Джек Абсолют - Крис Хамфрис

Глубоко вздохнув, Джек вернулся к неотложным делам. Прежде всего ему нужны были коньяк и бумага, Чтобы выпить и написать завещание. Благо ни на то, ни на другое много времени не потребуется.

Глава 3Дуэль

«Мой юный друг требует удовлетворения за нанесенную обиду. Разве вы, королевский офицер, можете отказать ему?»

Через площадку для поединка Джек взглянул на графа фон Шлабена, слова которого, так тихо, но так значимо прозвучавшие прошлым вечером, до сих пор эхом отдавались в его голове. Немец безусловно стремился любыми средствами вынудить Джека драться и, вероятно, погибнуть. Но почему? Потому что он, Джек Абсолют, — офицер короля? Он давно уже не носит мундира. И все же... Разве генерал Бургойн не сообщил всем и каждому, что Джек Абсолют согласился вернуться в строй?

Джек сокрушенно покачал головой. Остаточное воздействие выпитого накануне коньяка еще сказывалось, затуманивая мысли, тогда как руки и ноги уже начинали неметь от холода. В конце концов Джек пришел к заключению, что строить на сей счет догадки бессмысленно и бесполезно. Если его в ближайшее время угробят, причина, по которой это сделают, уже не будет иметь для него никакого значения. Стало быть, ему следует не тянуть время и не терзаться раздумьями, а поскорее приступить к делу. Время на соображения и домыслы найдется потом.

Джек решительно предпочел бы сосредоточиться на собственных мыслях, предоставив формальную сторону дела другим. Однако, судя по нарастающему гулу голосов, секунданты никак не могли прийти к общему мнению. В конце концов Джек снова высморкался и подал голос:

— Джентльмены, если мы немедленно не приступим, я умру от холода. В чем причина задержки?

Все заговорили одновременно, однако голос привычного к сцене Шеридана перекрыл остальные:

— Джек, они настаивают на смертельном поединке. Чтобы гарантировать такой результат, они желают драться на этих штуковинах.

Драматург указал на слугу, стоявшего позади споривших джентльменов и державшего две тяжелые кривые кавалерийские сабли. В умелых руках это оружие действительно было смертоносным. А руки противника Джека выглядели более чем умелыми.

— Вы же сами кавалерист, сэр! Вам не кажется, что нам подобает отдать дань уважения своему роду войск?

Миловидное лицо Тарлтона исказилось от недобрых чувств, совладать с которыми у него не было сил.

«Похоже, паренек не умеет держать себя в руках, — подумал Джек. — Возьму на заметку: в ходе дуэли это может пригодиться».

— Подобает? — пожал плечами Абсолют. — У меня нет желания ни убивать, ни быть убитым только из «уважения» к чему бы то ни было.

Прежде чем кто-то успел отреагировать на его реплику, он добавил:

— Кроме того, джентльмены, в силу того, что вызов был брошен не мною, именно мне принадлежит право выбора условий. Точнее, выступающим от моего имени секундантам.

Шеридан шагнул вперед.

— Мой друг прав. А мы, его секунданты, настаиваем на легких шпагах, раз уж для пистолетов темновато. Кроме того, по нашему разумению, для получения сатисфакции вполне достаточно поединка до первой крови.

Собравшиеся поглазеть разочарованно загудели. Они хотели увидеть бой не на жизнь, а на смерть.

— Ладно. — Тарлтон шагнул вперед, вперив взгляд в глаза Джека. Голос его дрожал, но страха в нем не прозвучало. — Первая кровь может оказаться и последней.

Эти слова повисли в воздухе, но тут заговорил первый секундант Тарлтона, младший лейтенант Колдстримского полка. Его голос был неприятно тонок и гнусав.

— Ваши секунданты? Ирландец и... как там бишь его, этого малого? Впрочем, кому не известно, как низко пали нынче Абсолюты! Ваш отец, кажется, совсем свихнулся, не так ли? Однако даже при этом, неужели вы не могли найти секундантов получше, чем ирландский щелкопер да дикарь, не умеющий говорить по-английски?

Все это было произнесено тоном, исполненным глубочайшего презрения, и Джек почувствовал, как напрягся рядом с ним Ате. Могавк не испытывал почтения к дуэльному кодексу и мог запросто, без лишних раздумий проломить болтуну череп.

— Если вы имеете в виду присутствующего здесь Ате, то он знает наш язык, — торопливо промолвил Абсолют.

Офицер повернулся к зевакам и нарочито громко заявил:

— У моей невесты, леди Августы, есть попугай, который тоже умеет говорить. Любое животное можно научить разным трюкам.

Зеваки разразились грубым хохотом.

— Может, мне разбрызгать его мозги по земле, Дагановеда?

Отступив на шаг, чтобы получить пространство для размаха, Ате положил руку на висевший у пояса томагавк. Он говорил по-ирокезски, и Джек ответил ему на том же языке:

— Сомневаюсь, Ате, чтобы там нашлось что разбрызгивать. Может быть, вместо этого тебе стоит процитировать ему что-нибудь из твоего инфернального «Гамлета»?

Взгляд могавка перебежал на Джека:

— А разве не мог бы это сделать попугай леди Августы?

Джек вздохнул, на миг обратив взор к небесам. Ему действительно не стоило брать с собой друга за океан. Так называемая цивилизация напитала его язвительной иронией. И в этот момент Джек узнал младшего лейтенанта. Его звали Сэвингтон, и Абсолюту довелось учиться в Вестминстерской школе с его старшим братом, таким же тупицей.

— Присутствующий здесь Ате может назвать всех своих предков до восьмого колена, и все они были великими вождями. А ваш дед, Сэвингтон, кажется, купил себе титул, разжившись на торговле углем.

Это было правдой, и все это знали. Смех заставил и без того уже покрасневшего виконта побагроветь. Нашаривая рукой рукоять шпаги, он шагнул вперед.

— Вы негодяй, Абсолют! Если мой друг не убьет вас, я сделаю это сам!

— Ну уж нет, — вмешался Тарлтон. — Я покончу с ним первый.

Все загомонили, перебивая друг друга. Распорядитель, полковник гвардейской пехоты, пытался, возвысив голос, восстановить порядок, но не слишком в том преуспел.

— Довольно.

Слово прозвучало негромко, но так властно, что тишина воцарилась почти мгновенно.

— Неужели дела чести улаживаются в этом королевстве столь недостойным образом? Мы здесь зачем — чтобы болтать или чтобы драться?

И вновь внимание Джека привлек второй секундант Тарлтона, блондин с бледным узким лицом и мягкими серыми глазами. Само его участие в этом деле вызывало недоумение. Все прочее напоминало Джеку о его собственной юности: все молодые английские джентльмены чрезвычайно щепетильны в вопросах чести. Но этот юноша, немец, воспринимался как чужеродный элемент, явно выбивающийся из канвы событий.

Однако прежде, чем Джек успел толком поразмыслить над этой странностью, вновь зазвучал резкий голос Сэвингтона: