, наша полная администрация во всей Приморской области введена будет, поэтому приказываю вам наши проекты с надежными русскими обсудить и фамилии этих русских, которые японскому императорскому правительству служить хотят, мне сейчас же прислать. Оой.

По заведенному правилу, важные сведения из вражеского штаба передавались отпечатанными на тончайшей папиросной бумаге. В случае опасности эти узенькие листочки ничего не стоило разжевать и проглотить.

Первое ощущение Сергея, когда он прочитал обе шифровки, — внезапный удар по голове. Он сразу узнал необычную манеру японской речи даже в русском переводе: сказуемое в конце фразы.

Выходит, японцы действительно решили оккупировать Приморье (Кушнарев как в воду глядел!). Но это значит, что американцы твердо решили увести свои войска и оставить здесь японцев полновластными хозяевами. Когда же они успели обо всем договориться? Или еще не договорились? Если только так, то время еще есть. Не спровадив американцев с Дальнего Востока, они боевых действий не начнут.

«Консулы, консулы… Пока это возможно, будем сдерживать японцев угрозой международного скандала. До поры до времени они вынуждены соблюдать благопристойность. Но что начнется, едва им развяжут руки и они останутся здесь одни!»

Во второй шифровке Сергея насторожило упоминание о каких-то «полезных русских». Сразу вспомнились случаи провалов. В условиях ожесточенной борьбы уберечься от провокаторов подпольщикам невозможно. Уж слишком велик у врага в этом опыт! Внезапные аресты, тюрьмы, затем суд, а зачастую и бесследное исчезновение… Так нашел свою смерть на виселице один из первых революционеров Приморья Григорий Шамизон, так были разгромлены сильные, активные организации владивостокских рабочих-ленинцев, так оказались в лагере за колючей проволокой Губельман, Шумятский, Всеволод Сибирцев, так погиб первый председатель Владивостокского Совета Константин Суханов. Провокаторство — старый как мир, но тем не менее чрезвычайно эффективный прием. Попробуй распознать в человеке рядом тайного врага и вовремя его обезвредить.