Итоги № 8 (2012) - Итоги Итоги

Или почти взяли. Ведь отмена прежнего решения означает, что обвинения признаны необоснованными. Так почему тогда Осипову не освободили? Не потому ли, что служители Фемиды предпочли переложить окончательное решение на нижестоящую инстанцию и отсрочить дело до «после выборов»? А вдруг рассосется...

Этот безумный мир / Общество и наука / Exclusive

Этот безумный мир

/  Общество и наука /  Exclusive

«Из тысячи больных шизофренией пятьсот человек никогда не попадают в поле зрения врача», — говорит главный психиатр России Зураб Кекелидзе

Февраль в этом году выдался трагическим: несколько подряд случаев самоубийств подростков — такого давно не случалось. Причины суицидов вроде бы пустяковые — невыученные уроки, ссоры с родителями, двойки в школе. Но специалисты бьют тревогу: это всего лишь поводы, а не глубинные мотивы. Психическое здоровье не только подрастающего поколения, но и взрослого населения страны — у критической грани. Темы педофилии, немотивированной агрессии и суицидов — это «выписки» из истории прогрессирующей болезни. О том, что творится с нашим психическим здоровьем и лечится ли это, «Итогам» рассказал руководитель Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии имени В. П. Сербского, главный психиатр Минздравсоцразвития России Зураб Кекелидзе.

— Зураб Ильич, почему наши дети бросаются с крыш?

— Одного-единственного фактора, который приводит к самоубийству, как правило, не существует. Обычно это целый комплекс причин. Современные дети недополучают внимания и помощи родителей, да и вообще взрослых, которые должны быть их проводниками в жизни и объяснять, что нет неразрешимых проблем. Бывает, что подросток страдает каким-то психическим расстройством, однако ни родители, ни другие окружающие этого не замечают. Часто случается, что ребенок попадает под негативное психогенное влияние — со стороны и родителей, и педагогов, и детского коллектива. Когда совпадает несколько негативных факторов, ребенок оказывается не в состоянии психологически переварить все это. Единственный выход, который он находит, — роковой шаг в пустоту.

До определенного возраста у человека слабо выражен инстинкт самосохранения. Ребенок и подросток до конца не понимают, что такое смерть и что за этим последует. Ему нравится представлять, что после его смерти станет с людьми, которые его не поняли: они будут переживать, плакать на похоронах — не понимая, что все это произойдет уже без него. Инстинкт самосохранения у молодого человека формируется после 21 года. Кстати, именно поэтому медики выступают за то, чтобы разрешать вождение автомобиля, начиная с этого возраста — когда у человека появляется страх смерти.

— Но, похоже, страх смерти покидает и взрослых...

— Беда в том, что не только наши дети, но и мы, их родители, являемся продуктами эпохи. Мы находимся под таким спудом проблем, что часто сами нуждаемся в помощи.

На прошлой неделе у нас проводилось обсуждение концепции снижения суицидальной опасности среди пожилых людей, которые чувствуют себя никому не нужными. Это другая группа риска, и в скором времени мы можем столкнуться именно с этой проблемой. Нужно принять меры заранее. Конечно, если сравнивать с тем, что было 10 лет назад, когда Россия стояла на втором месте по суицидам в мире, то сейчас ситуация выглядит лучше — теперь мы на шестом месте...

— То есть причины этой «психической аномалии» чисто социальные?

— Причин много, но нестабильность — важнейшая из них. Понимаете, есть определенные периоды нестабильности, когда рушится вся социальная структура. У кого-то нет денег на еду, у кого-то накопления в банке сгорели, кого-то ограбили. Постоянные социальные стрессы провоцируют ухудшение состояния многих людей. Мой племянник когда-то говорил бабушке: «Когда я вырасту, то обязательно помогу, если тебе не принесут домой пенсию». Помню, как она спрашивала: «Как же это может быть, чтобы не принесли? Такого не бывает». И дожила до того времени, когда пенсию перестали приносить. Из общества с одним социальным устройством мы перешли в социум, в котором ты сам отвечаешь за все. Фактически в этом новом обществе у нас выросло лишь одно поколение. Для людей старшего поколения, у которых резко понизился социальный статус, стало откровением, что нельзя взять и напечатать денег столько, чтобы всем хватило. Сейчас продолжается процесс градации общества на классы, и это тоже стресс. Скажем, женщина с высшим образованием вынуждена работать домработницей в богатом доме, в котором ею помыкает молодая богатая хозяйка, — это для нее стрессовая ситуация. Или вот еще пример. У меня был водитель — очень хороший человек. Но я часто видел, как он раздражался. Не потому, что ему со мной было некомфортно работать, а потому, что он осознавал себя неудачником — у него высшее образование, а он крутит баранку. Таких фрустраций в обществе не должно быть. Ему я помог устроиться в другое место.

— То есть вы как психиатр голосуете за стабильность?..

— В периоды стабильности общество лучше организовано. Тогда и врачевание более качественное, и надзор за больными налажен, и диспансеры работают как положено, и лекарства вовремя поступают. Кроме того, и социальная стабильность есть: люди ходят на работу, получают зарплату, у них в доме достаток. Кроме того, в любом обществе всегда присутствует процент граждан, которые живут не своими личными интересами, а идеями других людей. Если ситуация нестабильная, то люди с высокой внушаемостью охотно устремляются за лидером. И им не важно, морален он или аморален.

— Но ведь и в стабильные времена застоя граждане тоже вены себе резали и в петлю лезли. Причины были другими?

— Нам, врачам, становится понятно, что происходит в обществе, по анализу бредовых интерпретаций. До 90-х годов наших сограждан либо заграница преследовала, либо КГБ, либо теща строила козни, либо инопланетяне. Сейчас из этих героев осталась только теща, всех пережила. Зато появились другие бредовые переживания — например, бандиты преследуют или с работы выгоняют. Это потому, что сейчас ни у кого нет никаких гарантий, социальные лифты работают плохо, минимальная защищенность законом.

Нынешние условия жизни не всем под силу принять и понять просто по состоянию психики. Например, есть 20—30 процентов людей, которым нельзя давать ипотечных кредитов. Не потому, что они аферисты, — они-то как раз уверены, что смогут расплатиться. Но им нельзя брать долгосрочный кредит по характерологическим особенностям. Точно так же, как не всем, кто научился читать дорожные знаки, допустимо садиться за руль. Ведь что такое ипотека? Прежде всего — планирование. Это означает, что человек, который ее берет, внутренне стабилен, что у него крепкая семья, жена работает, и это в совокупности является гарантией того, что человек 20 лет сможет выплачивать определенные суммы. А если с ним что-то случится, то вместо него будут платить либо жена, либо родственники. Но людям этого никто не объясняет.

Есть еще одно «отягощающее обстоятельство» — ментальность. В психиатрии это понятие имеет большое значение, и подход к лечению зависит от национальных традиций, уклада жизни страны. Реальная ситуация: наша соотечественница переехала жить в Германию. Вышла замуж за немца, создали семью, все хорошо, живут в достатке. Когда его родители достигли определенного возраста, они переехали в дом престарелых. В Германии это принято: очень хороший уход, пожилые люди с радостью там живут, общаются с друзьями. Теперь наступает соответствующий возраст родителей нашей соотечественницы. Муж ей говорит: отлично, наконец-то они тоже переедут в дом престарелых. У женщины начинается психическое расстройство: как это я своих маму и папу туда отдам? Начались бессонница, переживания, сны, в которых родители ее укоряют, — в общем, полнейшее чувство вины. Пошла к местному врачу. Он ей говорит: поезжай в Москву, мы здесь не знаем, как это лечить. И был совершенно прав. Она выросла в социалистической стране с иной ментальностью, в которой значение семьи намного выше. Понадобилось около месяца психотерапии, чтобы разрешить ситуацию.

— Как убедить человека, что ему пора идти к психиатру? Ну не любят в нашей стране врачей этой специальности с достопамятных советских времен...

— С начала 90-х у нас действуют очень либеральные правила, согласно которым больного нельзя принудить к лечению. Либо он, либо его родственники должны настоять на госпитализации. В советское время такого не было. И сейчас точно можно сказать, что общество оказалось не готово к подобной либерализации. Человек слышит голоса, общается с ними, а врач может ему помочь, только если он согласится на лечение. Мы впали в другую крайность — дали больным людям слишком много свободы.