Белые призраки - Семен Стрельцов

— Возьмите трубку, — Кальницкий указал начальнику станции на телефон.

— Но что я скажу?

— Берите!

— Со станции Авдеевка. Немцы спрашивают, что случилось, где поезд, — прикрыв трубку ладонью, сказал начальник станции.

— Отвечайте: поезд задержан, на станции партизаны.

Начальник станции смотрел на Кальницкого широко открытыми глазами, продолжая зажимать трубку ладонью.

— Ну живо! Все равно сейчас к ним прибежит полицай!

— Здесь… партизаны… — хрипло выдавил в трубку начальник станции и в изнеможении опустился на стул.

А на переднем крае, у паровоза, под самым носом у немцев «психовал» в это время минер Демин. В группу минеров он был переведен недавно и впервые участвовал в подобной операции. Израненный в боях, издерганный тяжелыми переходами последних дней, явственно различая в ночной тишине немецкую речь, брань паровозной бригады и команды гитлеровских офицеров, Демин терял самообладание. Тяжело дыша над ухом минера Егорова, облизывая пересохшие губы, он прерывающимся голосом шептал, что пора отходить, что немцы заметили их, что приказ об отходе все равно не поспеет, что командир недопустимо медлит с этим приказом…

— Молчи, дура, — тихо сказал Егоров. — Командир знает, что делает. — И продолжал работать окоченевшими руками. Еще много нужно было успеть сделать.

В этот момент произошло то, что неминуемо должно было произойти и чего с минуты на минуту ожидал Кальницкий.

От поезда к станции быстрым шагом направились два солдата, видимо, выяснить причину задержки поезда. Солдаты шли, все ускоряя шаг. Вот они поравнялись с лежавшими в кювете автоматчиками Кальницкого. Неслышно выросли партизаны за спиной у солдат. Глухой удар, еще один, и с немецкой разведкой было покончено.

В кабинете начальника станции тускло светит лампа. Тикают на стене ходики, а стрелки словно приклеены — время сейчас меряется секундами, тягучими, необычайно длинными. Сергей Кальницкий сидит за столом, стиснув зубы, и непрерывно смотрит на часы.

То и дело рывками распахивается дверь, и в кабинет, окутанные белыми клубами морозного воздуха, вбегают бойцы и докладывают, что сделано. Уже разбиты все аппараты и нарушена связь. Начальник станции от волнения успел выпить полграфина воды. Паровоз уже не гудит, а воет без перерыва. Но только когда на командный пункт прибежал минер Тюляков: «Башня подготовлена!», а следом Егоров: «Мины ждут поезда!», Кальницкий поднялся из-за стола:

— Можно отходить. Открывайте семафор!

Было слышно, как гитлеровские солдаты с радостными возгласами бросились по вагонам. Поезд дал ход. Двадцать, сорок, сто метров… Грохнуло под паровозом. Секунды — и под составом еще четыре взрыва, почти одновременно. Тут же рушится водонапорная башня…

Партизанские сигнальные ракеты взлетели в воздух.

Горят вагоны взорванного состава. Немецкие офицеры криками пытаются собрать мечущихся в панике солдат. Ровный, почти непрерывный рокот автоматного огня разносился по окрестностям.

Но вот еще одна серия сигнальных ракет поднялась и рассыпалась в воздухе: «Задание выполнено, отходить всем». И тут со стороны Авдеевки раздался мощный взрыв.

— А этот номер сверх программы! — озорно блеснув глазами, сказал Кальницкий. — На фугасе подорвался спешивший на подмогу спецпоезд.

Вскоре группа Кальницкого была далеко от станции. Перебивая друг друга, бойцы оживленно вспоминали эпизоды недавнего боя. Иногда они оборачивались назад и видели желтое зарево пожара, встающее над станцией: горели цистерны с горючим.

В этой операции отряд не потерял ни одного человека. И даже увеличился: начальника станции и дочь его Катю мы взяли к себе в отряд. Оставаться им на станции «Д» было опасно.

ПАРЕНЬ С МОСКОВСКИХ ФИЛЕЙ

Поздней осенью 1943 года наша группа была переброшена в тыл врага вторично. С волнением осматривались мы, попав в расположение штаба дивизии имени Ковпака. Многое здесь изменилось. Сам лагерь партизан производил впечатление большого, хорошо налаженного хозяйства. Изменились и люди. К этому времени переломился весь ход войны, и это было сразу видно по людям: расправились плечи, посветлели лица, какая-то уверенность появилась в них — партизаны чувствовали себя здесь хозяевами. Они имели уже на своем счету десятки успешно проведенных крупных операций — уничтожение вражеских гарнизонов, железнодорожных станций, поездов, обозов. У партизан появилась техника, выросло мастерство. Тактика ведения боев уже опиралась на конкретный опыт.

С радостью отмечал я эти перемены, проходя по лагерю.

— Товарищ майор! — услышал я удивительно знакомый голос. — Какими судьбами?

Я обернулся.

— Дубиллер! Володя!

Подтянутый, стройный, в трофейном мундире, с новеньким орденом Красного Знамени и пистолетом «парабеллум» на поясе, Дубиллер, живой Володя Дубиллер стоял передо мной! Глаза его сияли, на открытом лице — знакомая мне улыбка. Мы не виделись почти два года. Впервые я встретился с ним в начале войны, когда мы проходили специальную подготовку для войны в тылу врага. Дубиллер обучал нас обращению со взрывчаткой и подрывному делу — без чего не уходит на Малую землю чекист-боец. Отважный, знающий до тонкостей свое дело, Володя Дубиллер в наших глазах был авторитетом — он дважды успел в конце 1941 года побывать за линией фронта и даже взорвал вражеский эшелон.

Часами он мог рассказывать о войне в тылу врага. Он знал все, что касалось минного дела. И не только инструкции и учебники он пересказывал нам. Десятки случаев из практики диверсантов-подрывников приводил в пример Володя, стараясь, чтобы мы как можно отчетливее представили обстановку войны — особой войны на земле, захваченной немцами.

Он как бы «проигрывал» с нами различные ситуации, и мы узнавали много такого, без чего нельзя было бороться в полную силу с врагом. Как сделать, например, самодельную мину из гранаты и тола, как укрыться при взрыве, как выплавить тол из снаряда и бомбы — все было важным на его занятиях по подрывному делу.

Годы прошли, но до сих пор, встречаясь, бывшие ученики Дубиллера вспоминают любимую его поговорку: «С миной будьте на «вы» и нежнее, чем с женщиной».

На статью в нашей стенгазете, рассказавшую о его работе в тылу врага, Дубиллер откликнулся заметкой с шутливым заголовком «Потому как я с Филей, буду фрицев бить сильней!». Отсюда и пошло: «Парень с Филей», «Володька с Филей», «Командир с Филей».

«Иногда одна хорошо подготовленная всего несколькими диверсантами диверсия результативней, чем бой целого соединения», — писал в этой заметке Дубиллер.