Мечта империи - Роман Буревой

— Где ты нашел бедных сенаторов? — возразила Клепа. у сенатора должно быть не меньше миллиона, или ты забыл?

— Миллион — это не так и много. Особенно для тебя Клепа. «Акта диурна» недавно публиковала список доходов и оценку имущества сенаторов. Так вот Элий — на последнем месте, — не уступал фокусник.

— Все это брехня, Кир! — уверенно заявил возничий. — Будучи гладиатором, Элий должен был заработать бешеные деньги.

— Он все отдал в фонд Либерты.

— Очередные сочинения вестников! — не унимался возничий.

— Редьку тебе в зад, тупица! Вер, скажи, ты же знаешь, — потребовала Клепа.

— Я не доказываю клеветнику, что он клевещет, — Вер улыбнулся, глядя возничему в глаза. — Я его просто убиваю… — возничий поперхнулся и на всякий случай отодвинулся подальше от Вера. — Так вот, Элий действительно отдал свои призовые деньги в фонд.

— Все гладиаторы — убийцы, — напомнил возничий. — Даже Элий.

— Но он не виновен, — вступилась за своего любимца Клепа. — Иначе не сидеть ему в сенате. Цензоры за этим следят строго.

— Я не верю цензорам, — упрямился возничий. — И твоему Элию я не верю, хотя его и считают честным. Да я и себе не верю.

— И правильно делаешь, — ухмыльнулся Кир-фокусник.

Вер пил и не пьянел. Слушал бесконечный треп посетителей и не веселился.

Внутри него как будто лежал кусок льда, и этот лед ничто не могло растопить — ни вино, ни чужой смех, ни вульгарные шутки. Даже ласки такой горячей девицы, как Клепа, не помогли бы.

Молоденький галльский бард в голубой тунике принялся петь, подыгрывая себе на испанской кифаре[15]. Ему хлопали и свистели одновременно.

— Эй, парень, шел бы лучше в гладиаторы! — крикнул Кир-фокусник.

Певец смутился, поспешно уселся за свой столик и залпом опрокинул кубок с неразбавленным вином.

— Вер, сделай всех талантливыми! — крикнул возничий. — Чего тебе стоит!

Невозможно слушать подобное блеянье!

— Вер, сделай всех счастливыми! — подхватил толстяк-репортер.

Вер отрицательно покачал головой.

— Подобные желания не исполняются.

— Это почему же?! — возмутился возничий. — Мы купим клейма. А ты победишь.

Для верности можешь пришить противника.

— Да, да, — радостно закивала Клепа. — Неужели тебе не надоело излечивать от геморроя и возвращать потерявшихся собачек? Это все равно, что обслуживать импотентов. Счастливые — все. Одно желание, и мы — на верху блаженства. Непрерывный оргазм.

Ее глаза блестели. Возничий положил свою широкую ладонь на пышную ягодицу Клеопатры. Ему уже казалось, что желание всеобщего счастья исполнилось.

— А если я проиграю? — спросил гладиатор. — Тогда все сделаются несчастными. Навсегда.

— Ты не можешь проиграть! Ты выиграешь! — заорали все наперебой.

— Сколько ты хочешь за такое клеймо? Десять тысяч? Двадцать? На третий день игр мы берем клеймо. И все — счастливы. Все… все…

— Мало, — вмешался в разговор хозяин. — Такое клеймо должно стоить не меньше миллиона.

— Скинемся! — уверенно заявил возничий. — Мы — будущие благодетели Рима.

Нас причислят к богам и поставят статуи возле Колизея.

— Десять миллионов, — предложил Кир-фокусник и грохнул кулаком о стол.

— Я не продам такое клеймо.

— Брезгуешь, да? — возмутился возничий. — Ну разумеется, после этого тебе нечего будет делать!

— Всем нечего будет делать, — уточнил Вер. Он поднялся. Было уже слишком поздно. Даже для него. Надо вздремнуть хотя бы несколько часов перед завтрашним поединком. Но посетители «Медведя» не собирались его выпускать. Они сцепили руки и окружили его плотным кольцом.

— Соглашайся, Вер! — вопили они наперебой. — Сейчас же! Немедленно! Ты будешь самым знаменитым гладиатором Рима.

— Тебе поставят колонну напротив храма Юпитера Капитолийского!

— Тебя причислят к богам вместе с нами! Вер переводил взгляд с одного лица на другое.

Ему казалось, что он бредит. И эти люди тоже бредят — уже в его кошмаре. Все недоступное им кажется простым. Тяжелое — легким. Одно желание, один верный удар тупого гладиаторского меча — и более ничего не надо. Всеобщая эйфория, всегда синее небо по утрам, дожди ночью, теплая мягкая погода, тучные стада, золотые нивы, налитые гроздья винограда, любимые жены, здоровые дети, равнодушные соседи, ленивые собаки, трусливые воины, сонливые мужчины, тучные юноши, беспамятные старики, спесивые ученые и скука, скука, скука…

Он представил это так отчетливо, что его замутило.

— А я не желаю всеобщего счастья! — крикнул он. — Не желаю!

Все с изумлением смотрели на своего кумира. Оказывается, он не таков, каким они его себе представляли. Он другой. Они в нем обманулись.

— Да ты не гладиатор! — взревел возничий. — Ты — обманщик, перевертыш! Бей его!

— Не смей! — взвизгнула Клепа. — Кто же поможет мне выйти замуж! — Позабыв о всеобщем счастье, она тут же вспомнила о своем маленьком частном желании.

— Отойди, женщина, не мешайся! — Кир оттолкнул Клеопатру. — Раз не хочет исполнять, пусть вообще не исполняет. Кому нужны его малости. К Орку в пасть — вот куда…

Но эта перепалка оказалась спасительной для Вера. Он схватил скамью и метнул ее в спорящих. Массивная дубовая доска сиденья пришлась как раз в голову возничего. Тот упал и сбил с ног еще двоих. Вер обнажил меч. Толпа в ужасе отпрянула.

«Убийца… Он же убийца…» — шептали люди и пятились к стене.

Вер крутанулся на месте. Меч свистел, рассекая воздух. Держа меч обнаженным, Вер стал пятиться к выходу. Никто не пытался помешать ему уйти.

Таксомотор, будто по его желанию, вывернул в узкую улочку. Вер махнул рукой, и задняя дверца услужливо распахнулась. Вер плюхнулся на сиденье и приказал:

— В «Император», быстро.

А в ушах его все гремело и гремело неостановимо:

«Исполни! Исполни! Исполни!»

Разгоряченные потные лица, перекошенные рты, обезумевшие выпученные глаза.

Они, как капризные испорченные дети, тянули к нему руки и просили:

«Дай!» У них не было желаний — одни капризы. То есть нечто воистину козлиное[16].

Посетители таверны выскочили на улицу, но увидели лишь хвостовые огни удалявшейся машины. Вслед таксомотору полетели пригоршни фиников и жареных орешков.

— Удрал, паразит! — выкрикнул, сжимая кулаки, Кир.

— Зато я заполучу сенатора в следующем году, — радостно хихикнула Клеопатра.

Вернувшись в гостиницу, Вер тут же лег спать. Ему снилась арена и бой, то ли прошлый, то ли будущий. Странный поединок — противник все время ускользал, и Вер никак не мог его настичь. Тут что-то кольнуло гладиатора в плечо. Вер рванулся и сел на постели.

Свет в номере не горел, но гладиатор хорошо видел посетителя — окруженная платиновым сиянием, над ним склонилась фигура в шлеме с высоким гребнем. Острие копья оцарапало плечо Вера. Гладиатор чувствовал, как по коже стекают горячие капли.

— Гений Юний… — прошептал Вер, еще не очень веря, что происходящее не сон.

Личной встречи с гением он был удостоен лишь дважды — когда открылся его дар гладиатора, и еще в тот день, когда был принят в центурию гладиаторов с правом продажи ста клейм на игру. Гений непременно парит над ареной, когда гладиатор сражается, но вот так, явиться лично для разговора…

— Что-нибудь не так?

— И он еще спрашивает! — У гения был хриплый каркающий голос старого пропойцы. Постоянное нахождение в воздухе и беспрерывные перелеты плохо влияют на голосовые связки даже высших существ. — Спешу сообщить, что ты совершил сегодня самую большую ошибку в жизни.

— Ты хочешь меня убить? — Вер все еще надеялся, что видит дурацкий сон.

— Нет, я не могу этого сделать. Но завтра ты должен проиграть. Это мой приказ.

Вер облегченно вздохнул — значит, он видит сон, причудливо изукрашенный богом Фантасом. Наяву подобное происходить просто не может. Никому из участников игр никогда заранее не сообщается исход поединка. Все решает ловкость и сила противников. И еще — сколько шансов на исполнение желания. Чем их меньше, тем сложнее победить. Это два закона арены. Других нет. Они, как кривые на графике, пересекаются в определенной точке — точке Победы. Ну а если им никак не пересечься — тогда придется проиграть. Гений гладиатора обязан помогать подопечному, а не являться с угрозами. Если заказанные желания не угодны богам, клейма не сгорят на алтаре, и бой отменят. Такое бывает. Но не бывает, чтобы гений лично вмешивался в исход поединка. Боги делают вид, что они справедливы.

— А если я выиграю?

— Ты не можешь выиграть, если твой гений этого не хочет! — Гость еще раз ткнул гладиатора копьем.

Вер скрипнул зубами от боли, а платиновое сияние метнулось вверх, прошило потолок и исчезло. На карнизах, мраморном бюсте Сократа и углах мебели остались висеть гроздья белых разрядов.