«Горячий свой привет стране родной…» (стихи и проза) - Михаил Чехонин

1929

Эпизод

То был лишь краткий и случайный эпизод,Как быстрый миг. Безудержно и смело,Когда дрожит надломленное телоИ надает, и кривит черный рот…

И девственница в темноте безгласной,Когда с внезапной болью сознает,Что вновь она уже больше не найдетНи смеха прежнего, ни радости бесстрастной.

Таков был краткий и случайный эпизод,

Маска Бетховена

Холодный гипс запечатлелНечеловеческие мукиИ неразгаданный уделТого, кто верил только в звуки.

И очертаньи мертвых думЛегли и гордость, и смиренье.Но кость, где жил когда-то ум,Полна живого вдохновенья —

Тоски несыгранных сонатИ неисполненных симфоний…

Горы

Шел в гору, но дышалось легко,Слабые тени ложились у ног,В расселинах скал зеленелИ чах низкий мох.

Багровый закат уходил далекоЗа край обнаженной земли…Здесь было когда-то теплоИ звери паслись на лугах,

И в пышном цветеньи лесовХор птиц разноцветных звучал,И капли прозрачной росыДрожали на травах у скал.

Но время дохнуло жестокимДыханьем столетних дней,И замерло все, обратившисьВ молчанье камней…

Все стихло, считая пространствоРядами высоких громад,И только холодные змеиНа солнце ползут и шипят.

Том, том, том — раздаются шаги.Это шествует старость.Том — отвечает горное эхо.Это поет одиночество.

1945

Материалы

Перед тобой — задача всех людей:Ты должен выплавить металлы,Но выбирай лишь те, что погрубейИ первобытней материалы.

Из них работа строга и проста,Как искренность проста и строга.А искренность уже есть красота,Та, что зовется даром Бога.

Бездушна медь, надменна в звоне сталь,А в золоте звучат глумленья —В железе только тихая печальИ тихие о радости моленья.

Но не стучи по золоту, как тот,Кто из металла дорогогоХотел однажды выбить и не могПростое человеческое слово.

Возьми металл суровой простоты —Пусть выкуют тяжелые ударыИ молодую силу молодых,И старческую мудрость старых.

1932

Отрывок первый

В моей каморке, полной глупых снов,Забытых книг и старых акварелей,Совсем не слышно уличных гудков.И дни идут — неделя за неделей,То медленно ползут, а то быстрей…И я живу, спокойный и беспечный,И жду чудес и писем от друзей,И радуюсь печали скоротечной.

Как странно, что теперь идет война,И льется кровь, и гибнут поколенья.Душа молчит, хотя она полнаБезмерного, больного возмущенья.Душа слепа, но чтобы вновь прозреть,Увидеть жизнь свободной и обширной —Ей надо до конца переболетьВеликой болью, вечной и всемирной.

Душа должна пройти великий путьТерпенья, безнадежности и муки.Огнем должно спалить земную грудьЖелезом исколоть лицо и руки…И будет вновь — прокатится, как гром,И время отольется новым веком —Невидимое станет веществом,Бесчувственное станет человеком…

В моей каморке много старых снов,И груди книг лежат на полке пыльной,И мысль о том, что где-то льется кровь,Мне кажется обидной и бессильной.Я вспоминаю радость прошлых дней,Которая казалась бесконечной,Читаю письма старые друзейИ жду тебя, любимой и сердечной.

1944

Отрывок второй

Мой мир упал в пустые небеса —За тот высокий, призрачный порог,Куда прошла слепая полосаВсех пройденных и прожитых дорог.Мой мир уплыл за дальние края,За синие края земных морей,Мой мир уснул, остался только яСледить за тенью тихою своей.

Безмолвно и безжизненно вокругОт темного дыханья пустоты.Мне хочется сказать тебе, мой друг,Как близко от меня проходишь ты.Смеется мое сердце надо мной…И странно мне, что я еще живу,Спокойный и расчетливый такойНа тонком и причудливом яву.

И только ветер, вечный и живой,Еще приносит вести о других,О тех, кому не нужен мой покой,Молчанье дней медлительных моих.О тех, чья жизнь упала в темнотуПрекрасной, ослепительной грозой,О тех, чья мысль пронзила на летуУжасный смысл, рожденный темнотой…

Я выхожу на шаткое крыльцоСмотреть, как ветер стелется у ног,Толкает в грудь и ранит мне лицо,Швыряет в небо камни и песок.Я слушаю…Мне хочется постичь,Понять его тревожную игру,Мне хочется услышать громкий кличЗовущих слов на каменном ветру.

1945

СТИХОТВОРЕНИЯ И ПРОЗА, ОПУБЛИКОВАННЫЕ НА СТРАНИЦАХ ЗАРУБЕЖНЫХ ИЗДАНИЙ

Перл Уайт

По крышам каменных домовБежали мы, грозя сорваться.Гремели выстрелы врагов,Но мы еще могли смеятьсяНад бандой купленных воров.

Потом длиннейшая спиральНас уводила в подземелье.Над ним высокий Гранд-Централь,Скрывая тайну ожерелья,Тянулся в дымчатую даль.

Под тайным действием пружинЗасовы тяжкие скрипели —Пол опускался…мы летелиНа дно невиданных глубин,Где чьи-то кости зеленели.

Потом…был вечер, снег летел,Я шел домой холодной ночью.И долго грезилось воочью,Как локон пламенный горелНазло пустому многоточью.

Новый журнал, 1947. № 16. с. 148

Книги

Уж много лет, как кто-то пишет книги,И кто-то им ведет бумажный счет —Летят страницы, главы, годы, миги,И все в один и тот же переплет.

Как много их. Прекрасных, величавых,Жестоких, непонятных и пустых,Пленительных, печальных и лукавыхИ даже бессердечных и немых…

Читай их все — и те, и те, и эти,Ты не один, упрямый книгочет,Тебя не станет завтра на рассвете —Другой придет, напишет и прочтет.

Другая жизнь войдет в твое жилищеПроверить ряд бесчисленных томов,Другая мысль, быть может, станет чищеОт шелеста исписанных листов.

Новоселье. 1947. № 35–36. с. 65

Неслышная песня

Умирая поют небесамПокидающие эту землю.Я еще не пою, только внемлюКак другие поют небесам.

Но живущие тоже поютО любви, о цветах, об отчизне,Я люблю эти песни о жизни,Что живущие громко поют.

Сам живу между жизнью и смертью,Оттого я наверно молчу,Оттого я и петь не хочу,Что живу между жизнью и смертью.

Новый журнал. 1949. № 21. с.108

Круговорот

Что приходит после ночи?Ясный день.Что приходит после света?Снова тень.

Что приходит после жизни?Смерть всегда.Ну а после — жизнь приходит снова?Да…

Мудрость

Кто-то сказал, не знаю,Чьи это были слова:Мудрость — это седаяСтарческая голова.

Кажется, так и былоДолгие годы, века —К свету малых водилаСтарческая рука.

Только и часто бывало,Мудрости не было в ней,Мудрость даже не знала,Чья голова седей.

Сколько их было на светеСтарых, упрямых глупцов…Господи, сделай, чтоб детиСтали умней отцов!

Сделай, чтоб все печалиСмехом жизнь унесла,Так, чтобы мудрость вначале,А не в конце была.

Новый журнал. 1950. № 24. с. 151–152