Фея из провинции - Нина Харрингтон

Себастьян был вполне удовлетворен перспективой завершения сделки с «ПСН-Медиа». Но его разочаровало то, что ему пришлось проделать весь этот путь только затем, чтобы узнать, что Николь еще не вернулась из отпуска. Оба этих события лишили его сна.

Себ отбросил подушку в сторону.

Николь всегда была очень спортивной женщиной. Вот и сейчас она путешествовала где-то в Непале. Она, конечно, могла измениться за три года. Интересно было бы с ней встретиться. Но если она не прилетит во Францию в течение тридцати шести часов, ему придется уехать, не повидав ее. И это будет обидно.

Однако пора вставать.

Отбросив в сторону смятые простыни, Себ спустил ноги на прохладный кафельный пол. Затем встал и подошел к окну.

Конечно, было бы неплохо задержаться здесь на пару дней, но он мог бы поработать куда более эффективно в Монпелье, с Мэттом, пользуясь высокоскоростным Интернетом, а не беспроводной телефонной связью.

Солнечные лучи ослепили Себастьяна, когда он распахнул ставни.

И тут же вся комната наполнилась неповторимым светом Лангедока, который отражался от стен, покрашенных в цвет слоновой кости.

Янтарного оттенка шкаф, казавшийся вчера неуместным антиквариатом, теперь прекрасно сочетался с выбранными для отделки тканями.

Этой мебели и этих тканей восемнадцать лет назад здесь не было. Тогда дом был чистым и ухоженным и был настоящим домом. Теперь же у Себа возникло ощущение, что ему пришлось провести ночь среди театральных декораций, которые изображали интерьер типичного французского сельского дома.

Все картины висели строго параллельно. Каждый дюйм мебели был выполнен из настоящего дерева, тщательно навощен и отполирован. Все несовершенное находилось здесь под запретом.

Это было красиво. Стильно. Именно то, что каждый турист ожидает найти в этой части Франции.

В каком-нибудь отеле…

Себастьян оперся о каменный подоконник и выглянул в сад. Кое-что все же не изменилось.

Утреннее солнышко уже нагрело терракотовую крышу дома и наполнило голубой кобальт неба волнами цвета. Все облака уже были изгнаны, чтобы явить взору ничем не замутненный небесный простор.

Себ втянул в себя воздух, влажный и чистый. Издалека доносились собачий лай, шум машин на шоссе, по которому он ехал вчера, а кроме этого, слышалось пение птиц.

И еще женский голос, напевающий что-то в саду.

Это был очень чистый и красивый голос. Сначала он подумал, что включено радио, но потом заметил, что слова часто прерываются бормотанием, за которым следует какая-нибудь оригинальная музыкальная фраза.

Пение было необычным. Прислушиваясь, Себастьян улыбался. В нем ощущалась радость, что ли. Словно обладатель этого голоса хотел выразить свою любовь к миру, к жизни и к музыке.

Тупая головная боль, беспокоившая его вот уже несколько дней, отступила, пока он стоял и слушал, чувствуя, как расслабляются его плечи.

Неожиданно Себу надоело стоять у окна. Ему захотелось выйти в сад, который он отлично помнил, хотя бы на несколько минут, а затем вернуться в город, в комфорт пятизвездочного отеля.

Одеться можно позже. Привычка немедленно включать ноутбук и подсоединяться к Интернету тоже подождет. Сейчас, во всяком случае. Через час он уже будет на дороге в город.

У Себа ушло полминуты на то, чтобы спуститься по лестнице, открыть дверь и выйти на выложенную камнем дорожку. Эта дорожка, огибая торец дома, вела к той части террасы, что купалась в солнечном свете.

Он пытался привыкнуть к интенсивным краскам. И не мог.

Заросли лаванды окаймляли дорожку и, врываясь в подстриженные кусты, смешивались с бледно-голубыми колокольчиками и розовыми пионами. Плетистые розы покрывали каменную стену, выбрасывая бутоны поверх блестящих зеленых листьев.

Над всем этим великолепием возвышался большой платан, посаженный, наверное, еще в те времена, когда дом строился. Его широкие плоские листья создавали превосходную тень в течение всего лета.

Птичьи трели наполняли воздух, смешиваясь с плеском воды в реке.

Было так спокойно, что казалось, будто он — единственный человек на несколько миль вокруг.

А может, ему приснился этот прекрасный голос? А может, он до сих пор еще спит?

Теплый бриз принес аромат трав и цветов. И еще — аромат, который был присущ только этому саду. Богатый, сладкий, пряный. Словно коричные яблочки. Только слаще.

Десятки белых роз каскадом спадали из каменных ваз и вились по шпалерным решеткам возле дома, где их побеги, переплетаясь с белым жасмином, и создавали этот неповторимый аромат.

Мускусная роза и жасмин. Это было чудесно. Восхитительно. Его мать очень любила это.

Хелен Кастеллано была единственной матерью, которую Себ знал. То, что он, возможно, не был ее родным сыном, ничего не меняло. Он очень гордился ею.

Тем не менее, когда Себ смотрел на этот сад, мысли, которые он старательно отгонял от себя с тех пор, как выяснил, что Люк Кастеллано не был его родным отцом, начали снова просачиваться в сознание. Каждое воспоминание о жизни в «Мас Турнесол» приносило с собой этот вопрос.

Несмотря ни на что, он по-прежнему был зол на отца, который отказался это обсуждать с ним, что было нелогично. Ведь все случилось тридцать лет назад.

По крайней мере, он мог бы сказать сыну, был ли у того другой отец или его усыновили.

Себастьян не изменил бы свое отношение к Хелене, если у нее до Люка Кастеллано была какая-то связь. Каждый может совершить ошибку. А для него она всегда была прекрасной матерью.

А если его усыновили, то, может, осталась семья, которая ищет его? Он не нуждался в этом, но все равно здесь было о чем подумать.

Если, конечно, в этой семье не было чего-то такого, о чем Люк не хотел ему говорить. Тем не менее Себ чувствовал, что ему необходимо узнать правду, какой бы она ни была.

Возможно, их поспешный отъезд в Австралию был связан именно с этим…

Вопросов так много, а ответов так мало.

Он закрыл глаза, пытаясь успокоиться.

Нет, не за этим он сюда приехал. Все это в прошлом. Может, стоит еще раз попробовать поговорить с отцом? Сделать несколько фотографий перед тем, как он уедет отсюда? Чтобы напомнить об их счастливой жизни в этом доме. Это должно помочь.

Себ вышел из-под платана, ступая по теплому камню.

Словно энергия самой земли поднималась по его ногам, и он вытянул вверх руки и отклонился назад, чтобы получить максимум этого восхитительного тепла. Бриз ласкал его кожу. Он сделал глубокий вдох и закрыл глаза, наслаждаясь моментом.

Мир. Безмятежность. Покой.

На мгновение, казалось, он перенесся в мир детства. Воспоминания нахлынули на него. Воспоминания, которые он отгонял от себя много лет. Воспоминания, о которых не пронюхали пронырливые папарацци.