Побег в Секвойю - Сара Кроссан

- Все в порядке, не надо, -возражаю я, несмотря на то, что промерзла настолько, что не чувствую пальцы ни на руках, ни на ногах. Пожав плечами, он сам натягивает пальто.

Я спускаюсь по планке следом за Мод, где наконец нахожу равновесие на твердой земле.

- Хотелось бы мне, чтобы мы могли его спрятать, - думает вслух Дориан, устремив взгляд на возвышающиеся мачты корабля.

Сайлас только сопит.

- Надо идти. Все держимся близко друг к другу.

Мы добираемся до берега реки.

- Здесь все выглядит одинаковым, - вздыхает Зонг. Высокие здания и колокольни церквей большого города остались позади нас, здесь, возле реки, господствует знакомая картина опустошения: руины.

Останки автомобилей, затянутые илом улицы и опрокинутые фонарные столбы. Между тем весь этот мусор окружали кости, и нельзя сказать, кому они принадлежат: человеку или животному. А дальше только бесплодные поля, одно за другим.

Я раньше думала, что, если идти достаточно долго и далеко, то когда-нибудь дойдешь до деревьев. Чистая, желаемая мысль и к тому же детская, так как за каждой городской пустыней ждет только следующая пустыня разрушений. Только в этот раз сельского варианта.

- Что, если они нас не пустят? - громко думает Брюс.

- Есть предложение получше? - шипит Сайлас. Его настроение постепенно ухудшается.

- Успокойся, - я кладу ладонь ему на руку.

Он вздрагивает и подходит к разрушающемуся детскому автомобилю. Затем толкает его вперед, нагружает его рюкзаком с запасами и несколькими кислородными баллонами.

Мне очень хочется поговорить о событиях. О том, что мы видели. Но для этого слишком рано, а Сайлас не оратор от Бога.

- Тот, кто отправляется в Секвойю, никогда не возвращается назад, - тихо говорит мне Зонг, голосом мягким, как пепел.

- Петра не любила дезертиров. Если ты ушел в Секвойю, значит навсегда. Нужно принять решение, на какой стороне ты, - напоминает ему Дориан.

Зонг покусывает нижнюю губу, и я смотрю вверх на небо. Где-то за толстым слоем облаков, должно быть, находится солнце. Нахмурившись, я пытаюсь покачаться на носочках. Бесполезно, пальцы все еще немеют.

- Двигайся, - требует Мод и толкает меня в спину. - Я отморожу здесь свою задницу, - Брюс улыбается и хватает ее за нее.

- Они впустят нас, потому что мы все стоим на одной стороне, - говорю я громко. Ради Сайласа. - Мы хотим возродить деревья. Мы хотим снова дышать, - он не оборачивается, а просто шагает дальше. Возможно, он не слышал меня, но это невероятно.

- Ты - теперь Извергнутая. Ничем не лучше меня, - смеется Мод. Никто не возражает. И тогда она щипает меня, очень легко, страх зарождается внутри.

Мы позволяем себе лишь одну паузу, когда начинает темнеть, и мы замечаем лежащий автобус на открытой со всех сторон улице. Между трещин в асфальте пробивается замерзший густой кустарник.

Когда мы залезаем наверх транспортного средства, он проседает под нашим весом, и я нахожу себе место сзади и сбрасываю свой рюкзак. Затем проверяю уровень кислорода. Почти на три четверти пуст.

Вероятно, я должна точнее осведомиться у Сайласа о наших запасах кислорода, так как он несет оставшиеся запасы. Но если кислород на исходе, я бы лучше предпочла бы не знать об этом.

Из-за моего истощения меня не беспокоит черная плесень на автобусе. Если это убьет меня, то так даже будет лучше. Я ложусь и сворачиваюсь комочком, зажав баллон для дыхания между ног.

Мод выбрала ряд позади меня и кашляет, до тех пор, пока не откашливает мокроту.

Я закрываю глаза и жду, что сон накроет меня. Мод никак не может улечься. Она толкает в спинку моего сидения.

- Эй, ты там, - каркает она. Я поднимаюсь. Все остальные уже лежат, только ноги торчат в проходе между сидениями. - Думаешь, с Беа все в порядке? - спрашивает она угрюмо.

-Я знаю столько же, сколько и ты.

Генерал Каффри ушел из Рощи только из-за того, что в Куполе произошло восстание. Как бы я хотела знать, что Беа была в дали от этого. Или Квинн. Остается надеяться, что между ее возвращением в Купол и гражданской войной нет никакой связи.

- Ты оклеветала меня, - гремит Мод. - Я собрала других Извергнутых для борьбы, так как верила тебе. Беа должна знать. Это был обман, - она направляет пальцы на меня. Ноготь гниет и абсолютно черный.

- Собственно, тебя оклеветала Петра, - уточняю я. И добавляю: - Беа сильнее, чем кажется.

- Она - что-то особенное, настоящая конфетка, - она рассматривает треснувшее оконное стекло.

Это впервые, когда мы ведем подобную беседу.

- Отдохни немного, Мод, - говорю я так дружелюбно, как только могу.

Мод все равно резко реагирует:

- Ты здесь не босс. Сладенькая. Черт возьми, я делаю то, что хочу.

- Делай, а я ложусь спать, - я отворачиваюсь и сворачиваюсь на сидении. Мод, кажется, следует моему примеру.

Я слышу храп остальных и пытаюсь подумать о чем-то хорошем перед сном, но все время вижу только лицо Холли, когда она отпускает поручни.

И тогда внезапно рядом с ней появляется лицо Абеля. Их обоих поглощают волны. Конечно, такого не произошло, его убило министерство. Наверное, они выбросили его из Купола без кислородного баллона.

Целый день я избегала мыслей об Абеле, но теперь чувство вины и стыд снова возвращаются, так как он стал частью миссии только потому, что я хотела проводить с ним время. Он умолял меня выполнять задание. Мне кажется, что он не показал мне настоящее лицо, но это не меняет того факта, что я испытывала к нему чувства.

Я подтягиваю колени к подбородку. Мне ужасно холодно, как никогда раньше.

ОСКАР

Осталось меньше часа до моего отъезда из Купола, а я еще не начинал собираться. Вместо этого я рисую в своей галерее белые и черные полосы на полотне.

Получается что-то вроде серого хаоса.

Я надеялся, что смогу придумать план, как выпутаться из этой миссии, но единственным результатом моих размышлений стала картина. Это даже не зачаток решения.

Я не боюсь Пустоши. Мы все будем снабжены месячным запасом продуктов. Еще они обеспечат нас кислородом и медикаментами, а у Извергнутых нет против меня шанса.

Все бы ничего, но меня бесит нетерпеливый Джад Каффри и это министерство, которое убивает невинных людей, выставляя их террористами.

Я бы отказался от всего этого, если бы последствия не коснулись Ниам. Я единственный, кто у нее остался.

Я иду к раковине и ополаскиваю кисточку. Затем я бросаю последний взгляд на картину и закрываю дверь в галерею.

Когда я наконец готов, Ниам ждет перед входной дверью.

- Когда ты снова вернешься? Я волнуюсь за тебя, - говорит она. Последнее проявление симпатии было в доисторические времена, и я тяжело глотаю.