Цвети родной Узбекистан ! Но только - без меня - Андрей Чиланзарский

Следование закону силы у узбеков доходит до абсурда. Вот один случай. Наша соседка, Наталья Федоровна, была врачом, как принято в таких случаях говорить от бога. Она лечила детей. В любое время дня и ночи к ней могли прийти незнакомые люди и попросить о помощи. К ней обращались и другие врачи, когда у них в семье случалось несчастье. Одна такая семья врачей-узбеков жила в соседнем подъезде. Когда их дети начинали «отдавать концы», они их тащили к Наталье Федоровне. Но когда со здоровьем в семье было все в порядке, они с ней даже не здоровались. Однажды Наталья Федоровна спросила у врачихи-узбечки, которая таскала к ней своих баласят:

— Нигора, почему вы не здороваетесь?

— Ааа, — растерялась Нигора, — я вас не заметила. Здрясссьть…

Но на следующий день Нигора вновь перестала замечать Наталью Федоровну. Через несколько месяцев одному из детей Нигоры стало очень плохо и в три часа ночи она заявилась с мальцом в квартиру Натальи Федоровны. Уже достаточно пожилая женщина, вдоволь наевшись черной неблагодарности от этой семейки, взбесилась:

— Нигора, вы сами врач, почему вы меня беспокоите.

— Ну, вы же всех лечите, — нашла что сказать в свое оправдание Нигора.

— Ну и что, что всех. Вызовите скорую — там тоже всех лечат.

— Не, я хочу чтобы вы лечили, — не унималась Нигора. — Вы обязаны нам помогать, вы же давали клятву Гиппократа!

— Я никому и ничего не должна! — отрезала Наталья Федоровна, — я давно уже на пенсии!

Конечно, ребенок был ни в чем не виноват и Наталья Федоровна в конце концов согласилась посмотреть его. Как потом оказалось, он был одной ногой в могиле. Но лучше б она его не спасала, ведь из него вырос еще тот негодяй, ничем не уступающий Нигоре! Когда дети Натальи Федоровны стали собираться с нею в Россию, спасенный некогда Алишер, сын Нигоры, вызвался помочь им продать мебель. Шикарную обстановку большой трехкомнатной квартиры Алишер отхватил всего за 200 долларов, хотя одно только антикварное пианино 19-го столетия стоило наверно не одну тысячу… Но, у семьи Натальи Федоровны не было другого выхода и Алишер, зная это, не преминул воспользоваться случаем.

Я вспомнил, как сам продавал свою квартиру, расположенную неподалеку от станции метро «50 лет CССР» (старое название). Ко мне приехал на «девятке» узбек со своей беременной женой и стал торговаться, сбрасывая 50 % от объявленной цены! И хотя я привык к узбекскому торгу, меня этот торг возмутил.

— Сброшу 100 долларов максимум, — ответил я.

— Э, братан, сбрось побольше, хотя бы тысячу, — прогундосил узбек. — У меня, конечно, есть деньги, чтобы тебе заплатить. Но мне еще нужно делать той, свадьба, ремонт, новый машина покупать…

— Это твои проблемы! — возмутился я. — Мне тоже деньги нужны, чтобы переезжать и взятки давать на твоей таможне. Думаешь, я что-то смогу купить себе в России на две с половиной тысячи долларов, за которые хочу продать квартиру?

— Э, ну все равно уступи, — не отступал узбек. — Ты еще заработаешь, дай Аллах тебе здоровья…

— Ну и ты еще заработаешь, Аллах тебе в помощь, — сказал ему я и добавил, — Как только заработаешь — приходи.

И узбек ушел ни с чем. Мне вскоре крупно повезло продать свою трехкомнатную хату на втором этаже за две тысячи долларов татарам, которые года через два-три сами планировали уезжать. Свою скромную мебель я продал всего за 100 долларов. Ее купила какая-то узбечка для перепродажи в кишлаках. Там были кухонный и спальный гарнитуры, большой письменный стол и обеденный столы, компьютерный столик, стулья и пара тумбочек. Грузчиков она не нанимала — хотела, чтобы я помог, но я отказался: еще не хватало — один компьютерный столик стоил 100 долларов, а она скупала за эти деньги всю квартиру! Было забавно смотреть, как от жадности эта неповоротливая и грузная узбечка таскала на себе вещи вниз. Но самое смешное — она наняла вместо грузовика таксиста с «Волгой». У ГАЗ-24 на крыше был багажник, но она умудрилась эту машину так загрузить, что из-за мебели выглядывал только капот. Я сильно сомневался, что этот «пипилац» сможет «взлететь», но машина тронулась, шаркнула «пузом» по колдобине и поехала. От этого зрелища мы с женой расхохотались и долго не могли успокоиться.

Узбекская традиция уважать силу и пресмыкаться перед власть имущими уходит в века. Как-то в Бухаре, на экскурсии, нам показывали Дворец Эмира Бухарского, в тронном зале которого перед входной дверью находилась стена. Человек того времени заходил в тронный зал, падал ниц и полз на коленях к правителю. По окончании приема посетитель не имел права показать властителю свою спину, а точнее зад. Поэтому он обязан был пятиться на коленях задом наперед, пока не упрется в специально выстроенную для этого стену. Около нее можно было подняться и не отрывая зада от стены завернуть за нее, после чего можно было выйти из покоев. Только после этой экскурсии я понял, почему узбеки и в наше цивилизованное время уходят из кабинета начальника, пятясь к двери спиной и склоняя перед начальником голову — древние традиции неискоренимы и чинопочитание у узбеков в крови. Как-то на ступеньках Министерства иностранных дел (еще до того, как его отгородили забором) я встретил своего знакомого, Бахтияра, который работал в этом ведомстве. Мы разговорились, но он неожиданно извинился и сказал, что идет его начальник и нужно пойти «вылизать ему зад». Он подошел к дородному узбеку, идущему в окружении небольшой свиты, прижал к своей груди правую руку и поклонился. Тот задал ему какой-то вопрос, а Бахтияр, с заискивающей улыбкой, что-то ему ответил. Через некоторое время Бахтияр вернулся и произнес:

— Ненавижу эти байские традиции. Уехать бы из этой чертовой страны. Наверно поеду в Казахстан — там хоть бизнесом нормально можно заниматься. Если б я сам не был «черножопым», то и в Россию уехал бы.

Два года спустя Бахтияр уехал таки в Россию, где неплохо устроился…

Мне вспоминается, как однажды я сдавал экзамен одному такому (как начальник Бахтияра) узбеку. Подготовился и вышел отвечать. Но, к своему несчастью, не оказал столь необходимые его сердцу знаки внимания и самоуничижения. По правде сказать, я никогда этим не занимался. Ответил на первый вопрос. «Неправильно, дальше», — последовал ответ экзаменатора. Странно, это был мой любимый предмет и я не мог сделать никакой ошибки. Ответил на второй вопрос. «Неправильно, дальше», — последовало знакомое заключение. Ответил на третий. «Неправильно. И вообще, курсовую работу ты не сам писал». Я набрался смелости и спросил его: «А как же правильно?» Ответ был традиционно оригинальным: «Читай книги чтобы знать как правильно, а не задавай глупых вопросов!» Что ж, мне пришлось воспользоваться знаниями, почерпнутыми из книг и подать на апелляцию, прямо назвав в своем заявлении действия экзаменатора национальной нетерпимостью. Ректору пришлось встать на мою сторону, чтобы избежать возможного скандала…

А вообще, чтение книг среди большинства узбеков никогда не ценилось. Как-то я лежал в больнице в палате с тремя узбеками, которые с утра до вечера резались в нарды. К сожалению, в шахматы они не играли, поэтому большую часть времени я читал. Они же занимали свое время нардами, пловом, водкой (которую пили из чайников) и сплетнями о родственниках. Как-то раз они меня спросили:

— Ты чего все время читаешь, читаешь — защищать диссертацию будешь?

— Нет, — удивился я в свою очередь.

— Ну а тогда зачем?

— Как зачем? Для себя… — мой ответ казался мне логичным.

— Читать?! Для себя?!! Уа-ха-ха-ха-ха! Для себя чай попей, с людьми поговори, плов поешь, водки давай нальем… А читать зачем? Что тебе это даст?.. Зачем на книжки деньги тратишь? Лучше в библиотеке возьми, а деньги потрать на себя.

Уже упомянутая мною Наргиза имела всего одну полку книг — а ведь считала себя врачем-интеллигентом!! «А зачем много книг покупать?», как-то сказала она, — «Достаточно одной полки, чтобы люди видели, что мы умеем читать. Лучше купить что-нибудь для себя». Однако, перед самым отъездом, один таксист-частник пожаловался мне: «Ввели эту латиницу, а книг нет. Моему ребенку нечего читать, кроме учебников. А я не могу ему помочь делать уроки, ведь я знаю старый, русский алфавит. С этой латиницей Каримов хочет сделать нас неграмотными баранами». Ясное дело, что хочет — ведь тупыми баранами легче управлять…

Хотя, делая из узбеков баранов, правительство не очень напрягается, ведь сама традиция «уважать за силу» больше похожа на закон дикой природы, чем на принцип человеческого сосуществования. Этот закон в отношении узбеков открылся мне еще в 12-тилетнем возрасте, после испытания на собственном опыте. Ко мне подошли трое узбеков из соседней школы и потребовали дать им рубль. Я им ответил, что рубля у меня нет, но я могу попросить его у папы, только нужно заехать к нему на работу — в милицию. Услышав слово «милиция» узбеки сказали, что они пошутили, и ушли. Насчет милиции я конечно же соврал, но понял, что с людьми нужно разговаривать на их языке если хочешь, чтобы они тебя понимали. Особенно, если они понимают только язык силы. Мои учителя и тем более мои интеллигентные родители всегда воспитывали меня в обратном ключе, дескать, все вопросы можно решить мирно, вежливо и интеллигентно, без драки и без угроз. Но на практике их учеба меня чаще всего только подводила. Когда же я сделал вышеописанное открытие и похвастался своей классной руководительнице, она сказала, что я не прав. Однако я уже знал, что опыт — лучший учитель и никогда больше в жизни себе не изменял. Никогда не давал себя унижать, оскорблять, но и никогда не боялся никого критиковать. Открытая критика — великая сила, которая ставит на место тех, кто ничего кроме грубой силы не признает.