Красный блицкриг - Владимир Бешанов

Союзники объявили войну Германии в 17.00 по берлинскому времени.

Французский главнокомандующий генерал Морис Гамелен прислал маршалу Рыдз-Смиглы телеграмму, в которой сообщал, что 4 сентября он начнет боевые действия на суше. Это внушало польскому командованию уверенность, что наступление союзников резко изменит стратегическую обстановку.

Гитлер, де-юре получивший-таки войну на два фронта, немедленно заинтересовался вопросом: когда же в Польшу вступят советские войска? Он полагал, что эта акция автоматически сделает СССР его союзником, так как Англия и Франция будут вынуждены объявить войну и Советскому Союзу. Из Берлина в Москву полетела телеграмма с пометкой «Очень срочно!», подписанная Риббентропом:

«Мы безусловно надеемся окончательно разбить польскую армию в течение нескольких недель. Затем мы удержим под военной оккупацией районы, которые, как было установлено в Москве, входят в германскую сферу влияния. Однако понятно, что по военным соображениям нам придется затем действовать против тех польских военных сил, которые к тому времени будут находиться на польских территориях, входящих в русскую зону влияния.

…не посчитает ли Советский Союз желательным, чтобы русская армия выступила в подходящий момент против польских сил в русской сфере влияния и, со своей стороны, оккупировала эту территорию. По нашим соображениям, это не только помогло бы нам, но также, в соответствии с московскими соглашениями, было бы и в советских интересах».

Сталин на эту удочку не попался. Он предпочитал помогать нацистам «подрывать капиталистическую систему», оставаясь «нейтральным», ни в коем случае это сотрудничество не афишируя. Согласно тайным договоренностям по радиосигналам из Минска самолеты Люфтваффе наводились на польские военно-промышленные объекты, германские суда находили убежище в мурманском порту, бесперебойно поступали в Германию из Советского Союза стратегическое сырье и материалы, в том числе закупленные в Англии и США (германская промышленность на треть зависела от заграничных поставок сырья, причем по таким материалам, как медь, олово, каучук, алюминий зависимость от импорта составляла от 70 до 99 процентов). Однако вступать открыто в мировую войну пока было не в интересах «народов СССР», ведь у Кремля имелась еще возможность «маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались».

Ответ Молотова, датированный 5 сентября, гласил: «советское правительство абсолютно согласно, что в подходящее время нам будет совершенно необходимо начать конкретные действия». Но пока время для этого «неподходящее», а чрезмерная поспешность «может нанести нам ущерб и способствовать объединению наших врагов».

Кстати, немцы предлагали отщипнуть кусочек Украины венграм, но Будапешт выразил твердое нежелание участвовать в «военных акциях против Польши». Тогда Германия пригласила Литву вернуть себе Вильно, но и литовская сторона предпочла сохранять нейтралитет.

Французские обещания нисколько не помешали генералам Рейхенау и Бласковицу 4–6 сентября, разбив армию «Лодзь», преодолеть «главную позицию» на реках Варта и Видавка, нанести поражение пытавшейся прикрыть брешь резервной армии «Пруссы», открыв тем самым дорогу к столице Польши. 14-я немецкая армия 6 сентября заняла оставленный поляками Краков. На севере войска Кюхлера форсировали Нарев.

Мобильность немецких частей приводила к тому, что практически все контрмеры польского командования запаздывали. Ход кампании показал, что перед лицом массированной атаки бронетанковых частей линейная оборона устарела. Когда немецкие танки прорывали оборонительную полосу, ее защитники, растянутые по фронту, не могли сосредоточить свои силы для контратаки. Отлично обеспеченное современными средствами связи, данными разведки и службы радиоперехвата, германское командование могло своевременно отреагировать на любое изменение обстановки, в то время как польские штабы зачастую не располагали сведениями не только о противнике, но и о собственных войсках.

Офицеры польского Генерального штаба лишь с началом войны узнали, что все средства управления, имеющиеся в их распоряжении, состоят из нескольких телефонов, одного телеграфного аппарата и одной радиостанции. Причем передатчик радиостанции находился на другом конце Варшавы, а приемник — в личном бункере Рыдз-Смиглы, так маршалу было удобнее. Правда, имелась еще одна радиостанция, но без передатчика — его «сломали» немцы. Поэтому надежной связи Генштаб не имел, ему никак не удавалось наладить взаимодействия даже крупных воинских объединений. Путаница с приказами, которая возникала из-за стремления угнаться за быстро развивающимися событиями, приводила к хаосу и падению боевого духа солдат, а длительные и порой бессмысленные марши утомляли войска.

Проанализировав сложившуюся ситуацию, маршал Рыдз-Смиглы принял решение прекратить оборону западных воеводств и вечером 5 сентября отдал директиву об общем отступлении польских войск для создания нового фронта по рекам Нарев, Висла и Сан. Армии «Пруссы» генерала Стефана Доб-Бернацкого предписывалось отходить в районы среднего течения Вислы, армии «Лодзь» и армии «Познань» — к Варшаве, армии «Поморье» — через Сохачев к Варшаве. Переправы через Вислу должна была защищать импровизированная армия «Люблин» генерала Тадеуша Пискора. Армии «Краков» и «Карпаты» планировалось объединить под общим командованием генерала Фабрицы в армию «Малопольска», которой предстояло оборонять линию реки Сан.

Несмотря на нанесенный полякам тяжелый урон, германское командование было вынуждено признать, что основной замысел плана «Вейсс» — окружить и уничтожить польскую армию западнее Варшавы — не выполняется. Значительные по численности соединения противника выскользнули из клещей и откатывались на восток. 6 сентября главнокомандующий сухопутными силами генерал-полковник Вальтер фон Браухич отдал директиву об увеличении глубины охватывающих фланговых ударов. Перед войсками Вермахта ставилась новая стратегическая цель — обеспечить окружение основных польских сил восточнее Вислы. Через три дня Браухич уточнил задачи. «Войска противника, отходящие за Вислу и Нарев, — говорилось в директиве ОКХ, — должны быть уничтожены двойным охватом восточнее Вислы». Группа армий «Север» получила приказ прорвать оборону на реке Нарев и развивать наступление в направлении Седльце, Брест, обходя Варшаву с востока. Группа армий «Юг», продолжая операцию по уничтожению польских сил между Саном и Вислой, должна была правофланговой 14-й армией нанести удар на Люблин и наступать в северном направлении на соединение с войсками группы армий «Север».

Между тем, выражаясь языком газеты «Правда», нарастал процесс «дезорганизации всей польской государственной машины». Первым в первый же день войны покинул столицу президент Польши 72-летний Игнатий Мосцицкий. 4 сентября началась эвакуация учреждений, на следующий день из Варшавы в Луцк, что на Волыни, вывезли золотой запас, дипломатический корпус и правительство, которое, отдавшись во власть военных, уже ничего не контролировало. Причем в бессмысленное с политической точки зрения двухнедельное путешествие по «безопасным местам» чиновники отправились в полном составе, парализовав тем самым работу всей административной системы и деморализуя население.

Верховный главнокомандующий тоже решил «отступить» на 180 километров. Как отмечает польский автор, взявший огромную власть Рыдз-Смиглы ощущал себя скорее неким вождем нации, чем военным руководителем, непосредственно отвечающим за оборону страны. К сожалению, он не был Пилсудским и «не мог с ним равняться ни моральным авторитетом, ни политическим талантом». Добавим, что полководческими талантами выпускник философского факультета также не блеснул. Вместо того чтобы избрать своей Ставкой штаб наиболее мощной группировки польских войск или, по крайней мере, место-, откуда можно было бы реально руководить вооруженными силами, маршал 7 сентября перебрался в Брест. За ним, непонятно из каких соображений, отдельно от правительства и послов, последовал министр иностранных дел с важнейшими отделами: Для прикрытия нового командного пункта драгоценного главкома была снята обеспечивавшая воздушное прикрытие столицы авиационная истребительная бригада.

С этого момента Рыдз-Смиглы военными действиями фактически не руководил. Как внезапно выяснилось, Брестская крепость оказалась совершенно не приспособлена к работе Главной квартиры. Во-первых, в честь прибытия высокого начальства немецкие летчики разбомбили городскую гостиницу, а в казематах пятого форта не оказалось совершенно никаких удобств для польских стратегов, во-вторых, в Бресте не было связи. Ни с кем. Привезенную радиостанцию использовать было нельзя, поскольку шифры и коды для переговоров с войсками забыли в Варшаве. Через двенадцать часов удалось установить телефонную связь с армией «Люблин» и недолго поговорить со штабом оперативной группы «Нарев». Наконец, по железной дороге доставили шифры, но к этому времени радиостанция работала только на прием.