Сказка цвета ультрамарин (СИ) - Красовская Марианна

Наверное, ей даже понравилось. В самом деле — разница между тем ужасом, что она пережила в первый раз, и их прекрасным свиданием сегодня — была колоссальной. Она не ощущала себя раздавленной, разбитой, оскорбленной. Ей было приятно — такая нежность, такое чувственное удовольствие, словно сеанс массажа в руках мастера-массажиста. Сладко, мягко, трепетно. И ему совершенно точно было приятно.

Георг был доволен, он снова улыбался радостно, будто мальчишка. Ей тоже хотелось в ответ улыбаться, хотелось потереться о его ладонь лбом, словно котенку. Что-то теплое поселилось в душе. Светлое такое счастье и умиротворенность. Разве не так вот должна ощущаться любовь? Ей спокойно и уютно рядом с ним.

7. С небес на землю

Когда они вернулись на яхту, Алекс оглядел ее с ног до головы, скорбно сжал губы и покачал головой. Марине отчего-то было перед ним стыдно. Но индеец ничего не сказал, только распорядился, чтобы она появилась на площадке на закате — для самых последних съемок. Подмигнул и отвернулся, тут же о ней забывая.

Возвращение в Нью-Йорк было таким же волшебным, как и вся неделя плавания. Снова Марина была единственной моделью на борту яхты. Снова Георг был в ее распоряжении — и на этот раз он не смущался прикасаться к ней куда более откровенно. Нет, он не выставлял их связь напоказ, но за завтраком и обедом все внимание уделял ей одной. И вечером на палубе обнимал нежно и крепко, а она откидывала голову ему на плечо и совершенно ни о чем не думала, просто наслаждаясь океаном и соленым ветром. Это ли не счастье?

Правда, во всем ее поддерживающая сестра, которой она, разумеется, позвонила, едва вступив на набережную Нью-Йорка, и тут же всё рассказала в подробностях, отчего-то едва ли не истерику устроила.

— Марин, ну что ты вечно себе врешь? Да еще и так гаденько! Не ожидала!

— Лизун, я…

— Лгунья. Таким тоном можно рассказывать о вкусе устриц, но не о любовниках.

— Но послушай!

— Это ты меня послушай, сестрен. Пройдет совсем немного времени, и ты вспомнишь мои слова. Если ты решила продаться — будь перед собой хоть честна. Если решила просто развлечься — снова не лги. О любви — как о покойниках: или честно, или никак. Все, пока, подумай над моими словами на досуге. И… О! А ты предохранялась вообще?

— Ну Лизун!

— Да. Можешь даже не говорить мне о моем печальном опыте, я, если помнишь, была со справкой о полнейшем и окончательном бесплодии и то принесла в подоле. Так как?

— Он опытный. Кончил… ну, не в меня.

— Кролик вяленый. Все, пока, цем-цем и не увлекайся сильно сказками.

И родная сестра отключилась. Предательница!

И вся ее радость испарилась, исчезла. Вдобавок еще батюшка в церкви, куда она временами заходила, сказал: если без любви — то это большой грех. Остальное — можно. А где ее взять-то, любовь эту? Больше туда она не ходила.

Двадцать третьего августа был день рождения Георга. Он приехал еще накануне, послав Алекса забрать Марину из колледжа прямо в гостиницу.

У нее была золотая карта от номера, но в его отсутствие девушка старалась оставаться там лишь на время плановых съемок. Одна коллекция сменяла другую, и работы у них с Алексом меньше не становилось. Фотограф был пусть и деспот, но организатор весьма талантливый, работать с ним было одно удовольствие.

Алекс ранее ей обмолвился, что ожидается праздник, на котором ее присутствие обязательно, но категорически отказался рассказать — когда и зачем.

Ну конечно же — все крупные события своей жизни Георг отмечал в яхт-клубе. Марина мысленно застонала, когда поняла, куда они едут.

— Послушай, я не одета и очень устала. Может, ты потеряешь меня по дороге? Скажешь им — выпала, мол, Марина из такси. И укатилась. Нет?

— Нери, оставь эти сопли воронам (индейцы все неприятное оставляют воронам), даже думать не хочу о капризных девчонках. Ты чего вдруг раскисла?

— Скажи, ну зачем я ему на этом мероприятии? По контракту? Что, кстати, за праздник?

— А ты что, до сих пор не знаешь? — в голосе Алекса прозвучал почти ужас.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Марина напряглась.

— Дохлые мыши, он тебе не сказал?

— Да что же такое, Алекс? Что там будет? День героев всех войн Средиземья? Давай говори!

— Георгу сорок. Юбилей, день рождения. В гостинице тебя ждут, там все готово.

— КАК?! — Марина подпрыгнула в такси, ударившись больно головой о потолок салона. — Стойте, — забарабанила по сидению водителя двумя кулаками, — мы едем ко мне!

— Нери, что за истерика, мы можем опоздать!

— Я без подарка! Десять минут, я сама добегу, тут же близко!

Не обращая внимания на гортанно рычащего за спиной индейца, она вылетела из машины и понеслась в сторону студенческого городка. Зазвонил телефон. Алекс? Она на ходу подхватила звонок:

— Послушай, подъезжайте к тому месту, где вы меня забирали, я проулками сейчас добегу, все успеем. Ты понял? — и отключилась, не дав ему даже слова вставить.

Бегать Марина всегда умела, даже и на каблуках. Влетев в комнату, прошлась ураганом по шкафам, выловив то единственное, что могло стать подарком Георгу.

Картина, написанная маслом. Море, конечно же — море. Пейзаж цвета ультрамарина. Камчатка. Вулканы, белыми углами разрезающие небо, бесконечный Тихий океан, совсем не похожий на Атлантику. Ножи плавников касаток, рассекающие волны. Северное солнце, тоже — совершенно иное. Память о детстве. Отличный подарок, до сих пор Марина считала этот пейзаж своей лучшей работой. Снова позвонил Алекс, она быстро упаковала картину в вощеную бумагу и побежала к машине, взглянув на часы. Весь ее этот подвиг занял всего только двадцать минут.

Алекс посмотрел на Марину с нескрываемым уважением.

— Покажешь?

— Пока меня будут полировать и делать вид, что все так и было — посмотри, разрешаю. Только потом упакуешь, как прежде.

Уже выходя из гостиницы, она вдруг усомнилась. А с чего вдруг «художница» решила, что ее любительская мазня интересна алмазному королю? Ладно, пусть будет как будто открытка. Все равно у нее ничего больше нет, а себя она ему уже подарила.

Алекса не было. Он точно смотрел ее работу — теперь она была упакована в красивую обертку для подарков. Но спросить о том, правильно ли она поступает, было не у кого.

Задыхаясь от волнения, Марина всю дорогу теребила расшитый подол узкого вечернего платья. Почему ей заранее не сказали? Она бы придумала подарок получше, приготовилась.

На стоянке у яхт-клуба ее встретил знакомый охранник, они улыбнулись друг другу, как старые приятели.

Как-то вышло, что У Марины со всем персоналом, работавшим на Георга, сложились неплохие отношения. Никто не смотрел косо или осуждающе. Никто не фыркал, дескать — любовница шефа, хотя все всё знали. Трудно было не замечать очевидного. Ее подкармливали, переодевали, укутывали. Все любили, начиная с Алекса и заканчивая уборщиком на площадке, постоянно приносящим Марине восхитительные яблоки.

Вот и теперь охранник, вежливо улыбаясь, забрал у Марины увесистую картину и проводил ее в парадный зал для торжеств. А дальше — ничего интересного, всё было вполне в духе компании Георга — море фальшивых улыбок, холодные приветствия малознакомых людей, смотревших на нее с любопытством или вовсе мимо. Кружилась голова, хотелось есть, но к фуршетной стойке подходить было неловко — она же не поесть сюда пришла, верно? Сбежать бы, ускользнуть незаметно! Именинника все равно не видно.

Кто-то сзади вдруг цепко подхватил Марину за локоть. Она вздрогнула.

— Я снова тебя испугал? — он пришел. И был как всегда великолепен.

В светлом костюме, загорелый, светловолосый. Улыбался «официальной» улыбкой. Марина и не надеялась на место рядом с ним сегодня в этом зале. Она точно знала: тут будут его сыновья, старший из которых совсем немного младше ее самой. Возможно — супруга. А она — лишь «лицо по контракту». Напрасно он подошел к ней. Ну ладно, хотя бы подарок подарит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Нет, мне просто совсем не уютно. Тебе передали?