Метка смерти - Робин Кук

За столом Фонтуорта дела обстояли не лучше. Даже в отсутствие Бингема Фонтуорту доставалось от Келвина по полной программе, а процедура была далека от завершения. Бросив беглый взгляд на оставшиеся пять столов, Лори отказалась от мысли пообщаться с кем-нибудь еще и вернулась, чтобы помочь Марвину.

— Можно позвать кого-нибудь из санитаров, — сказал Марвин, подкатив к столу каталку.

— Я не против, — ответила Лори. Не так давно, делая перерывы между вскрытиями, медэксперты могли подняться либо в комнату опознания, либо в буфет, чтобы выпить кофе и перекинуться парой слов. Но теперь, в связи с возросшими требованиями к их защитной экипировке, это стало почти невозможным.

Труп Шона Макгиллина был помещен в холодильное помещение, и Марвин подвел Лори к секции с телом Дэвида Элроя, худосочного афроамериканца средних лет. Лори вспомнила, что здесь предположительно речь шла о передозировке. Ее наметанный глаз тут же заметил на его руках и ногах шрамы и следы от уколов. Несмотря на то, что Лори достаточно насмотрелась на трупы с передозировкой, они по-прежнему вызывали у нее тяжелые эмоции. Она вдруг мысленно перенеслась в тот ясный, холодный и ветреный октябрьский день 1975 года, когда она спешила домой из школы для девочек в Лэнгли. Она жила с родителями в большой квартире довоенной постройки на Парк-авеню. Была пятница накануне длинных выходных в честь празднования Дня Колумба, и она пребывала в приподнятом настроении — накануне вечером приехал ее единственный брат Шелли, студент-первокурсник Йельского университета.

В прихожей своей квартиры она ощутила тревожную тишину. Не было слышно даже привычных звуков, обычно доносившихся через вентиляционное окошко двери прачечной комнаты. Войдя в гостиную, она положила свои учебники на столик и позвала Шелли. Затем прошла на кухню и, не увидев там Холли, на какую-то секунду успокоилась, вспомнив, что у горничной выходной. Она вновь позвала Шелли и заглянула в кабинет, находившийся за гостиной. Телевизор без звука работал, отчего ее вновь охватило внутреннее беспокойство. С минуту она смотрела какое-то глупое дневное шоу, недоумевая, кому мог понадобиться включенный без звука телевизор. Она продолжала обходить квартиру и звать Шелли, оставаясь в полной уверенности, что кто-то должен быть дома. Проходя мимо гостиной, Лори ускорила шаг, словно почувствовав что-то недоброе.

Дверь в комнату Шелли была закрыта. Она постучала, но ответа не последовало. Еще раз постучав, она легонько толкнула ее. Дверь оказалась незаперта. Распахнув ее, она увидела брата на ковре в одних трусах. Ее ужаснула медленно вытекавшая изо рта кровавая пена. И кожа — бледная, как фарфор в горке. На его руке болтался жгут, а возле полуразжатой ладони валялся шприц. На письменном столе лежал прозрачный конвертик, где — как догадалась Лори — был наркотик, которым он хвастался накануне вечером. Она упала на колени в надежде как-то помочь…

Лори с трудом перенеслась в настоящее. Ей не хотелось думать о своих безуспешных попытках вернуть брата к жизни. И не хотелось вспоминать холод его безжизненных губ, когда она припала к ним своими.

— Ты не поможешь мне переложить его на каталку? — попросил Марвин. — Это не очень тяжело.

— Конечно, — с готовностью ответила Лори, откладывая карточку Дэвида.

Спустя несколько минут они вернулись в секционный зал. Там Марвин, подкатив каталку к столу, попросил одного из санитаров помочь ему перенести тело. Сухие следы кровавой пены возле рта Дэвида вновь вернули Лори к ее жутким воспоминаниям. Однако дело было даже не в ее безуспешных попытках реанимировать брата, а в родительских упреках, которые ей пришлось потом выслушать.

— Тебе было известно, что твой брат употребляет наркотики? — спросил отец, глядя в упор на Лори. Его побагровевшее от гнева лицо было всего в нескольких сантиметрах от ее лица. Схватив дочь за плечи, он буквально впился в них пальцами. — Отвечай!

— Да, — сквозь слезы выпалила Лори. — Да, да!

— И ты тоже принимаешь наркотики?

— Нет!

— Тогда как же ты узнала про него?

— Случайно: я наткнулась на шприц, который он взял из твоего кабинета и носил в своем бритвенном футляре.

Во время последовавшей за этим секундной паузы глаза отца сузились, а поджатые от негодования губы вытянулись в одну прямую линию.

— Так почему же ты нам ничего не сказала? — прорычал он. — Если бы рассказала, он был бы сейчас жив.

— Я не могла, — всхлипнула Лори.

— Почему? — заорал он. — Отвечай — почему!

— Потому что… — Запнувшись, Лори продолжала рыдать. — Потому что он просил никому не говорить. Он заставил меня дать ему слово. И сказал, что никогда не будет со мной разговаривать, если я проболтаюсь.

— Так вот это слово и погубило его, — прошипел отец. — Это слово вместе с наркотиками.

Почувствовав вдруг на плече чью-то руку, Лори вздрогнула. Обернувшись, увидела Марвина.

— Тебе нужно что-нибудь особенное для этого случая? — спросил он, указывая на труп Дэвида. — Похоже, здесь все однозначно.

— Нет. Только то, что обычно, — ответила Лори.

Пока Марвин собирал все необходимое, Лори глубоко вздохнула и постаралась взять себя в руки. Она интуитивно понимала: ей необходимо окунуться с головой в работу, чтобы не погружаться в мрачные воспоминания. Открыв карточку, которую держала в руке, Лори просмотрела бумаги и, найдя отчет Дженис, начала читать. Труп со всеми характерными атрибутами для приема наркотиков был обнаружен в мусорном контейнере. Предполагалось, что тело Дэвида, умершего в одном из притонов, швырнули туда. Лори вздохнула. Столкновение с такими случаями было негативной стороной ее профессии.

Часом позже, освободившись от своей защитной экипировки, Лори входила в лифт. Дело с передозировкой оказалось рутинным. Не было обнаружено ничего необычного: смерть Дэвида наступила вследствие асфиксии, вызванной отеком легких, сопровождавшимся пеной. Единственное, на чем она несколько заострила внимание, были многочисленные крохотные очаги поражения его внутренних органов, что говорило о неоднократно заносимой инфекции — результат его пагубного пристрастия.

Поднимаясь в старом грохочущем лифте на пятый этаж, Лори думала о Джеке. Когда она закончила работу, он уже приступал к третьему вскрытию. Джек, выйдя из зала, помогал толкать направляемую Винни каталку, и до стоявшей возле своего стола Лори доносилась их обычная шутливая перебранка. Пять минут спустя они вернулись с очередным трупом, пребывая все в том же настроении; потом, переложив тело на стол, занялись обычными приготовлениями к аутопсии. За все это время Джек не подошел к Лори, не заговорил, даже ни разу не взглянул в ее сторону. Ей оставалось лишь пожать плечами. Хотелось ей того или нет, Лори была вынуждена признать: Джек ее просто игнорировал. Это было на него не похоже — за девять лет, что она его знала, он никогда не вел себя так.

Прежде чем отправиться к себе в офис, Лори зашла в лабораторию гистологии. Помимо карточек, у нее в руках был коричневый бумажный пакете микросрезами и токсикологическими пробами, взятыми во время аутопсии Макгиллина. Она без труда отыскала взглядом Морин О’Коннер — пышнотелая, полногрудая рыжеволосая старшая лаборантка восседала за микроскопом. Когда Лори приблизилась, она подняла глаза и расплылась в широкой, понимающей улыбке.

— Ну, с чем пожаловала? — У Морин был грубоватый провинциальный акцент. Она перевела взгляд на пакет. — Дай-ка угадаю: там микросрезы, и все настолько срочно, что результаты тебе были нужны еще вчера.

— Неужели я так предсказуема? — спросила Лори с виноватой улыбкой.

— У вас с доктором Стэплтоном всегда одно и то же. Стоит кому-то из вас здесь только появиться, как вам тут же немедленно нужны результаты. Однако позволь кое-что напомнить, сестренка: твои пациенты уже трупы. — Морин от души расхохоталась, и те из лаборантов, кто слышал шутку, не преминули поддержать ее.

Лори тоже невольно рассмеялась. Жизнерадостность Морин была заразительной и неиссякаемой, даже несмотря на хроническую нехватку сотрудников в лаборатории из-за бюджетных ограничений ОГСМЭ. Раскрыв пакет, Лори достала пробы и разложила на стойке рядом с микроскопом Морин.

— Может, рассказать, почему это нужно так срочно?

— С нашей загруженностью здесь больше пригодилась бы пара рабочих рук, чем болтовня. Ну уж поведай, если хочется.

Лори понимала, что профессиональных причин на такую просьбу у нее не было, поэтому начала с того, какие приятные люди Макгиллины и что сын был их единственной радостью в жизни. Она упомянула и о его приготовлениях к свадьбе, и о надежде его родителей на внуков. Она призналась и в том, что пообещала пожилой паре выяснить причину смерти их сына тем же утром, чтобы хоть как-то облегчить их страдания. Однако аутопсия не подтвердила ее клиническую оценку. И вот теперь ей нужны были результаты исследований, чтобы получить необходимые ответы. Она умолчала лишь о своих личных мотивах, побудивших ее на столь активное участие.