Дневники вампира: Возвращение. Тьма наступает - Лиза Смит

Она мягко коснулась плеча Бонни и, широко разведя руки в стороны, подплыла к Кэролайн.

Кэролайн явно занервничала. На шее у нее проступили красные пятна. Бонни заметила это, но не поняла, в чем дело. Было невозможно не почувствовать, какие вибрации исходят от Елены. Вдобавок Кэролайн с Еленой когда-то давно были близкими подругами, и до появления Стефана соперничали из-за парней вполне мирно. И если сейчас Елена обнимет Кэролайн первой – это будет очень по-доброму.

Елена оказалась в объятиях Кэролайн, но едва та уже начала говорить: «Я очень…» – как Елена поцеловала ее прямо в губы. Не чмокнула, нет. Елена обвила ее шею руками и буквально впилась в нее. Несколько секунд Кэролайн стояла неподвижно, видимо остолбенев от неожиданности. Потом она попробовала отстраниться, вырваться – поначалу слабо, а потом так яростно, что в конце концов Елена, широко раскрыв глаза, катапультировала к потолку.

Стефан поймал ее, как бейсболист – высокий мяч.

– Мать вашу! Что она себе позво… – Кэролайн терла пальцами рот.

– Кэролайн! – По голосу Стефана было понятно, что он готов защищать Елену до последней капли крови. – Это совсем не то, что ты подумала. Это вообще не имеет отношения к сексу. Она идентифицирует тебя, изучает, кто ты такая. После возвращения она имеет на это право.

– Кстати, так делают луговые собачки, – сказала Мередит невозмутимо и чуть холодно. Она часто говорила таким голосом, чтобы снизить накал страстей. – Они при встрече целуются. Как раз для того, о чем ты говоришь, Стефан. Чтобы опознать конкретную особь…

Но сдержанность никогда не была достоинством Кэролайн, и она даже не думала остывать. Вытирать рот руками не стоило – она размазала пунцовую помаду по всему лицу и стала похожа на кадр из фильма «Невеста Дракулы».

– Вы тут совсем сдурели? А я кто, по-вашему? Хотите сказать – если так делают хомячки, это нормально? – Ее лицо, от шеи до корней волос, стало пунцовым в крапинку.

– Не хомячки. Луговые собачки.

– Ага, сейчас я буду запоминать… – Кэролайн не договорила: она гневно рылась в сумочке, пока Стефан не протянул ей коробку с салфетками. Он уже вытер красные разводы с лица Елены. Кэролайн пулей вылетела в маленькую ванную комнату, примыкавшую к спальне Стефана, и изо всех сил грохнула дверью.

Бонни и Мередит переглянулись и одновременно выдохнули, содрогаясь от смеха. Бонни состроила рожу, передразнивая Кэролайн, и изобразила, как та вытирает лицо салфетками – вытирает и выкидывает, вытирает и выкидывает. Мередит укоризненно покачала головой, но тут же прыснула, а за ней и Мэтт, и Стефан – прыснули, как бывают с людьми, которые понимают, что смеяться нельзя, но ничего не могут с собой поделать. Отчасти сказалось напряжение: как-никак, они увидели Елену впервые после шестимесячной разлуки, – но, как бы то ни было, они смеялись и не могли остановиться.

Они перестали смеяться только тогда, когда из двери ванной, едва не угодив Бонни в голову, вылетела коробка с салфетками, и все поняли, что дверь от удара чуть-чуть приоткрылась, а в ванной висело зеркало. Бонни встретилась взглядом с отражением Кэролайн в зеркале.

Да. Она видела, как все они над ней смеялись.

Дверь снова захлопнулась – на этот раз, видимо, от удара ногой. Бонни втянула голову в плечи и вцепилась руками в свои короткие земляничные кудряшки. Ей захотелось, чтобы пол в комнате разверзся и поглотил ее.

– Извините, – сказала она, сглотнула и постаралась взглянуть на ситуацию глазами взрослого человека. Впрочем, подняв голову, она обнаружила, что все столпились вокруг Елены, которую явно встревожила истерика Кэролайн.

«Все-таки хорошо, что мы заставили ее расписаться кровью, – мелькнуло в голове у Бонни. – И что кое-кто другой подписал клятву, тоже хорошо. Если Дамон чего и испугается, так это кары за ее нарушение».

Эти размышления не помешали Бонни присоединиться к кутерьме вокруг Елены. Елена порывалась отправиться за Кэролайн, Стефан пытался ее удержать, Мэтт и Мередит помогали Стефану и наперебой убеждали Елену, что все в порядке.

Когда к ним присоединилась Бонни, Елена уже оставила попытки прорваться в ванную. Лицо у нее погрустнело, а голубые глаза наполнились слезами. Безмятежность исчезла; ее сменили боль, сожаление, а поверх всего этого – какое-то мрачное предчувствие. Интуиция Бонни послала ей сигнал тревоги.

Бонни дотронулась до локтя Елены – больше ей ни до чего было не дотянуться – и присоединилась к общему хору:

– Ты же не знала, что она разозлится! Ты ей не сделала ничего плохого.

По щекам Елены скатились хрустальные слезинки, и Стефан поймал их салфеткой, словно каждая из них была драгоценностью.

– Она думает, что Кэролайн плохо, – сказал Стефан. – Она беспокоится за нее. Только я никак не пойму, почему.

Тут Бонни сообразила, что Елена все-таки умеет общаться. Телепатически.

– Я тоже считаю, что ей плохо, – сказала она. – Потому что я ее обидела. Но ты скажи ей – в смысле Елене, – что я извинюсь. Честное слово. Если надо будет – встану перед ней на колени.

– Боюсь, что нам всем придется поползать перед ней на коленях, – сказала Мередит, – но пока что я хочу, чтобы наш милый ангел идентифицировал меня.

Она бесцеремонно вырвала Елену из объятий Стефана, после чего сама обняла ее – и поцеловала.

На беду, именно в этот момент в дверях ванной появилась Кэролайн. На нижней половине ее лица не осталось никакой косметики: ни губной помады, ни тональника, ни румян, – и теперь она стала светлее верхней. Кэролайн остановилась как вкопанная и вытаращила глаза.

– Нет слов, – сказала она брезгливо. – Никак не можете остановиться? Какая мерз…

– Кэролайн! – В голосе Стефана зазвучали предостерегающие нотки.

– Я пришла навестить Елену! – Кэролайн, красивая, изящная, загорелая, стискивала руки, словно в душе у нее бушевал вулкан. – Прежнюю Елену. И что я вижу? Она, как грудной младенец, – не умеет говорить. Она, как какой-то сектант-проповедник, – летает по воздуху. И вдобавок она, как последняя извращенка…

– Не нужно договаривать, – спокойно, но твердо сказал Стефан. – Я предупреждал: придется подождать несколько дней, чтобы прошли все эти симптомы, и тогда уже можно будет делать выводы о ее состоянии.

«А он действительно изменился», – подумала Бонни. И не просто стал счастливее, тут что-то другое. Он стал как-то… сильнее, что ли? Раньше в глубине его души всегда царило спокойствие; у Бонни, с ее экстрасенсорным чутьем, это спокойствие ассоциировалось с озером, наполненным прозрачной водой. Сейчас ей казалось, что эта чистая вода собирается в цунами.