Война «невидимок» - Николай Шпанов

В этой группе, внимательно слушая старого боцмана, сидели и юные добровольцы – Паша Житков и Саня Найденов.

Глава вторая. Исчезновение старого факира

Почему не видно самолета?

Лето выдалось холодное и сырое. Влажная прохлада ночи была так ощутима, что горожане затворяли окна, едва солнце спускалось за острова. Даже любителей белых ночей не привлекало романтическое сияние не проходящего дня. Они также захлопывали окна и раздраженно опускали шторы, спасаясь от порывов северного ветра.

Как почти во всех домах, окна были закрыты и в этой квартире. Свет лампы, затененной зеленым козырьком, падал на синее сукно огромного письменного стола. Стол был завален грудой книг, тетрадей, папок, просто листков бумаги, сложенных стопочками и беспорядочно разбросанных, – чистых, исписанных аккуратными четкими строчками и небрежно исчерканных какими-то каракулями, формулами, диаграммами. У края стола, забравшись с ногами в глубокое кресло, обитое побелевшей от времени, истертой на сгибах кожей, работала девушка. Ее голова, склоненная над тетрадью, горела в свете лампы золотом растрепанных белокурых волос. Девушка была увлечена работой.

За спиной девушки, в полутьме огромного кабинета, слышались тяжелые шага, приглушаемые пушистым ковром. Профессор Бураго ходил по кабинету, попыхивая старенькой трубкой. Он был велик ростом и грузен. Большая голова с шишковатым черепом казалась еще больше от обрамлявшей ее львиной гривы седых кудрей. Такая же седая, огромных размеров борода ниспадала на широкую грудь старика.

Время от времени старик останавливался перед каким-нибудь из многочисленных книжных шкафов, закрывавших три стены кабинета, брал с полки книгу, сосредоточенно и вместе с тем небрежно перелистывал и ставил обратно. При этом он вовсе не заботился о том, попала ли книга на свое место. Казалось, что он делает это почти машинально. По-видимому, мысли его были далеко от того, что происходило вокруг, и даже, может быть, от того, что он искал в книгах.

Еще несколько раз пройдясь по кабинету, старик остановился перед большим стенным календарем. Это был странный календарь. Под четкими, жирно напечатанными цифрами дни были зачеркнуты и наново написаны крупным корявым почерком. Бураго стоял перед календарем и долго смотрел на него.

– Погляди-ка, Валек, что здесь написано, – прозвучал вдруг его глубокий бас. – «В этот день моряки черноморской эскадры, оставшиеся верными Советской власти, по приказу Совета Народных Комиссаров уничтожили свои корабли, предпочтя их гибель позорной сдаче немцам…» Подумать только! – задумчиво повторил он. – Ты была тогда совсем крошкой…

Девушка подняла голову от тетради.

– Честное слово, папка, – стараясь скрыть раздражение, проговорила она, – это все-таки диссертация, хоть и «детская» с точки зрения профессора. И твои разговоры мне вовсе не помогают.

– Вечные разговоры… Пустые разговоры старика… – Он вздохнул. – А не думаешь ли ты, что твоему Александру этот листок календаря куда интереснее, нежели то, будешь ты кандидатом физических наук или не будешь? Подумай-ка: в день, отмеченный календарем, он мальчишкой участвовал в новороссийской трагедии флота…

Девушка с улыбкой отложила перо, схватила руку старика и прижалась к ней щекой.

– Ах, папа, папа. Чудак ты, право! Начать с того, что в Новороссийске все было вовсе не в «этот день»…

– То есть как это? – Седые брови старика, как две мохнатые гусеницы, вползли на лоб. Он ткнул пальцем в календарь. – Или «все врут календари»?

– Календари, может, и не врут, но ты уже три дня не отрываешь листки. Три дня ты пытаешься рассказать мне про гибель эскадры.

– Фантасмагория! – воскликнул старик. – Положительно: становлюсь стар. Впрочем, чепуха! Знаешь, из-за чего это происходит? Я никак не могу найти точку, одну единственную точку, на которую можно было бы опереться, чтоб сдвинуть…

– Земной шар? – перебила девушка отца.

– Нет… Всего только мою задачу…

– Заработался, папуля, – ласково сказала Валя и сладко потянулась. – Пойдем-ка гулять, это тебе помогает.

– Гулять?.. Да, да, конечно, это чудесно. Пойдем. Мы пойдем гулять, – с комической торжественностью повторил он и, сунув потухшую трубку в карман, улыбнулся и взглянул на Валю. – А показать?

Девушка молча глядела на отца. Она знала его и потому по выражению глаз, по тронувшей губы старика лукавой усмешке поняла, что ее ждет что-то удивительное.

– Тащи-ка чашку кипятку, – сказал он, а когда она вышла, отпер ящик письменного стола и достал из него небольшой металлический стаканчик. Это был обыкновенный алюминиевый стаканчик для бритья. Когда Валя вошла с чашкой горячей воды, Бураго поспешно накрыл стакан газетой.

Прячась за газетой, он налил в стаканчик воды и закрыл его такой же металлической крышкой.

Через несколько секунд он отдернул газету и патетически провозгласил:

– Прошу!

Валя искала глазами то, на что, по-видимому, смотрел отец. А он глядел на край стола, где только что был стаканчик. Но сколько Валя ни приглядывалась, ничего не могла увидеть: стаканчик исчез. В доказательство того, что принесенная Валей чашка пуста, Бураго жестом фокусника перевернул ее.

– Найди воду. Только не обожгись.

Подойдя вплотную к столу, Валя протянула руку и с испугом отдернула: пальцы коснулись горячей поверхности металла.

– Я же сказал – не обожгись, – повторил старик. – А теперь смелей, смелей!

Валя осторожно притронулась к горячей пустоте. Сомнений быть не могло – это был стаканчик. Вот его гладкий бок, вот крышка. Валя взяла его платком. Ощупью сняла крышку, нагнула. Полилась вода. По мере того, как она выливалась, стакан остывал и снова становился видимым. Валя стояла, как завороженная, зажав в руке стаканчик для бритья. Потом она поставила его на стол, подошла к отцу и, обняв его, несколько раз крепко поцеловала.

– Я всегда говорила, что ты – великий факир.

– Остается получить тот же эффект без подогревания окрашивающего слоя. Не можем же мы требовать от самолета или корабля, чтобы они постоянно держали свою внешнюю поверхность в подогретом состоянии!.. Еще один шаг…

– И мы его сделаем, папочка, правда?

– С таким ассистентом, как ты? Безусловно! – уверенно подтвердил Бураго.

– Ну, а теперь все-таки гулять, гулять, гулять! – воскликнула девушка. – Ты вдвойне заслужил хорошую прогулку.

Через несколько минут они встретились в прихожей. На Бураго был застегнутый на все пуговицы китель с контр-адмиральскими нашивками на рукавах. Сквозь золото шитья виднелись малиновые нашивки инженера. Седая грива была тщательно подобрана под околыш морской фуражки. На ногах, вместо обрезанных валенок, в которых профессор только что разгуливал по кабинету, блестели ярко начищенные ботинки. Единственным отступлением от формы была тяжелая трость, которой старик яростно постукивал на каждом шагу.