Каменные скрижали - Войцех Жукровский

— Что с тобой, дорогая?

— Ничего, ничего… Не смотри, — она повернула голову, со стоном ломая пальцы. Ее волосы расплелись, темные, они стелились широким кругом, небольшое лицо, казалось, тонуло в них. Ноги были раскинуты, открыты, словно ворота, высаженные захватчиком. Иштван видел, как она дрожит, лоно ее пульсировало. Наконец ее глаза встретились с глазами Иштвана, она напряженно вглядывалась в них.

Он гладил ее, успокаивал.

Большие слезы стекали по пылающим щекам девушки. К ней возвращалось самообладание и благоразумие. Видя, что он стоит на коленях, Грейс подала ему край широкой, пенистой, кружевной юбки.

— Теперь она уже будет не нужна.

Он вытирался свадебным платьем, неясно сознавая, что за этот миг бешеного вожделения ему еще придется заплатить, сердце бурно билось, но огни погасли, он чувствовал только стыд и тревогу. И росло желание бежать. Ему хотелось отсюда исчезнуть, пробудиться словно ото сна.

Неожиданно послышался гром аплодисментов. Это гости благодарили китайца за представление. Шум голосов, отзвуки шагов становились все слышнее и слышнее. Неожиданно за окнами зажглись прожекторы, освещающие стены дворца. Свет, словно кулак, ударил в жалюзи, хлынул внутрь, изрезал нагие бедра желтыми полосами.

Грейс вскочила, откинув рукой волосы.

— Ухода, — просила она. — Беги.

— Когда я тебя увижу?

— Никогда. — Он знал, что Грейс имеет в виду. — Через час я произнесу слова клятвы… И выполню ее. Индианка не изменяет своему мужу.

Она выскользнула из его рук.

— Иди, иди же, — подталкивала она его в сторону двери. Грейс повернула ключ и выглянула через открытую дверь.

— Сейчас можно, — она легонько прикоснулась к нему пальцами, словно прося прощения, и дверь захлопнулась.

Ошеломленный, он спустился в холл. Кресло раджи было пустым. Иштван налил полный бокал виски и бросил в него несколько кусков льда. Не дожидаясь, пока напиток охладится, он сделал большой глоток.

Все больше гостей подходило к бару, они толкали его, напирали, а ему так хотелось побыть одному, совсем одному. К тому же Тереи казалось, что окружающие смотрят на него слишком внимательно. Покачивая бокал, он подошел к высокому зеркалу, отражения не было видно, но Иштван успокоился.

— Сумасшедшая, — шепнул он с восхищением, в приливе внезапной благодарности. — Бедная.

— Неужели то, что вы видите в зеркале, интереснее того, что здесь происходит? — услышал он за собой голос доктора Капура.

— Нет, — подчеркнуто серьезно сказал Тереи, — я хотел только посмотреть на себя… А не могли бы вы, доктор, мне погадать? — и он вызывающе протянул ему открытую ладонь.

Капур взял ее, словно изучая, из какой материи она создана даже не взглянув на линии, он сказал;

— Счастливчик, даже твои ошибки превращаются в удачи. То, что тебя должно погубить, чрезмерно одаривает... Наказание, которое тебя ждет, станет спасением, — слова лились с неприятной легкостью, как из уст профессионального хироманта. — Мисс Виджайяведа…

Тереи вздрогнул, вырвал руку. И неожиданно понял, что это уже не гадание, в самом деле по лестнице спускалась Грейс, с лицом, прикрытым красной вуалью, в окружении двух старых индианок, словно под стражей.

Она не отвечала на поклоны европейских гостей, которые уже начали покидать дворец, а мелкими шагами двигалась как лунатик. А когда Грейс вступила в залитый светом холл, стали видны темноватый овал ее лица, очертание бровей и пятна опущенных век. Ее неприступный вид и гордое достоинство причиняли ему боль. Иштван оставался в прошлом, с которым она навсегда распрощалась, и к которому уже не было возврата.

Навстречу ей вышел раджа, в белом, расшитом золотом одеянии. В тишине было слышно шарканье его туфель с загнутыми как у молодого месяца носами. Молодые поклонились друг другу, раджа первым направился к балдахину, увешанному связками бананов, она шла за ним покорно, в трех шагах позади, как и полагается жене. Затем молодые сели со скрещенными ногами на кожаных подушках.

Теперь вышли жрецы и мелодично декламировали стихи, призывали гостей быть свидетелями того, что присутствующая здесь пара, вступая в брак, в согласии, добровольно клянется друг другу в верности до гробовой доски.

Неправда, неправда, — повторял про себя Иштван, — ведь она… Однако в глубине души таилась горькая уверенность в том, что он ей теперь не нужен. Это была уже другая женщина, женщина; которой он не знал. Тем временем обряд продолжался. Угас интерес, гости расселись на траве, мужчины и женщины отдельно, вполголоса велись разговоры, которых он не понимал. Тереи почувствовал, что на него обращают внимание, бросался в глаза его вечерний костюм, он был единственным европейцем, который остался, превысив то время, которое было обозначено на позолоченном бланке пригласительного билета.

Тереи подошел к мисс Уорд, такой же, как он чужой в окружающей их толпе.

— Как вам нравится бракосочетание?

— Уж больно долго. И к тому же удивительно грустный обряд, — задумчиво сказала она. — Пожалуй, я сбегу.

— Где вы живете?

— Здесь, я хотела в гостинице, но они настояли на том, чтобы я осталась у них. — Больше ничего интересного не будет. Брамин читает поучения, благословляет молодую пару.

— А вы остаетесь?

— Нет. Тоже хочу сбежать.

Они пошли вместе. Их не пытались удержать, никто не провожал. На молодоженов падала тень жреца, тройной круг сидящих белел в рассеянном свете, темные головы терялись на фоне зелени, люди выглядели как узлы с бельем, небрежно связанные, брошенные на траву, — картина из дурного сна.

— Вы первый раз в Индии?

— Да, я приехала в центр ЮНЕСКО. По профессии я врач-окулист.

— Самое лучшее место для практики, — раздался сзади голос Капура, — даже если вы выколете пациенту глаза, он благословит вас, поскольку наконец-то им здесь кто-то занялся.

— Но ведь вы, же тоже врач? — возмутилась она.

— Этим я зарабатываю себе на жизнь, я не могу себе позволить заниматься филантропией. Лечу тех, кто платит. Чем большую цену я назначаю, тем больше верят в эффективность моих советов и в меня, как врача, и выше ценят свое здоровье.

— А бедные?

— Остаются в вашем распоряжении, — галантно развел руками Капур.

У дома поднялся какой-то шум, они услышали звон бьющегося стекла. Неожиданно в дверях веранды показался Рам Канвал, которого поддерживал слуга.

— Пусти меня, — Канвал пытался вырваться из его рук, — я сам пойду… О, господин советник! — обрадовано воскликнул художник, словно призывая Тереи в свидетели. — Я поставил пустой бокал, а он наклонил весь поднос, и все полетело на пол.

— Посуда бьется к счастью. Хорошая примета, — кивал головой Капур. — У нас невесте под ноги бросают глиняные горшки, разбивают о порог дома черепки… Чтобы только призвать счастье.

Деликатно, но решительно слуга толкал перед собой тощего художника, что-то говоря ему на хинди.

— Уже пора спать, надо идти домой, — перевел доктор.

— Хороший совет, — согласился Тереи, — не будем дожидаться, чтобы нас отсюда попросили… Спокойной ночи, мисс Уорд.

Она подала ему руку, которую Иштван машинально поднес к губам, почувствовав въевшийся в кожу запах дезинфекционных средств.

— Мы еще увидимся. Индия только с виду такая большая.

— Буду рада, — вежливо ответила мисс Уорд. Тереи взял: под руку художника, помахал доктору, и они вышли на площадь перед дворцом. Снова на них хлынул аромат субтропической ночи. Было пусто. Огромные бабочки с шумом неутомимо выписывали восьмерки вокруг фонарей.

Водители спали в неосвещенных машинах, положив худые ноги на спинки сидений. Некоторые сидели в открытых автомобилях и, покуривая, сплетничали о своих хозяевах.

— У меня к вам большая просьба, — начал художник. Алкоголь придал ему смелости, он стал назойливым, без конца останавливаясь на пути. — Я не могу с пустыми руками вернуться домой… Одолжите двадцать рупий.

— Даже сорок, — легко согласился Тереи.

— Как только я продам какую-нибудь картину, сразу отдам, клянусь.

Автомобиль был пуст. Советник нажал на сигнал, резкий, механический вой разбудил шоферов. Они подходили, бесстыдно зевая, наконец, появился кем-то вызванный Кришан.

— Раджа вроде бы большой господин, а нам риса выделили, словно воробьям, — показал он на плоский, как доска, живот. — Пусто, даже бурчит…

Кришан вывел машину на дорогу, огни фар искрами отражались от стволов деревьев.

Дождь насекомых хлестал по фарам машины. Когда они подъехали к дому, чокидар спустился с веранды.

— Всё в порядке, — доложил он, стукнув о землю бамбуковой палкой, как прикладом винтовки.

— Кришан, отвезешь господина в Старый Дели.

— Хорошо, сааб.