Изгнанник с Серых Равнин - Олаф Эйриксон

Пелиас замолчал; Конан и Просперо переглянулись. Потом граф Понтайнии первым нарушил молчание.

— Но, Пелиас, зачем же тебе Камень Мертвых, если он опасен в первую очередь для тебя самого? — спросил он.

Чародей вздохнул и покачал седой головой.

— Это уже другая история. Началась она давно, и мне придется рассказать ее вам, — Пелиас чуть прикрыл веки; на лбу волшебника залегла глубокая складка. — Однажды у меня в башне появился странный гость. Он поведал мне, что прислал его один из тех, кто в свое время обучался у меня магии. Звали пришельца Зольдо. Да будет вам известно, что у некромантов есть чары, с помощью которых можно вернуть к жизни мертвеца. Жизнью, конечно, назвать это нельзя, но душа возвращается с просторов Серых Равнин и вновь вселяется в тело. Многие колдуны, особенно приверженцы черной магии, создают себе подобных и делают из них слуг, которые полностью зависят от воли господина. Только смерть мага освобождает души этих несчастных из плена, позволяя им вернуться туда, откуда они были призваны злой волей. Зольдо тоже один из этих "живых мертвецов". Когда-то он был воином — и стал бы великим воином, если бы не погиб.

Чародей сделал паузу продолжил:

— Был у Зольдо единоутробный брат-близнец, молодой маг, чьи таланты и природная склонность к волшбе позволяли сделать большие успехи на поприще чародейства. Получив известие о смерти Зольдо, брат его отправился в путешествие и, вернувшись, привез с собой мертвое тело. Он совершил над ним надлежащие ритуалы и вернул Зольдо к видимости жизни. Но не желание обрести слугу, а слепая любовь к брату была тому причиной! Зольдо, однако, потребовал вернуть его на Серые Равнины. Брат отказался, хотя видел, что не принес своему родичу ничего, кроме страданий. Желая как-то исправить свою ошибку, он совершил другой ритуал и великими по силе заклятиями связал душу Зольдо с его мертвым телом навечно: теперь даже его собственная гибель никак не могла повлиять на оживленного. Узнав о содеянном над ним, Зольдо сошел бы с ума, если б мог. Он бы убил брата, но создание чародея не может поднять руку на своего создателя. Маг же считал, что совершает благодеяние; он отпустил Зольдо на все четыре стороны, говоря, что наконец-то спокоен за него. Зольдо ушел, напоследок прокляв брата. Он решил сам найти способ вернуться на Серые Равнины, в царство мертвых, и поиски привели его ко мне. Чары, наложенные на Зольдо, оказались мне неизвестны, — увы, и я не знаю всего в этом мире! — но сила их такова, что разрушить действие заклинаний, к сожалению, может только Камень Мертвых. Об этом я ему и сказал.

— Я благодарен тебе, Пелиас, за интересные сказки, но нельзя ли поближе к делу? — раздраженно прервал Конан волшебника: разъяснения чародея утомили его.

Пелиас отставил прочь кубок и сжал посох тонкими пальцами.

— Тебе, Конан, надлежит освободить пленника и отправиться вместе с ним за талисманом. Зольдо будет тебе проводником, — сказал он.

— А не проще ли собрать армию и пощекотать мечом ребра его братцу, если уж на то пошло?

— Некому щекотать, Конан, его уже нет в живых! Век его оказался не столь долог, как он предполагал.

— Туда ему и дорога, — злорадно сказал король. — Собрать бы вас, колдунов, всех вместе и отправить вслед за ним!

Волшебник пропустил эту реплику мимо ушей.

Конан, не сдерживая ярости, вскочил с кресла и отшвырнул его пинком в сторону.

— Я не верю тебе! — рявкнул он. — По твоим словам выходит, что ты это все затеял… ты! И лишь для того, чтобы этот ходячий кусок мертвечины мог спокойно сгнить в могиле! Скажи-ка, откуда твой труп знает заклинания, если он простой воин? Уж не ты ли обучил его колдовству? Для чего? Для того, чтобы отправить меня добывать очередную дьявольскую игрушку, которыми вы, колдуны, любите себя тешить на беду всем нормальным людям — ведь добыть ее могу только я! Ты сам это ему сказал. Я жду от тебя, Пелиас, ответа.

Волшебник поднял руку, призывая короля к спокойствию.

— Но, Конан, я ведь еще ничего толком не объяснил, произнес он примиряющим тоном.

— А ты думаешь, я буду ждать еще месяц, пока ты доберешься до конца? Только нашей былой дружбе ты обязан тем, что я выслушиваю твои бредни!

Лицо Пелиаса помрачнело, плечи его сгорбились.

— Хорошо, — кивнул чародей, — я буду краток. Тебя, король, в отличие от меня, никогда не волновали судьбы мира, но я скажу тебе… Если тот, кто пробрался в твой дворец ночью, войдет в святилище и коснется Камня Мертвых, то нам всем небо покажется с овчинку… Вот так! Я же хочу повернуть колесо судьбы и пустить его другой колеей. И это выполнишь ты, Конан, ибо больше некому.

Лик короля стал чернее тучи; он сжал рукоять меча. Пелиас видел это, но у волшебника не дрогнула ни одна жилка. Он продолжал говорить спокойно и холодно:

— Пусть тебе послужит утешением то, что в противном случае твоей королеве суждена ранняя смерть. Считай, что я таким образом спасаю ей жизнь.

— Горазды вы, колдуны, жар чужими руками загребать, — в голосе киммерийца, казалось, не осталось ничего человеческого; лишь неутолимая звериная жажда крови звучала в нем. Граф Просперо вздрогнул; ни разу до сих пор он не видел своего короля таким. — Хорошо, я поеду! Ты не оставляешь мне выхода.

— Освободи пленника. Он отправится с тобой.

— Ну нет, колдун, — протянул киммериец, — проводником со мной поедет одна голова. Этого хватит.

— Конан! — Голос чародея загремел, заполняя собой покои. — Освободи его, или это сделаю я!

— Даже так? — удивился киммериец. Пелиас молчал. Значит, ты мне еще не все сказал, колдун.

— Я тебе многого не сказал. Ты знаешь только то, что тебе нужно знать.

Конан задумался. Просперо сидел, затаив дыхание. Казалось, разговор с волшебником принимает не совсем приятный оборот.

— Я могу остаться во дворце заложником, — вдруг произнес Пелиас. — Можешь даже заточить меня в темнице. Даю слово, что не попытаюсь бежать.

Конан криво усмехнулся:

— Убирайся назад в свое логово, и чтобы ноги твоей здесь не было! Я освобожу его, твоя взяла! Он поедет со мной, а твоего смрадного духа во дворце мне не нужно. Я дам тебе знать, когда мы вернемся… И если слова твои лживы, то берегись, маг!

Глава 6. НАЧАЛО ПУТИ

В сопровождении Просперо и Пелиаса король спустился в темницу, где, опутанное сетью и цепями, лежало тело Зольдо. Палач, немой и горбатый, страшный, как само это подземелье, снял цепи и, повинуясь взмаху королевской руки, прихрамывая, удалился. Конан поставил на сырой пол ларец, который принес с собой, затем склонился над телом и несколькими взмахами ножа освободил его от оставшихся пут.