Самая крупная победа - Виктор Пушкин

Потом на одного дядю забралось сразу человек десять, все встали друг на друга, а он всех держит. Вот здорово! Какой силач! И не покачнулся. Я даже подумал: а не пойти ли лучше сюда. Да вспомнил, что нельзя: Рыжий-то!

Мишка взглянул на круглые часы на стене зала и потянул меня за рукав:

— Пошли скорей, пора!

«Вот так да! — ахнул я. — Так быстро два часа прошло!»

Дома бродишь-бродишь по двору, смотришь-смотришь, как Митька на своей голубятне свистит да орет, а все еще мало времени.

6

В раздевалке боксеры уже переодевались в спортивную форму. Там было шумно и оживленно. В одном конце ребята сидя, а некоторые, стоя босыми ногами на лавках, пели; рядом с ними, друг друга перебивая, о чем-то горячо спорили; в уголке, сбившись в кучку, тихонько менялись марками; в другом конце коренастый, мускулистый парень в трусах и майке показывал что-то из боевой техники, но его отталкивали и показывали сразу двое; возле двери, которая вела в зал и была закрыта, на рослого, в одном носке, краснолицего здоровяка с хохотом набрасывались пятеро маленьких по сравнению с ним ребят. Он, делая страшное лицо, осторожно отмахивался от них, но они, все же как-то захватив его руки, стали валить его на каменный пол.

Войдя первым в раздевалку и увидев все это, Мишка в растерянности остановился, задерживая других; остановился и я, глядя на непривычную картину. Подумать только, боксеры, настоящие боксеры, и вдруг как малыши!

Но дверь в зал неожиданно отворилась, и из нее вышел староста группы.

— Это еще что такое? — как показалось мне, сконфуженно крикнул он и, подойдя, одного за другим скинул со здоровяка всех, кто его повалил. — Скоро начнется тренировка, а вы!.. — с упреком сказал он. Потом обернулся ко входу и сделал вид, что только сейчас заметил нас. — Ну, подписали родители? — сразу, будто мы только что расстались, строго спросил он.

— Подписали! — громко ответил за всех Мишка.

— Хорошо. Давайте мне. А сами, — он приказал, чтоб на одной из лавок сдвинулись поплотнее, — быстренько переодевайтесь, скоро начнем! — и, начальственно оглядев раздевалку, вышел за дверь.

Мы шагнули к освободившимся местам и стали лихорадочно раскрывать свои чемоданы, разворачивать свертки и переодеваться.

Сняв рубашку, я сконфузился за свои бледные тонкие руки, узкие плечи и тощую шею. Но никто не обращал на меня никакого внимания. Тогда я сам начал осторожно оглядывать раздевалку.

«Старенькие» в рубашках и брюках были ничего особенного — ребята и ребята. Но вот когда они оставались в одних трусах, то сразу же превращались в боксеров: плечи и руки мускулистые, ноги тоже. Но особенно — спины. Когда кто-нибудь из них нагибался, мускулы так и перекатывались.

А вот Ерема в пиджаке казался могучим, когда же снял его, стал совсем другим — беленьким и угловатым, да еще на руках синели разные наколки. А у Верблюда даже вся грудь была изрисована, как у дикаря. Все смотрели, всем это было неприятно, но никто ничего не сказал, а он, по-моему, даже гордился, что вот какой он «красивый».

А потом один из тех, что валяли здоровяка, курносый и стремительный парень, мельком взглянув на нас с Мишкой, вдруг крикнул:

— Приемный экзамен!

— Правильно! — подхватили другие и, торопливо завязав шнурки, натянув майки, бросились в зал.

Остался только курносый.

Начинается! Вот сейчас нас и будут бить! Я покосился на Мишку, на других новичков — глаза у всех были широко раскрыты, лица вытянулись.

— Так вот, — подходя ближе и явно сдерживая смех, сказал курносый, — сейчас вы, значит, пройдете приемный экзамен. Так полагается. Все проходили, и вы пройдете. Кто из вас ответит: что боксеру больше всего требуется?

— Ну-у… смелость… — упавшим голосом ответил Мишка.

— Правильно! А еще?

Все молчали.

— Так, значит, никто не скажет? — повторил курносый. — Тогда я скажу: внимательность…

Он для вящей убедительности поднял указательный палец, но ему не дали договорить — дверь отворилась, и здоровяк, заглядывая, мрачно пробасил:

— Можно! — и опять скрылся.

Курносый снова строго оглядел всех, остановился на нас с Мишкой:

— Начнем с вас, пошли! — шагнул к двери, спохватился и предупредил тех, кто оставался, чтобы сидели и не выходили.

Мы спустились по узенькой — в четыре ступеньки — лестничке в зал, в котором лицом к двери стояла вся группа.

— Давайте сюда! — приказал здоровяк, указывая мне на одну, а Мишке на другую грушу, которые неподвижно висели посреди зала.

Я подошел, а один из парней легонько качнул грушу над моей головой.

— Вот видишь, она даже твоих волос не задевает. Верно?

— Верно… — подтвердил я, чувствуя, что у меня все сильнее дрожат колени.

То же самое он проделал и с Мишкой.

— А теперь мы оттянем груши и пустим в вашу сторону. И кто из вас закроет глаза или не выдержит, нагнется, тот, значит, не подходит для нашей секции. Ясно?

— Ага! — облизывая губы, ответил Мишка, глядя на грушу с таким видом, будто собирался ее забодать.

— Тогда приступим, — кивнул здоровяк, стараясь сохранить серьезное выражение лица.

А другие ребята кинулись к грушам, некоторое время вырывали их друг у друга, а потом стали отводить назад. Отвели, замерли, держа над собой.

Забыв обо всем, я впился глазами в грушу. Ну и что? Ну и пусть. Пролетит — и все!

Здоровяк оглядел нас, скомандовал:

— Пускай!

Я весь напрягся, глядя на стремительно полетевшую в мою сторону черную каплю, стиснул зубы. И вдруг почувствовал увесистый удар в лоб и с маху шлепнулся на пол, больно стукнувшись локтем.

И сильнее, чем боль в руке, заныло в душе: «И Митька так же: скажет, что ничего не будет, только сунь пальчик, а сам или уколет, или же прищемит до крови! И здесь такие же! И здесь!.. Зачем, ну вот зачем только написал обо всем папе!»

Кто-то тронул меня за плечо, я поднял голову: здоровяк, лицо нахмуренное.

— Пацан, ты не обижайся, мы ведь не так хотели, мы хотели слегка, а вот он… — Здоровяк погрозил своим пухлым смуглым кулаком тому, кто толкал в меня грушу. — А он взял да сильно толкнул. Давай руку… — и, как пушинку, поднял меня. — Да потом ты и сам виноват, — с досадой сказал он. — Храбрость у тебя есть — глаза не зажмурил, а вот внимательности — вот этого маловато. Ведь мы что? Когда примеряли над тобой грушу, веревку, на которой она висит, слегка подтянули, а когда толкнули, отпустили. А вот ты… Только ты… не говори об этом тренеру, ладно? А уж я тебя потом к себе возьму и все сам показывать буду.

Я огляделся: все смотрели с участием. Понял: нет, эти не такие, как Митька, что действительно все вышло случайно.

В зал вошли Вадим Вадимыч и староста.

— Становись! — обгоняя тренера, крикнул староста.

И все, сразу же успокоившись, бросились на середину зала и стали привычно выстраиваться в одну шеренгу.

Я поспешно повернулся и тоже пошел было строиться, но Вадим Вадимыч, увидев мои трусы, строго спросил:

— Опять экзамены устраивали, да? — и посмотрел на здоровяка.

— Да мы… да они… вообще… — залепетал в ответ тот. А Вадим Вадимыч еще строже сказал, чтобы это было в последний раз, и кивнул толокшимся на месте и не знавшим, что делать, новичкам, чтобы они становились в самом конце. Он, как и в первый раз, был в свитере и спортивных брюках — подтянутый, широкоплечий, сильный. Увидев татуировки Верблюда и Еремы, только головой покачал, дескать: «Ну и ну!»

— Смир-рно! — дождавшись, когда те последними пристроились и подравнялись, скомандовал староста и строевым шагом пошел к тренеру, доложил, сколько присутствует на занятиях, кто отсутствует и почему, упомянул о нас, новеньких, и встал на свое место.

— Вольно! — сказал Вадим Вадимыч и прошелся взглядом по новичкам. — М-да-а! — после некоторого молчания сокрушенно вздохнул он. — Сразу видно, что никаким спортом никто из вас, конечно, не занимался да и вообще старались увильнуть от всякой физической работы. Так или нет?

— Та-ак, — опуская голову, признался я, со стыдом вспомнив, как действительно всегда находил какую-нибудь причину, чтобы только не ходить в магазин за картошкой, не колоть дрова или не расчищать от снега дорожку к сараю.

— Вот от этого-то вы все и… — со вздохом продолжал Вадим Вадимыч, но вдруг изменил «лицо, сказал задорно: — Но теперь уж, я думаю, все будет по-другому. Будете делать по утрам зарядку, не избегать никакой работы, а сами искать ее. Правильно?

— Правильно! — ответил за всех Мишка. — Но только мы не знаем, как эту самую зарядку делать.

— Как делать? — переспросил Вадим Вадимыч. — Очень просто: вот сейчас вы пойдете вслед за старенькими и будете повторять упражнения, которые они будут выполнять на ходу. Их потом и делайте по утрам, если место позволяет, а если тесно, можно на месте. Кроме того, с этого дня вы все заведете особую тетрадь и будете вести тренировочный дневник.