Сирийский марафон. Предтеча. Красная Поляна - Григорий Григорьевич Федорец

— Командир! — Чупа-Чупс остановился, опираясь на импровизированный костыль. «Поврежденная» нога едва касалась земли. — Долго ещё убогим прикидываться?

— Ковыляй, мля, шустрей да про эфир не забудь, — капитан двигался непредсказуемыми зигзагами, огибая валуны и стараясь не оказаться на одной линии с Морозовым. Зачем снайперу упрощать жизнь. — Прохлаждаться опосля будем. Помнишь Ильинского в «Празднике святого Йоргена»?

— Откуда? На другой фильмотеке выросши. Наши кумиры кто? Либо дауны из «Полицейской академии», либо очкастый фантазер Гарри Поттер, — вздохнул Андрей и продолжил двигаться, натурально подволакивая ногу.

— «Третий», «Семнадцатый», — синхронно гаркнули оба динамика. — На счёт «два» — падай! Раз, два!

Выстрелы они, конечно, не слышали. А, вот три пули — очень даже. Прошили воздух как раз в том месте, где только что были.

— Ты, как? — Александр умудрился мешком свалиться за беременный камень. Медленно подтянул колени к животу, пытаясь полностью укрыться.

— А, как себя дохлый должен чувствовать? — выплюнув воду с песком, поинтересовался лейтенант. — Завалился, как бегемот, в яму. Тут воды хоть жопой … Одна радость, в мертвой зоне, пули не достают. Опа, очередная прошла.

— «Первый» вызывает «Тройку», «Первый» вызывает «Тройку», — затараторил Еремеев в эфире.

— На связи, — Кайда, не извлекая рации из разгрузки, перешел на передачу.

— Норм?

— Всё по плану. Ждем-с.

Боевики двигались грамотно. «Тараканы» ума-разума прибавили. В головном, что метрах в двадцати впереди основной группы, шагали двое. Первый, соорудив из автоматного шомпола и свежесрубленной сосенки щуп, двигался параллельно дорожки следов, оставленных группой Кайды. Словно ищейка, он голову не поднимал, умудряясь ступать только в лужи или пятна нетронутого снега. Напарник лишь изредка ронял взгляд, шаря глазами по сектору в сто восемьдесят градусов впереди.

Основную группу возглавлял поджарый здоровяк с СВД на перевес. Пышная борода «лопатой» ярко рыжего колера и надвинутое на лоб армейское кепи, не позволяла идентифицировать национальность. Разброс этноса от коренного аварца до западенского дядьки. Следом шествовали цепочка боевиков, экипированных «с бору по сосенке». Оружие в большой части от Михаила Калашникова от ветерана сорок седьмого года до продвинутых моделей. У двоих за спиной виднелись тубусы РПГ-18. Он же «Муха». Штуковина весьма пожилая, но на стометровке убойная до нельзя.

— «Третий» здесь «Араб», — ожил уоки-токи. — Вы не в зоне видимости бармалеев. Есть секунд тридцать.

— Принял, — капитан рванул будто черти гнались на предмет прожарки в небесном мартене. Морозов, «исцелившись» чудесным образом, сайгаком перепрыгивал через камни метрах в семи впереди.

— «Третий», «Семнадцатый» замри! — рявкнул динамик, но они уже проскочили линию границы и влетели в забитый снегом кустарник.

Вид пограничного столба на боевиков, к слову сказать, впечатления не произвел. Даже не перестроились, продолжая двигаться цепочкой.

— Здесь «Тройка». Готовность «ноль», — Александр, шмыгнув носом, сообщил в эфир. — Солирует «Араб». Трехсотишь мажора. Поехали.

Он шел в середине группы, грозно поглядывая на свое воинство и короткими репликами поддерживая дисциплину. Отбери у него натовский камуфляж и одень цивильное — обыкновенный мужик среднего возраста. Правда, взгляд у него … Волчий, что ли.

Выстрела никто и не расслышал. ПБС отработал, как положено: пропустил пулю, отсек пороховые газы и рассеял сквозь штатные отверстия. Главарь вдруг, выронив автомат, прижал ладони к паху и завизжал высоким голосом. Банда остолбенела на короткие секунды. Не больше. Порой вечность на войне. Особенно, когда десяток стволов с кинжальной дистанции разом начинают лупить. Троим не повезло сразу. Сломанными манекенами повалились на талый снег. Остальные горохом рассыпались вокруг: прятались за камнями и в ложбинках, стремительно перекатывались, стреляя наобум. Четверо, психанув, рванули назад, меняя направления и ритм бега. Вот и пограничный знак в пятнадцати метрах. МОН-50 штука коварная. Сектор в пятьдесят четыре градуса вычесывает частым гребешком. 485 шариков-роликов — а гарантированный дуршлаг. Сорок метров зона сплошного поражения. Тыквенной семечкой щёлкнул электродетонатор, и штрейкбрехеры поля брани отправились экспрессом на небеса. Думается, в рай вряд ли.

А, вот с парочкой пришлось повозиться. Дуэт снайпера с пулеметчиком, это знаете… Заняв позицию внутри треугольника из россыпи каменюк из арсенала Геракла минуты четыре создавали проблемы.

— Майор! — короткая очередь РПК выбила каменную крошку с макушки валуна, что на общественных началах укрывал Александра. — Мля, запускай свою артиллерию. Не то, оглоеды наделают делов.

— Понял! — Ситников возник в эфире спустя несколько секунд. — Сей момент!

— Прекратить стрельбу! — гаркнул в микрофон рации Кайда, дождавшись, когда после разрыва гранаты РПГ раствориться дымное пятно и результат стал явным. Порой оторвать разгоряченного боем солдата от гашетки сложнее, чем алкаша от вожделенной чекушки. Два пулемета, словно боясь опоздать, выпустили десяток «шершней» и пристыженно смолкли.

Капитан неодобрительно дернул подбородком, но сдержался:

— «Араб»! Есть движение на пленере?

— «Тройка! Перемещений не наблюдаю. Курбаши толи в отключке, толи «косит».

— «Тройка»! — в динамике возбужденно затараторил Ситников. — Выдвигаюсь с двумя бойцами на зачистку.

— Принял. «Араб», «Перший» подсобите, ежели что, — Александр взялся за бинокль, положив автомат рядом. — Чуть-что, гасите на глушняк. Команды брать языка не было.

А, вертушки задерживались. Причину, понятное дело, никто не объяснял. Ситников, помаячив минут десять, ушел сославшись на неотложные хлопоты. Хорошо хоть из кабинета не попросил. Еремеев по обыкновению дремал, соорудив из стульев подобие лавки, а рюкзак приспособив вместо подушки. Морозов с Хоттабычем, тишком выдрав из тетради в клеточку пару страниц, резались в «морской бой», оккупировав майорский стол. Командир отсутствовал. Он с приехавшим недавно Терентьевым облюбовали «буханку», что стояла во дворе комендатуры, судя по спущенным колесам и треснутому лобовому стеклу с временем оных.

— Братва! Командир идет, — прикрыв ладонями свою «карту боевых действий», Андрей посмотрел в окно.

— Хмурый? — Арсенин, шевеля одновременно носом и губами, размышлял над следующим ходом.

— Не понять, — хмыкнул Чупа-Чупс и шумно подвигал ногами под столом. — Николай, подъем! Начальство на пороге.

— Я и не сплю, — тут же откликнулся Еремеев, хотя несколько секунд тому выдавал носом вполне музыкальные трели. — С вами, флотоводцы, мля, поспишь.

Капитан дверь, конечно, не пинком открыл, но и без китайских церемоний:

— Прохлаждаетесь? Можно зад от стула не отрывать, заслужили, чего уж там. Тем паче, Новый год на подходе.

— Камчатка уже как четыре часа бухает, — вздохнул Носорог, посиживая с таким видом, точно не дрых только что.

— Командир, про авиаэкспресс есть новости? — Хоттабыч перевернул листок с расчерченными квадратиками. — Тут некоторые шибздики мечтают Новый год встретить у елочки настоящей, а не пластмассовой или, не дай Бог, на картинке.

— Товарищи офицеры, — Александр соорудил на физиономию максимум благодушия. — Как говорят в Одессе и окрестностях Жмеринки, имею две новости и обе хорошие. С какой начать?

— Да, чего уж там, — махнул рукой Николай и непроизвольно зевнул. — Извиняюсь