Сто самых популярных историй 1997-99 годов от Anecdot,ru - неизвестен Автор

На неоднократно краснознаменном Балтийском флоте по инструкции было положено швартоваться так: дается команда "самий малый назад" и корабль медленно причаливает. Так швартоваться для уважающего себя капитана считалось "западло". Боевой капитан швартовался так: давалась команда "полный назад", затем, слегка недоплывая до причала, "полный вперед", чтобы погасить скорость, и "стоп машина". Корабль останавливался, весь в пене и под восхищенные взгляды болельщиков. При этом на корме обязательно стоял мичман, который отсчитывал расстояние до берега и выкрикивал его капитану. Однажды один сторожевик начал тормозить слишком поздно. Монолог мичмана: "Семьдесят метров... сорок метров... двадцать метров... десять метров... Пиздец! Море кончилось."

...Некоторым понравилась моя история от 25.05, вернее, мой перевод истории об одном претенденте на Дарвиновскую премию. Раз так, то привожу еще одну из той же серии. Называется она

?Просчеты в расчетах?

Еще один рассказ о "соискателях" так называемой Дарвиновской премии, которая ежегодно присуждается человеку, который внес наибольший вклад в копилку человеческих глупостей, - человеку, подвергнувшему свою жизнь смертельной опасности самым необычным и, скажем прямо, дурацким способом.

Хотя наш претендент на Дарвиновскую премию 1997 года не погиб (на этот раз), ожидается, что в ближайшем будущем он все же позабавит публику подробностями своей очередной выходки.

Этот человек, фамилию которого по понятным причинам мы не называем, после несчастного случая получил серьезные повреждения, и ему предложили заполнить бланк заявления на получение страховки. В графе причина несчастного случая?он написал: ?просчеты в расчетах. Когда страховая компания обратилась к нему еще раз и попросила предоставить дополнительную информацию, вот что он ответил:

?їВы с своем письме написали, чтобы я более подробно объяснил происшедшее. Я полагаю, что предоставляемые мной подробности будут исчерпывающими. Я радиолюбитель, и в тот день, когда со мной произошел несчастный случай, я работал один в верхней части моей новой 25-метровой радиовышки. Когда я закончил свою работу, то обнаружил, что за время своих подъемов на вышку наносил туда почти _полторы сотни кг_ различного инструмента и аппаратуры. Вместо того, чтобы снести вниз теперь уже не нужные инструменты в руках, я решил спустить их вниз в небольшом бочонке, используя при этом блок, который, как нельзя кстати, вместе с подъемной лебедкой был прикреплен к столбу возле вышки. Закрепив веревку на земле, я полез на вышку и погрузил инструменты и материалы в бочку. Затем я спустился вниз и отвязал веревку, крепко держа ее в руках в надежде постепенно опускать груз. Как я уже написал в разделе 11 "Отчета о несчастном случае", я вешу всего лишь _70_ кг. Из-за резкого толчка, заставшего меня врасплох и внезапно взнесшего меня в воздух, я сильно испугался и забыл отпустить веревку. Не стоит, наверное, и говорить о том, что меня на довольно большой скорости понесло к верхней части вышки. Где-то на высоте 12 метров я столкнулся с падающей вниз бочкой. Этим объясняется мой поврежденный череп и ключица. Немного притормозив после этого, я продолжил свой взлет дальше, не останавливаясь, до тех пор, пока пальцы моей правой руки не попали глубоко между блоком и веревкой. К счастью, к этому времени я пришел в себя и смог удержаться за веревку, несмотря на нестерпимую боль. Где-то в это же время бочонок с инструментом ударился о землю и у него отвалилось дно. Как только инструмент выпал, бочонок стал весить примерно 9 кг. Я еще раз ссылаюсь на раздел 11, где указан _мой вес_. Как вы можете себе представить, я начал быстро падать вниз с вышки. На высоте около 12 метров я опять столкнулся с бочкой, поднимающейся вверх. Это привело к переломам двух моих лодыжек и ранам на ногах и нижней части тела. Столкновение с бочкой достаточно заметно притормозило мое падение, чтобы не получить более сильных повреждений при падении на кучу инструмента - к счастью, треснуло всего лишь три позвонка. Мне не хочется говорить о дальнейшем, но, когда я, лежа на груде металла и испытывая сильнейшую боль, взглянул на пустую бочку в 25 метрах надо мною, то потерял сознание. Веревка выпала из моих рук иї? ? Dawn Sanks 1997

Перевод с английского и обработка Игоря Мостицкого

Конец матроса Пупкина

Эта жуткая история полна мучений и страданий и, к сожалению не может похвастаться счастливым концом. А ведь главным героем этой история является именно конец, принадлежащий застенчивому матросу Пупкину. Дело в том, что среднестатистический военнослужащий срочной службы существо крайне неразборчивое в половых отношениях. Когда он выбирается за КПП, он рыщет в поисках самки аки вепрь. Миллионы некрасивых, на хуй никому ненужных девушек, превращены в женщин именно матросами. Как бы ни была обижена судьбою какая-нибудь Маша из Кунцева - толстая, прыщавая, тупая; если она придет в базовый матросский клуб на бывшей площади Труда с целью быть трахнутой, будет трахнута запросто. Именно поэтому в БМК таковых страдалиц большинство. Одно время я боялся туда ходить из-за этого, но природа взяла свое. Была у нас одна хорошая знакомая. К ней всегда можно было придти, попить чаю и совершить совокупление. Нормальное вполне отношение к этому делу, без иллюзий и рефлексий. По крайней мере, у нее был свой стиль. Правда, она никогда не кончала, лежала себе спокойно, молчаливо и улыбалась. Я ее спрашивал - ну тебе хоть приятно? Ага, отвечала она, ничего. Просто у меня очень широкое влагалище, фантастически огромное, а вы все обычных размеров чуваки, поэтому эффект есть, но слаб. И все ее кавалеры перековались на оральный способ общения. А матрос Пупкин боялся женщин. Ну, знаете, если оказывался рядом с девчонками, потел жутко, петуха голосом пускал, мямлил чего-то и старался сгинуть побыстрее. Пропадал парень. А тут еще после увольнений и самоходов товарищи рапортуют о победах и достижениях, после отбоя, в душной темноте звучат зажигательные истории о легендарных богатырских соитиях. Пупкин бедный никак не может снять кого-нибудь.

Как члены дружного коллектива и советские моряки, мы решили как-то ему помочь. У балтийцев закон такой - сам погибай, а товарища выручай. И однажды Никита, будучи в гостях у нашей малочувствительной подруги, рассказал ей о мучениях Пупкина. Приводи, сказала ему подруга, это ж интересно как! И Никита, через пару недель, будучи вместе с Пупкиным в увольнении, затащил его за компанию в гости. Посидев для приличия с кружечкой чаю, второстатейный старшина удалился, оставив одеревеневшего Пупкина наедине с судьбою. Парень опоздал из увольнения. Мы думали, что все теперь будет хорошо. Не тут-то было - Пупкин влюбился. Мало того, он страдал еще больше, безжалостно обвиняя себя в профнепригодности. В чем дело, товарищ, спросили его. Я не удовлетворил ее! Она даже ухом не повела, пока я так старался. О, я ничтожество, у меня маленький хуй. А она еще хотела из жалости взять у меня в рот! Это небесное существо! О-о-о, страдал Пупкин и успокоить его было невозможно.

Пупкин снюхался с матросами-подводниками, чей разгульный экипаж жил этажом выше, ожидая своей очереди грозить ядерной елдой вероятному противнику. От безделья и хорошего питания эти рыцари глубин занялись тем, что поголовно вытачивали, шлифовали и вставляли в свои килересы разного размера и формы шары. Бывало, выползут они на солнышко после обеда, и сидя на скамейках вокруг чугунного котла, служащего пепельницей, трут тряпочками эти шарики из оргстекла. А между делом прикидывают: прикинь, Дюша, всадишь телке, она - уа-у, и все. Че, пугается Дюша, померла? Какой там померла, наоборот - как начнет тащиться, за уши не оттащишь! Да тут не хуй базарить, братаны, вступает третий - у меня у другана до службы, короче, братан с армии пришел, а у него тридцать восемь шаров. Он, короче, даже сам боялся. Хуй был как кукуруза. И они на пару погнали к телкам. Ну, забухали, хуе-мое, давай говорят. Те давай ломаться, менжевались-менжевались, в общем братан в одной комнате, а этот в другой. И Славик, в смысле кореш мой, свою крысу раскрутил уже, только-только начал, как слышит в соседней комнате как заорет баба, типа ее режут. А! А! Эта телка на измену присела, кричит - что случилось? А та надрывается, уже прям воет. Ну, они к двери, в дырки смотрят - а баба тащится как страус по степи, понял. В общем, все там нормально, на следующий день они сами, прикинь, приходят, говорят - пошли мол, погуляем. И как прилипла эта телка, ведь она с другими уже никогда не сможет. Круто, говорят шаротеры. И с удвоенной энергией шуршат тряпочками.

Вот Пупкин и наслушался таких баек, и начал точить себе шары чуть ли не с голубиное яйцо величиной. Он шароебился по вечерам, весь в сладких грезах. Дурак ты, говорили ему умные люди, ты себе лучше в голову шары загони, у тебя их не хватает. И не знаю, как бы Пупкин с этими шарами поступил, если бы не стал свидетелем одного инцидента. Шары загоняли, конечно, в Ленинской комнате; по ночам. Дневальный был предупрежден, тощий молодой матрос стоял на стреме, а заинтересованные лица, с важными и целеустремленными физиономиями проникали в святыню. Там стоял операционный стол, сделанный из древесины надлежащего качества. Мрачный, сутулый маслопуп, он же народный хирург, уже провел пять успешных операций. Пациентом был коренастый белорус, заметно волнующийся. Пупкин, в группе наблюдателей, жадно смотрел на завораживающее действо. Ассистент развернул чистое полотенце, где оказались шары и столовая ложка; вынул из кармана бутылек одеколона "Бэмби" и полил на руки хирургу. Потом была продезинфицирована ложка, с треугольно заточенной ручкой. Ну, хули ты ждешь, рявкнул хирург, давай, ложь сюда! Бледный белорус осторожно выложил гениталии на край столешницы. Оттянув, как было сказано, крайнюю плоть, он зажмурился. Не ссы, матрос салагу не обидит, пообещал ему хирург и, размахнувшись, ударил ложкой. То ли удар был слишком силен, то ли ложка чересчур остра, только, пробив тонкую кожу, она наглухо застряла в столе. Белорус пританцовывал, хирург в растерянности метался рядом, зрители советовали. В этот момент в открывшейся двери возник бледный лик карася-часового: атас! Дежурный по части идет! Предупредив, вестник горя сгинул в ночи. За ним бесшумно побежали остальные: последним, крупными прыжками, уходил хирург. За бегством равнодушно следила огромная гипсовая голова дедушки Ленина. Оставшись в одиночестве, весь в неопровержимых уликах, членовредитель недолго обдумывал ситуацию. Матерные крики приближались и бедняга, быстро расшатав ложку, освободился от нее и придерживая клапан брюк, выключил свет и спрятался в нише, за шкафом. К счастью, дежурный лишь заглянул в Ленкомнату, торопясь к собутыльникам.