За порогом мечты - Джорджетт Хейер

Эбби ничего не чувствовала к Дунстону, но при этом ее старшая сестра ошибалась, думая с горечью, что сама идея брака уже не интересует Эбби ни с какой стороны. Нет, про себя Эбби не раз обдумывала возможность брака с Дунстоном; в конце концов, он обитал в большом удобном доме, наслаждался легко доставшимся ему наследством, а кроме того, живя с ним, Эбби сможет часто навещать Селину. Но никакой романтики в таком союзе, конечно, и на дух не было бы. Эбби, в молодости уже отвергнувшая предложение лорда Броксберна, до сих пор еще по-девчоночьи верила, что где-то в мире существует тот человек, которому она отдаст всю себя, которого она будет воспринимать не просто как друга и отца своих детей. И в глубине ее души все еще сохранялась необъяснимая уверенность, что рано или поздно она такого человека встретит. Ей не приходилось еще влюбляться по-настоящему и иногда начинало казаться, что такого с нею никогда уже не случится. И все-таки она никак не могла заставить себя заменить светлый образ, хранящийся в душе с юности, на того, кто просто был под рукой.

Впрочем, сейчас мысли Эбби вращались далеко от вопросов устройства собственной судьбы и целиком сосредоточились на задаче оторвать Фанни от нехорошего Каверли. Вообще-то миссис Грейшотт не была сплетницей, и Эбби понимала, что только беспокойство за Фанни могло подвинуть ее преступить через смущение и заговорить об истории с Каверли, притом ясно было, что рассказала миссис Грейшотт далеко не все, что знала. Миссис Грейшотт относилась ко всем явлениям жизни с некоторой опаской и без малейшего оптимизма, поскольку сама пережила немало. Выйдя замуж за офицера, она родила троих прелестных детей, затем долгие годы терпела разлуку, пока муж воевал в британском экспедиционном корпусе, и затем это ее ожидание было трагически прервано сообщением о гибели капитана Грейшотта при осаде Бургоса[2]. За этим ударом последовал второй – ее младший сын заболел и умер всего через год после того. Вскоре болезни стали одолевать и ее саму, так что неудивительно, что, перенеся столько невзгод, миссис Грейшотт во всем видела скорее признаки несчастья, чем удачи.

Она не любила говорить о своих горестях, и когда делала это – в кругу самых близких друзей, – то всегда подчеркивала, что она еще в лучшем положении, чем другие вдовы военных, потому что всегда может опереться на поддержку своего брата. Тот был богатым торговцем колониальными товарами, и у людей, помнивших его в Бате, пользовался большим уважением. Он не только заставил свою овдовевшую сестру принять от него денежное содержание, но и оплатил учебу своего племянника Оливера в Регби. Все считали само собой разумеющимся, что Оливер станет наследником своего дяди, хотя некоторые и считали командирование Оливера в Индию довольно жестоким – ведь это означало для несчастной вдовы длительную разлуку с сыном. И теперь Оливер возвращался к ней если не полумертвым, то полуживым…

Однако Эбби, наделенная более жизнерадостным умом, не видела в случае Оливера никакой смертельной опасности, хотя и понимала, что неотступные мысли о сыне доводят бедную миссис Грейшотт до умопомешательства и оттого она здорово преувеличивает опасности, которые грозят Фанни.

Однако последующие три дня не подтвердили благоприятных прогнозов Эбби. Фанни выказывала все признаки безоглядной влюбленности в лондонского красавчика и уже явно созрела для настоящей, крупной глупости… Эбби насторожило, что Фанни с нескрываемым нетерпением ждет каждое утро письма и, только завидев в окно алый мундир и кокарду почтальона, уже мчится к дверям. Но писем не было, и Эбби, которая первоначально была невысокого мнения об уме загадочного Каверли, теперь склонна была думать, что именно умный человек не стал бы писать девчонке любовных писем из Лондона, наверняка зная, что те попадут в руки ее теток. Если он, конечно, действительно хочет жениться на Фанни. Тогда его задача – понравиться опекунам девушки, и то, что он проделал с Селиной, говорило о том, что эту задачу он хорошо осознавал. Селина им просто бредила – хотя вынуждена была в присутствии Эбби бредить тихо.

– Бедная девочка, – бормотала себе под нос Селина всякий раз, как Фанни кубарем неслась вниз по лестнице к почтальону. – Это так волнительно! Так возвышенно… Как ты можешь без волнения смотреть на это, Эбби? Я не ожидала, что ты окажешься такой бесчувственной…

– Вовсе я не бесчувственна! – возражала ей Эбби. – Наоборот, я с большой тревогой думаю, какой урок получит наша Фанни! И все равно пусть лучше она вытерпит это, чем будет считать себя несчастной романтической героиней, которую замуровали в стену, чтобы разлучить с возлюбленным принцем!

Единственное замечание, которое позволила себе Эбби, состояло в совете не выпячивать напоказ свои чувства. В ответ на это Фанни немедленно выпятила подбородок, на скулах у нее загорелся румянец, и глаза засверкали.

– Не думай, что я стыжусь своей любви к Стэси! Зачем же я стану притворяться?

У Эбби даже язык защипало от множества колкостей, которые тут же возникли у нее на уме, но она усилием воли сумела удержаться и ничего не ответила. Фанни и без того уже начала понимать, что ее любимая тетя присоединилась к противникам ее ненаглядного Каверли. Самое худшее – пытаться усмирить девчонку, думала Эбби. Поэтому она решила пока оставить Фанни в покое.

Глава 3

Мистер Стэси Каверли не появился на той неделе в Бате и так и не написал Фанни. Эбби начала уже питать надежду, что из мухи действительно было сделано небольшое стадо слонов и что молодой человек лишь забавлялся легким флиртом с девочкой, о которой скоро позабыл.

Она так бы и пребывала в самоуспокоенности, ежели бы усилиями леди Виверхэм до ее сведения не было настоятельно доведено, что она, леди Виверхэм, получила любезнейшее письмо от мистера Каверли, в коем он уведомляет о своем намеченном возвращении в Бат на следующей неделе.

Эта новость нанесла сокрушительный удар по оптимизму Эбби. Настроение у нее еще больше испортилось после того, как Селина замогильным голосом объявила, что у нее обострились желудочные колики, отягченные лихорадкой, кашлем, ангиной, приступом ревматизма и мигренью. Селина, по ее словам, всю ночь не смыкала глаз и только молила Бога, чтобы эта загадочная и ужасная болезнь не приковала ее на весь остаток жизни к постели – причем в настоящее время крайне неудобной, поскольку горничные так и не научились как следует взбивать подушку.

Эбби не разделяла этих мрачных предчувствий, однако немедля послала за лучшим в округе врачом, который мог бы всласть потешиться над лихорадкой и коликами Селины. Эбби попросила доктора ни в коем случае не подкреплять подозрения Селины, что она одной ногой уже прочно стоит в могиле. Доктор, под энергичным давлением, дал обещание; однако когда он стал невнятно мямлить Селине про слабую форму инфлюэнцы, его пациентка была просто шокирована подобным отсутствием такта и потребовала у доктора, чтобы он торжественно объявил полный список ее болезней. Доктор, под пристальным оком мисс Эбби Вендовер, был вынужден искать компромиссные пути и завел путаную речь о том, что даже простой грипп, когда поражает столь хрупкое и практически небесное создание, как мисс Селина Вендовер, представляет собой огромную опасность для здоровья. Доктор посоветовал Селине побольше оставаться в постели, обещал тотчас же выслать ей солевой раствор, порекомендовал принимать жженый сахар внутрь от кашля и козью шерсть как наружное средство для предупреждения чахотки. Остальная часть лечебного курса в форме парной баранины, пива и снотворного была провозглашена доктором чуть ли не под диктовку самой больной.