Девять жизней одной Кошки - Юлия Васюкова

Молчание затягивалось.

Алексан просто сидел на стуле и даже не пытался начать говорить, а я обдумывала то, что узнала и старалась разложить всё по полочкам, что бы увидеть картину в целом. Пока получалось плохо, мне казалось, что что-то всё время ускользает от моего внимания.

— Почему ты молчишь? — Наконец не выдержал он, склонив голову на бок в ожидании ответа.

— А что я должна сказать? — Насмешливо протянула, продолжая сидеть в расслабленной позе и изредка сцеживать в кулак зевок. Подремать мне так и не удалось, хотя я прекрасно знала, что нужно было отдохнуть. Однако, не объяснять же собственному начальству что ты новью встречалась с криминальным авторитетом, затем измывалась над его любимой, а после вынесла её из тюрьмы. Не думаю, что они оценят такое служебное рвение, стоившее им двух стражников и одного пленника.

— Ты даже ничего не спросишь? — В его голосе слышалось искреннее удивление.

— А ты ответишь? — Рассмеялась, легко и непринуждённо. — Я слишком много знаю о тебе теперь, Алексан, что бы задавать ещё и какие-то вопросы.

— Мне кажется, что я тебя откуда-то знаю, — задумчиво протянул пленник.

— Знаешь, — подтвердила, снова читая бумаги, полученные от Гиттера. В который раз — не знаю, но надо же себя хоть чем-то занять. — Скажи мне, Алексан, неужели оставить своего сына в одиночестве, в этом жестоком мире, приемлемая цена работы на Отступников?

— Что ты можешь об этом знать? — Моментально ощетинился мужчина. — И что ты знаешь обо мне?!

— Достаточно, дорогой мой, — вздохнула и прикрыла глаза. Жутко болела голова, и не было никакого желания разговаривать с кем-то. Особенно — с ним.

Любовь — плохое чувство.

Ещё хуже, когда оно разрывает тебя на куски, заставляет мириться с догом и ответственностью, с обязанностями и необходимостью.

И невозможно терпеть, когда у тебя нет возможности выбрать что-то из этого.

Идти по грани, срываться в пропасть, обманчиво легко скользя по её стенам, а затем взбираться вверх… Кошки играют с жизнью, судьбою. Ставят её в тупик, ставят себя на тонкую грань выживания.

Но я не кошка. Не чистокровное грациозное создание, способное легко порхать от одного к другому. Иногда я ненавижу себя за это, за излишнюю человечность.

— Ты другая, — его утверждение отвлекло меня от собственных мыслей и заставило улыбнуться.

— Знаю, — усмехнулась, но открывать глаза не стала. Я и так знаю, что увижу.

Удивление… Непонимание… Презрение…

Все те эмоции, что отражаются на лицах, когда собеседник понимает, что я совсем не та, какой хочу казаться.

— Ты не похожа на остальных судей, — задумчиво протянул Алексан и я услышала, как он встал со стула. По странному порыву, я не приковала его к этой металлической конструкции. Куда ему бежать? Он не сможет выбраться из этого здания, даже если возьмёт меня в заложники. У стражников строгий приказ в этом случае стрелять на поражение, не зависимо от того, кто будет в плену, хоть сам Высший Судья!

Сквозь полуопущенные веки я смотрела, как он, шатаясь, идёт в мою сторону. Скорее всего, он ориентировался по звуку, а если быть совсем точной, то по ударам моих когтей о деревянную крышку стола. Всегда знала, что эта привычка выдаст меня, но что поделать. Хвоста у меня сейчас нет, что бы водить им из стороны в сторону, поэтому напряжение приходиться снимать таким способом, точа острые когти о дерево.

Вот он приблизился настолько, что его терпкий запах обжог мои ноздри. Ещё чуть-чуть и Алексан стоит так близко, что можно протянуть руку и коснуться его, но я не делаю никаких движений. Просто сижу и жду, что же он предпримет дальше.

Вот его слегка дрожащая рука потянулась к моему лицу и его пальцы робко, осторожно коснулись моей щеки, готовые в любой момент исчезнуть. Но я не пошевелилась и не остановила его.

Пальцы гладили кожу, изучали овал лица. Даже губ коснулись и чуть выпирающих клыков. Об один из них Алексан по неосторожности порезался, и на моих губах осталась капля его крови. Вздохнув, кончиком языка слизала её, решив, что хуже от этого никому не станет.

Но я ошиблась.

Его кровь на вкус была сладко-солёной, терпкой и в тоже время невыразимо прекрасной. Захотелось большего, в душе пробудились инстинкты хищника. В одно мгновение мир изменился, став куда более резким, отчётливым, хотя при дневном свете я видела всё не настолько хорошо, как в сумерках. Когти удлинились, а из горла вырвалось тихое шипение.

— Не человек? — Резко выдохнул пленник, отдёрнув от меня руку. При этом он едва не потерял равновесие и опасно закачался. — Как… Судья не может быть нелюдем! — Всё это время он отходил назад и, запнувшись об ножку стула, начал падать вместе с ним.

Покачала головой и вздохнула. Мужчины…

Время потеряло себя. Одно скользящее движение и моя рука уверенно удержала его от падения, не отпустив даже тогда, когда Алексан выровнялся и теперь возвышался надо мной, находясь в слишком опасной близости.

— Я не человек, — спокойно подтвердила, поднявшись на цыпочки и прикоснувшись губами к его уху. Мужчина вздрогнул, ощутив прикосновения языка к коже. Я же словно обезумела, прикасаясь губами к его коже, спускаясь от щеки ниже, к шее и ещё ниже, слегка прикусив кожу на груди. Алексан вздрогнул и втянул воздух сквозь стиснутые зубы. — Давно известно в мире, женщина — не человек. А женщина с кровью кошки, тем более. Тебе пора возвращаться в камеру, — и отступила назад, старательно подавляя в себе желание, смешанное с жаждой крови. — На сегодня мы закончили.

— Ты же ничего не спросила, — несколько удивлённо сказал мужчина, стараясь сохранить спокойствие. Но ему удавалось это с трудом.

— А ты бы ответил? — Рассмеялась и позвонила в колокольчик. В тоже мгновение дверь открылась, и появился Алан, до сих пор смотревший на меня, как на нечто очень мерзкое. Что ж, его дело. — Увести.

— Как прикажете, судья, — сухо кивнул начальник стражи и помог Алексану выйти. На какое-то мгновение мне показалось, что неживые глаза мужчины на миг ожили, наполнившись ненавистью, но вряд ли это было правдой. Впрочем, мне ведь всё равно, не так ли?

Стук двери и маска слетела с моего лица, уступив место горечи и усталости, затопившей всю меня. медленно подошла к своему столу, с минуту рассматривала его поверхность, а затем зло ударила рукой с выпущенными когтями, сломав хрупкое дерево. В стену полетела чернильница, разлетевшаяся на мелкие осколки и оставившая после себя россыпь чёрных брызг на стене. Стул сломался, не выдержав ярости полукровки, громившей кабинет с методичностью маньяка. Мне не хватало чего-то. То ли боли, то ли ощущения пустоты… Хоть какого-то чувства, которое поможет избавиться от этого неприятного ощущения собственной ничтожности.