Тайна детской скрипки - Татьяна Ренсинк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скоро руки баронессы легли ему на плечи, и она, с красиво убранными волосами, в красивом строгом платье, встала перед ним.
— Ребека…. зачем?… Прошу, — волновался Пётр о том, что теперь случится в судьбе. — Не нарушай покой моей семьи… Я не смогу рассказать Ионе о сыне.
— Нашем сыне, — кивала та. — Понимаю… Давай прогуляемся? — вдруг предложила она. — В нашем парке… Поглядим на наши деревья. Они помнят нас. Помнишь, как гуляли там? А как бегали, пытались поймать друг друга? — сквозь слёзы улыбалась она. — Дубы?
— Дубы? — насторожился вдруг он, словно услышал важное слово.
— Да, дубы…. дубы, — улыбалась загадочно Ребека, взяв его за руку. — Идём…
Послушно следовал Пётр с нею вместе на улицу. Они перешли дорогу, миновали ещё несколько улиц и между дворами вышли к просторному и красиво устроенному парку с озёрами, различными деревьями и цветочными кустами…
Мир в природе и среди прогуливающихся по широким дорожкам должен был, казалось, успокоить душу каждого, вселяя силы или веру в лучшее. Только Петру становилось всё тревожнее…
Когда же, так ничего пока не говоря друг другу, вышли на алею среди тополей, Ребека остановилась. Снова её руки легли Петру на плечи. Снова грустный взгляд, выражающий тёплые чувства души, звал ответить взаимностью…
— Вот и тополя, — молвила она, заставив Петра смотреть с ещё большей грустью:
— Как теперь быть?
— А мы подождём, — кивнула Ребека. — Просто вспомним всё и… берёзы… Я люблю… берёзы, — стала она говорить всё тише, потому что приближалась к его губам своими, чтобы осуществить желанное.
— Берёзы, — прошептал Пётр, словно был околдован.
Их губы медленно соприкоснулись, даря осторожные поцелуи, которые продолжались долго… Так долго, словно обоим не хотелось нарушать ничего, а хотелось продолжать…
Всё же остановив это ласковое общение, Ребека отступила. Она прослезилась, вновь встретившись с глазами не менее грустного Петра, и сказала:
— Буду ждать встречи вновь. Я сообщу, где…
Он лишь покачал головой и опустил взгляд. Сев на скамью, чтобы не видеть, как и куда она уходит, с силою закрыл глаза и ещё долго сидел в раздумьях, которые, как ни хотел, подводили к одному пути: изменить происходящего уже будет невозможно…
…Пётр поздно вернулся домой… С нежеланием общаться он тихо прошёл в его с Ионой спальню, так же тихо разделся и лёг рядом с любимой, уже будто давно погрузившейся в сон. Прислушавшись к её дыханию, Пётр понимал, что не спит, а ждёт…
Сказать что — не было слов. Рассказать обо всём — не находил духа. Страх потерять любовь, любимую и то, о чём так мечтали, к чему стремились, — побеждал. Осторожно положив руку на обнажённое плечо Ионы, которая лежала к нему спиной, застыв в неподвижной позе, Пётр молча смотрел вперёд.
Он чувствовал, как, еле всхлипнув, она старалась изо всех сил лежать тихо, хотя у самой по щеке уже текла одиночная слеза. Он знал, что свершившаяся прогулка в парке стала роковой…
Тьма комнаты казалась тьмою будущего… Беспроглядного…. тяжёлого…. навсегда потерявшего свет…
Глава 10
Дёрнувшись от резкого пробуждения, Пётр обнаружил, что лежит в постели один. Потрогав место любимой, он понял, что Иона уже давно поднялась… Постель была холодна… Вспомнив вчерашнее, он прослезился от разрывающих душу чувств…
Скорее одевшись, Пётр выбежал из спальни, прошёл по дому в поисках любимой, но той нигде не было видно и никто из слуг не знал, куда делась. Проснувшиеся родители Ионы не понимали, что происходит, уверяя, что всё должно наладиться, но Пётр молчал.
Сказать им о своей уверенности в обратном не хотел. Всё, что пока волновало, — желание поговорить с любимой. Вернувшись в спальню, Пётр подошёл к окну, выходящему в сад. С надеждой ждал он, что время подарит ему шанс объясниться. Иного выхода не было, лишь бы любимая просто выслушала.
Только вместо Ионы в спальню открыл дверь слуга и сообщил:
— Вам прислали пакет… Прикажете оставить в кабинете, или здесь?
Оглянувшись, Пётр протянул руку, принимая посылку. Развернув ленту, которой та была аккуратно перевязана, он открыл крышку коробки. Поставив на стол, а из коробки взяв лежащие там ветку ели и одну красную розу, он взглянул на прикреплённую к цветку записку.
Там было написано лишь время. Понимая послание: от кого и о чём, Пётр тяжело вздохнул. Взглянув на часы на комоде, он снова прослезился. Тоска изъедала, как и безнадёжность поговорить с милой. Медленно застёгивая галстук и камзол, он постоянно смотрел то на время, то на закрытую дверь.
Так и не дождавшись ничего, Пётр уехал, пришпорив коня мчаться в путь. Остановившись у гостиницы с названием «Долина роз», он отдал встречающему слуге коня, и тот повёл его на конюшню. Не успел снять перчатки, как перед ним вышла Ольга Хилкова:
— Граф, Вы совершаете ошибку.
— Да что Вы?! — усмехнулся он, догадываясь о происходящем. — Как угодно, но объясняться я буду с Ионой лично.
— Вам придётся, Вы правы, — кивала с осуждением Ольга. — Знайте, своим предательством Вы причинили ей ужасную боль. Вы разрушили счастье и жизнь её, а так же Вашего сына.
— Звучит угрожающе, — кивнул Пётр. — Но повторюсь, мы закончим эту беседу немедленно. Говорить я буду с Ионой. Доброго дня!
Нервной походкой он прошёл в гостиницу и сразу направился к вышедшему навстречу хозяину:
— Граф Аминов. Меня ждёт баронесса Стааль.
— Прошу, — пригласил он тут же пройти следом и через несколько минут они остановились у одной из комнат.
Постучавшись, хозяин гостиницы доложил о прибытии долгожданного гостя, и Ребека сама открыла дверь:
— Проходи, Пётр… Я рада, что ты понял моё послание, что помнишь, что роза — место встречи в нашей гостинице.
Одетая в тёмное простое платье, плащ, не снимая капюшона, словно недавно пришла, она указала рукой на соседнюю дверь. Та открылась, и в комнату вошла одна из девиц Линн. Пётр узнал её, что привело к негодованию, но Ребека прошептала:
— Она сделает так, чтоб все думали, что мы вместе… заняты… Да я решила связаться с Линн вопреки той боли прошлого.
Усмехнувшись подобной идее, которую никак одобрять не хотелось, Пётр всё же послушно прошёл в соседнюю спальню. Ребека шла следом, тут же закрыв к ним дверь и улыбнулась, слыша, как девица начала издавать стоны, будто получала блаженство от занятия любовью…
— Теперь мы сможем поговорить лучше, — выдохнула Ребека.
— Лучше, — нервно засмеялся Пётр.
Он встал к окну,
