Последний бой (СИ) - "shellina"

— А где сейчас генерал-губернатор Батавии? — тихо спросил председатель.

— Под арестом. Во время бунта там погибло так много дикарей, что мы не смогли закрыть на это глаза... — начал отвечать озадаченный ван Олаф. — Петеру не нужен сахарный тростник, русские делают сахар из свеклы. Но зато в Индонезии можно выращивать без разрушения почвы кофе, какао, рис, в конце концов. В России нет настолько теплых земель.

— И Петер нашел, где их взять, не объявляя никому войны, — ван Хайден расхохотался. — Вы вообще в курсе, что мы сами, своими руками отдали русским Индию!

— Возьмите себя в руки, Эрик, — поджал губы ван Олаф. — Все может быть не так уж и плачевно. В конце концов, Петер, может быть, все-таки больше немецкий герцог, чем русский князь. Пока он не приедет и не выскажет свое видение ситуации, гадать мы можем до бесконечности.

— А когда принц приедет? — Джексон думал о том, то, скорее всего, нужно будет переезжать в Англию, хотя, после последних слов Олафа, шевельнулась надежда на то, что не придется оставлять такое прибыльное место.

— Да кто же его знает, — пожал плечами ван Хайден, и Джексон, кивнув, что понял, вышел из комнаты совещаний. — Боюсь, что мы увидим еще не один подобный рапорт. — Он замолчал, а остальные из пятнадцати директоров, из тех, кто действительно принимал решения, молча с ним согласились.

— Господин Гудзон, я так рада с вами встретится, — Генри Гудзон, потомок знаменитого первооткрывателя склонился в глубоком поклоне, замерев от восхищения. Не зря, ой не зря королева Швеции считалась одной из красивейших женщин в Европе. — Я жажду услышать правдивые истории о жизни в колониях.

— Ваше величество, так добры, я чрезвычайно польщен таким интересом с вашей стороны, — Генри заметно оробел. Ему едва исполнилось двадцать лет, прошло уже полтора года с смерти его отца, и он наконец-то, вопреки предостережениям Джеймса Минневита, сына Петера Минневита, решил посетить Европу. — Боюсь, я не могу надолго остаться в Стокгольме, мне необходимо предоставить отчет о текущем положении дел Вест-Индийской компании совету директоров.

— Как интересно, — Луиза Ульрика стремительно прошла к небольшому диванчику и указала рукой на кресло, стоящее напротив. — Разве Ост-Индийская компания и Вест-Индийская компания — это не две разные компании?

— По названию да, ваше величество, но это номинальное разделение, чтобы не возникло путаницы с монопольным правом на торговлю. Восток-Запад, территорий слишком много. Но совет директоров, нормативная база и уставной капитал, а также флот и воинские подразделения у нас единые, — Генри смущало такое близкое соседство с Луизой, и он снова покраснел.

«А вот Петр никогда не краснел в моем присутствии. Напротив, своими шуточками, порой выходящими за грань приличий, он мог вогнать в краску меня», — Луиза старательно улыбалась, но вид краснеющего юноши ее почему-то раздражал.

— Господин Гудзон, скажите, вам нравится все время проводить за океаном? — он вздрогнул и посмотрел в холодные голубые глаза, смотрящей на него красавицы.

— Нет, ваше величество, — решительно ответил он. — Но, так уж получилось, что мне некуда возвращаться. Мой прадед Генри продал абсолютно все, когда отправился в Новый свет. Я не жалуюсь, и не могу назвать себя нищим человеком, но, боюсь, моих активов не хватило бы, чтобы купить небольшое поместье в какой-нибудь Европейской стране и подать прошение о присвоении мне дворянского звания.

— Ах, да, истинные республиканцы редко могут похвастаться титулами, хотя в благородстве их происхождения никто не сомневается, — Луиза стала серьезной и оценивающе оглядела сидящего перед ней юношу. Она не просто так позвала его к себе. В свое время она неплохо прикормила одного из пажей Елизаветы, который до сих пор исправно передавал ей в письмах о всех слухах и сплетнях, гуляющих по двору императрицы. И одной из сплетен была про неподдельный интерес наследника престола к Голландской Ост-Индийской компании, точнее, к акциям этой компании, да такой, что он даже купцов, с которыми заключил, кажущиеся не слишком выгодные сделки, он выбирал по наличию этих акций, да еще земель в Африке. Как-будто кому-то та земля была нужна.

— Что поделать, ваше величество, нам остается лишь смириться с подобным положением, — Генри склонил голову в поклоне, но сделал он это лишь затем, чтобы королева не увидела промелькнувшую у него на лице горечь.

— Ах, вот в этом вы не правы, — воскликнула королева, и Генри почувствовал, что эта прекрасная женщина к нему почему-то расположена. — Не так давно, я слышала от его величества, что снова начались свары вокруг баронства Скалби. Мой Георг так сожалел о том, что не может отдать титул и поместье, которое находится, если честно, просто в ужасном состоянии, достойному человеку, который с гордостью пронесет титул барона Скалби по жизни, и передаст его своим потомкам. Вот только, есть небольшое препятствие, которое корона Швеции уже пятьдесят лет не может разрешить.

— И что же это за препятствие? — Генри поднял голову, демонстрируя сильную заинтересованность.

— На титул претендуют сразу двое потомков графа Дугласа. И оба они сами имеют титулы графа. Так что, дело здесь даже не в самом титуле, а в земле, сами понимаете. Но эта тяжба уже всех утомила, к тому же они оба имеют равные права на Скалби. При этом оба претендента уже даже готовы отдать свои права, но не просто так, а за определенную компенсацию. Корона не может вмешиваться, так мы нарушим свою беспристрастность, но это ужасно утомляет, — Луиза поднесла ладонь ко лбу, показывая, как сильно ее утомил этот конфликт, который на самом деле уже давно перешел в вялотекущую стадию, его участники просто ждали, когда один из них умрет, и второй таким образом получит ненужное ему по большему счету поместье, которое даже продать нельзя. Но попробуй король забрать его, визгов бы было столько, что уже третий король пришел к выводу — оно того не стоит.

— И сколько же они хотят в качестве компенсации? — Генри облизнул ставшие внезапно сухими губы. Неужели ему представился шанс остаться здесь и не возвращаться в ненавистную колонию?

— Много, в этом-то и проблема, — всплеснула руками Луиза. На самом деле не так уж и много, но граф Дуглас уперся рогами, а говорят его супруга постаралась сделать их чудовищной величины, и ни в какую не хочет уступать права королю. Можно было, конечно, настоять, да даже арестовать упрямца по какому-нибудь надуманному поводу, но, во-первых, Георг был очень миролюбив и не любил конфликтов, а, во-вторых, они совсем недавно короновались, чтобы вот так, из-за пустяка настраивать против себя шведскую знать. — Если брать стоимость акций Голландской Ост-индийской компании, то, приблизительно, сто акций. Я по вашим глазам вижу, что вы готовы рискнуть переговорить с графом Дугласом, этим мерзким старикашкой, ведь именно он решает, кому продаст права. Второму претенденту все равно, а вот второе препятствие как раз заключается в этом, нужно понравиться графу. Если вы немного задержитесь в Стокгольме, то я переговорю с его величеством, чтобы стать посредником. Меня граф Дуглас все-таки хоть немножко, но выносит.

— Не думаю, что найдется хоть один мужчина в мире, кто не восхищался бы вашей красотой и умом, ваше высочество, — пылко воскликнул юноша.

— Ну, как минимум один все же нашелся, — пробормотала Луиза, а вслух сказала. — Прекрасно, я пришлю вам ответ как можно скорее, а пока я все же хочу услышать про Новый Свет. Вы встречали дикарей? Расскажите мне о них, я жутко любопытна до различных диковинок.

Мы были в трех днях от Амстердама, когда меня перехватил посланник шведской королевы. Его проверяли долго и тщательно, прежде, чем пропустить ко мне, поэтому, когда он вошел ко мне в комнату в какой-то придорожной таверне, где мы вынуждены были остановиться, на ходу поправляя мундир, вид его был не очень доволен. Хотя, мне на тонкую душевную организацию какого-то там шведа, которого я впервые видел, было наплевать.