Украина в водовороте внешнеполитических альтернатив. Исторический экскурс в 1917–1922 годы - Валерий Федорович Солдатенко

и другие части гарнизона. По согласованию Г. С. с командующим округом охрана города, окрестностей и восстановление порядка поручены члену У. Г. В. К. ген. Кондратовичу.

Секретариат в деле успокоения города идет в тесном контакте с местными комитетами общественных организаций и С. Р. и В. Д. (Советом рабочих и военных депутатов, тут В. Винниченко допускает неточность – в Киеве Совет рабочих и Совет военных депутатов существовали и действовали отдельно. – В. С.). Местные организации большевиков вместе с другими революционно-демократическими организациями способствуют успокоению. Не верьте агентам и газетным сообщениям, они составлены поспешно, под влиянием непроверенных слухов, циркулирующих среди напуганного населения. Установлен пока только один случай ранения»[31].

Уже сам исторический эпизод, характер его протекания, поведение украинской власти (во всяком случае, подобным образом себя позиционирующей) демонстрируют серьезный симптоматичный дрейф Украинской революции на сближение, отчасти солидаризирование и даже смыкание не столько с демократическими элементами республиканского курса Временного правительства, детерминированного революционной эпохой, сколько с совершенно очевидным креном официального Петрограда «вправо», откровенным стремлением ужесточения методов реагирования на развитие спонтанных тенденций массового поведения, не укладывающихся в прокрустово ложе политического истеблишмента.

Но еще более поразительно, как подобное поведение не просто оправдывает, а по существу с неким победным, если не торжествующим, видом восхваляет демократ, лидер партии социал-демократов, еще вчера разоблачавший империалистические великодержавные выпады против украинцев, да и, собственно, персонально против себя самого.

Немало удивляет (что, правда, с другой точки зрения может оцениваться как оправданные действия) и то, что довольно влиятельные политические силы прибегли к провокационным попыткам направить развитие событий в Киеве по «петроградскому сценарию». Начали усиленно распространяться слухи, появились панические публикации о том, что выступлением полуботковцев руководят большевики, что существует связь между столичными и киевскими заговорщиками. Однако никаких реальных фактов подобные утверждения не имели, кроме тех, что активно притесняемые как местными органами власти Временного правительства, так и функционерами, направляемыми Центральной Радой, исстрадавшиеся солдаты, ища «спасительную соломинку», обращались в конце концов за защитой к большевикам, которые просто не имели для того возможностей. Это признавал и председатель Центральной Рады М. Грушевский[32].

Впрочем, орган УСДРП «Робітнича газета», редактором которой был В. Винниченко, робко искала виноватых и в лице кадетов, и – более решительно – в лице самостийников во главе с М. Михновским, руководимом им воинском Клубе полуботковцев[33].

В свете изложенного вряд ли можно согласиться с попытками некоторых авторов квалифицировать выступление полуботковцев как «неудачную попытку украинства уже летом 1917 г. провозгласить независимость Украины»[34].

Неординарное явление олицетворило всю многогранность, противоречивость революционного процесса в Украине, соединение в нем элементов стихийности и осознанности, целеустремленного действия, высокого благородного порыва и эгоистического интереса, зеркально отразив все величие и трагизм переживаемой эпохи.

Один из выводов, который невольно напрашивается, заключается в том, что где-то с рассматриваемой хронологической вехи, а может – и конкретно, непосредственно именно с нее – начинают заметно угасать запал, порыв, инициативность, напор, страсть сторонников национальной революции, исчезают присущие ранее дерзость, стремительность. Конечно, больше и в первую очередь это проявлялось в настрое и поведении лидеров, порожденных в значительной мере сомнениями, неуверенностью в своих силах, потенциале сегмента общества, который они всколыхнули, призвали под свои знамена. Можно с большой долей уверенности говорить об уменьшении влияния украинского фактора на общероссийский процесс.

О явном смятении украинского руководства, боязни дать повод петроградским властям заподозрить себя в нелояльности, несоблюдении взятых обязательств красноречиво свидетельствует и факт, описанный в мемуарах главы Центральной Рады М. Грушевского. Дело было как раз в момент обострения кризиса, связанного с полуботковцами. «4 июля, – вспоминает историк, – пришла ко мне, к Центральной Раде, депутация от эшелона, который следовал из Саратова на фронт. Заявили, что воины этого эшелона – украинцы – провозгласили себя полком моего имени и просят меня принять от них парад». Судя по всему, М. Грушевский не только был застигнут врасплох, но и серьезно колебался, как поступить. Потому он «послал их к Генеральному воинскому комитету и вскоре получил ответ Генерального комитета, что он (т. е. УГВК. – В. С.) принципиально согласен признать их «вторым украинским полком Грушевского, если они под этим титулом не собираются уклоняться от военных приказов»[35] (подчеркнуто мной. – В. С.). Вот что, оказывается, больше всего беспокоило руководство и Центральной Рады, и органа, в чьи руки официально попало дело украинизации армии, УГВК во главе с С. Петлюрой, а именно: назваться можно как угодно, главное не войти в конфликт с воинским начальством и побыстрее оставить Киев. Только получив соответствующие заверения, М. Грушевский «…принял парад, поприветствовал это… людское стадо, посланное на убой, поцеловал икону – показанную мне полковую святыню. Неделей позже их отправили на фронт – они пошли безо всякого колебания»[36].

Что и говорить, подобная путаная, боязливая политика Центральной Рады не просто вносила дезорганизацию в процесс украинизации армии, доверенный мало что сведущему в данной сфере С. Петлюре, но и превращала Украинскую революцию, национально-государственное созидание в крайне уязвимое, беззащитное дело перед великодержавническими поползновениями и акциями Временного правительства.

Последнее же по-своему расценивало колебания Рады, Генерального секретариата, рассчитывая, что без надлежащей физической силы, без вооруженной опоры украинская Рада не составляет серьезной угрозы, не сможет противостоять грубому натиску, вынуждена будет согласиться с тем, что ей продиктуют, прикажут из столицы.

Подтверждений этому долго ждать не пришлось. Уже в конце июля разыгрались трагические события – обстрел приглашенной в Киев командующим войсками Киевского округа К. М. Оберучевым командой кирасиров воинов Первого Украинского казачьего полка им. Б. Хмельницкого, направлявшегося на фронт. За показательную (или назидательную) гибель полутора десятков и ранение трех десятков солдат ответственности никто не понес, да и не собирался[37].

А параллельно происходило дальнейшее ослабление главных центров украинского движения.

Превратившись из национального в краевой орган, численно увеличившись за счет прилива представителей от национальных меньшинств (русских, евреев, поляков и др.) Центральная Рада, ее президиум (Малая Рада) вроде бы добились единения демократических сил, а на самом деле эффект оказался более символическим, пропагандистским, а не деловым. Начался процесс размывания ранее менее многочисленной, но зато более монолитной мобильной армии активных борцов за украинскую идею, торжество украинского дела. Усложнилось, стало подчас более тяжелым принятие важных решений, усилились внутриинституциональные противоречия.

Затормозился процесс становления Генерального секретариата. Над прибывшей в Петроград делегацией для согласования «Устава высшего управления Украиной» откровенно издевались, всячески унижали. В конце концов правительство «спустило» Временную инструкцию Генеральному секретариату (вместо 14 секретарей должно быть 8, из них не менее 4 не являться этническими украинцами, пределы юрисдикции украинской власти ограничивались 5 губерниями из 9, секретариат должен быть