Lavondyss_Rus - РОБЕРТ ХОЛДСТОК

Через бурю к ней шла фигура. Грузная, похожая на медведя. Ей показалось, что это огромный человек, одетый в меха. С ожерелья из белых звериных зубов, украшавших его грудь, свешивались сосульки. Из-под копны темных волос выглядывали два глаза, сверкавшие как льдинки.

Он присел перед ней на корточки и поднял каменную дубину. Камень был черный и гладкий и ярко блестел. Человек плакал. Таллис в ужасе смотрела на него. От него не исходило ни звука — ветер и снег тоже замолчали...

Он открыл рот и оглушительно закричал.

Имя. Ее имя. Громко, пронзительно, душераздирающе, и Таллис очнулась от видения. Лицо заливал пот, сердце стучало как бешеное.

Перед ней была поляна, одна половина которой погрузилась в глубокую тень, вторая сверкала на солнце. Вдали кто-то опять прокричал ее имя, встревоженно и настойчиво.

Она пошла обратно мимо разрушенного дома и заглянула в кабинет, чьи шкафы, полки и ящики были разбиты вдребезги росшим в нем дубом. И опять обратила внимание на стол. Именно за ним писали два человека в ее сне. Шептал ли ей дедушка о дневнике? Нашли ли его? Есть ли в нем о Гарри?

Она возвращалась к краю леса. И прямо перед опушкой увидела мужчину, стоявшего на открытой земле. Впрочем, она увидела только силуэт. Человек стоял на маленьком холме сразу за колючей проволокой. Изогнувшись в одну сторону, он смотрел в непроницаемую мглу Райхоупского леса. Таллис посмотрела на него, беспокойно и... печально. Даже осанка выдавала в нем пожилого несчастного человека. Неподвижного. Наблюдающего. Беспокойно смотрящего на мир, отвергший его из-за страха, заполнившего его сердце. Ее отца.

— Таллис?

Не сказав ни слова, она вышла на свет и проскользнула под проволокой.

Джеймс Китон с облегчением выпрямился:

— Мы беспокоились о тебе. И думали, что ты потерялась.

— Нет, папочка. Со мной ничего не случилось.

— Очень хорошо. Слава Богу за это.

Она подошла к нему и взяла за руку. Потом посмотрела обратно на лес, где совершенно другой мир молча ждал гостей, готовых изумляться его необычности.

— Там есть дом, — прошептала она отцу.

— Хорошо... мы скоро уходим. Ты видела какой-нибудь признак жизни?

Таллис улыбнулась и покачала головой.

— Съешь хоть что-нибудь, — только и сказал он.

В тот же самый день она сделала свою первую куклу; точнее, ее заставили сделать, и она не стала спрашивать себя, откуда пришло принуждение. 

Она нашла тонкий кусок боярышника дюймов двенадцать в длину, очистила от коры и скруглила концы, используя нож, позаимствованный из мастерской Кости. Пришлось поднапрячься. Дерево оказалось мокрым и очень твердым. Вырезая глаза, она обнаружила, что даже простые узоры требуют огромных усилий. Тем не менее Терновый Король ей очень понравился, и она гордо поставила его на свой туалетный столик. Таллис внимательно осмотрела его, но он не значил ничего. Она попыталась скопировать ужасный столб, стоявший в саду разрушенного дома, но даже не приблизилась к оригиналу. Первый опыт оказался пустым, бессмысленным.

И тут у нее появилась новая мысль. Она отправилась в дровяной сарай и осторожно пробиралась между вязовыми чурками, пока не нашла достаточно толстый чурбан, еще не очищенный от коры. Если она сумеет снять с него кору и аккуратно расколоть ее пополам, получится изогнутая поверхность, из которой можно вырезать маску.

Вернувшись в комнату, она проработала весь день, вырезая из куска дерева грубый овал — лицо. Кора вяза была очень твердой, и, как и раньше, ей не хватало силы; даже с острым ножом она резала и стругала очень медленно. Тем не менее ей удалось выдолбить два глаза и улыбающийся рот. Устало посидев среди стружек, она взяла коробку с красками и нарисовала вокруг каждого глаза концентрические зеленые круги, а язык, высовывающийся из прорези рта, сделала красным. Остальную кору она закрасила белым.

Поставив маску на туалетный столик, она поглядела на нее и решила, что ее зовут Пустотница.

Спустя несколько минут в комнату вошел отец и очень удивился, увидя страшный беспорядок.

— Что за ?.. — сказал он, смахивая стружки с кровати Таллис. — Чем ты занималась?

— Вырезала, — просто ответила она.

Он взял нож и попробовал кромку. Покачав головой, он укоризненно поглядел на дочь:

— Последнее, в чем я нуждаюсь — пришивать тебе отрезанные пальцы. Очень острый.

— Знаю. Поэтому я и использовала его. Но я была очень осторожна. Смотри! — И она показала ему обе руки без малейших следов крови. Отец удовлетворенно кивнул. Таллис улыбнулась, потому что, на самом деле, у нее была глубокая царапина на тыльной стороне правой ладони, аккуратно заклеенная пластырем.

Отец подошел к двум чудовищам, стоявшим на туалетном столике, и взял в руки маску.

— Отвратительно. Почему ты вырезала ее?

— Не знаю.

— Ты собираешься носить ее?

— Да, когда-нибудь.

Он приставил маску к лицу, поглядел на девочку через узкие щели-глаза и низко загадочно завыл. Таллис рассмеялась.

— Через нее ничего не видно, — объявил он, кладя кору обратно на стол.

— Это Пустотница, — сказала она.

— Что?

— Пустотница. Так называется маска.

— Что такое «Пустотница»?

— Не знаю. Быть может, та, кто присматривает за пустыми путями. Стережет пути между различными мирами.

— Пустой набор слов, — ответил отец, хотя и доброжелательным голосом. — Но ты меня впечатлила: знаешь о пустых путях. Вокруг фермы есть несколько. Однажды мы с тобой прогуляемся по ним...

— Но они же просто дороги, — нетерпеливо сказала она.

— На самом деле очень старые. Одна из них идет через Луг Камней Трактли. Трактли, понимаешь? Это тракт, старое слово для улицы. А камни, наверно, отмечают перекресток. — Он наклонился к ней. — По ним ходили мужчины и женщины, одетые в шкуры, с дубинами в руках. И, наверняка, некоторые из них останавливались там, где сейчас стоит ферма, и съедали кусок-другой сырой коровьей ляжки.

Таллис скривилась. Ей казалось, что есть сырое мясо глупо. И вообще, отец не был хорошим рассказчиком.

— Это просто старые дороги, — сказала она. — Но некоторые из них... — она таинственно понизила голос. — Некоторые из них ведут далеко в поля, кружат вокруг леса и внезапно исчезают. В древности люди отмечали такие места высокими камнями или ставили высокие деревянные столбы с вырезанными на них любимыми животными; такие столбы делали из целого дерева...

— Действительно? — спросил отец, глядя, как дочь по-звериному крадется по комнате: руки подняты, тело напряжено. 

— Да, действительно. В те дни мы еще могли видеть камни, на полях и холмах, но старые ворота уже закрылись. Но сотни лет назад, когда мы еще были молоды...

— Спасибо.

— Тысячи лет назад эти места были запретны для всех, кроме Пустотников, ибо они вели в королевства смерти. Мало кто из обычных людей мог пройти по ним. Только герои, рыцари в полном вооружении. И рядом с ними всегда шли собаки, огромные охотничьи псы. Они преследовали страшных тварей из потустороннего мира, гигантских лосей, чьи рога могли косить деревья, огромных рогатых свиней, пузатых медведей и людей-волков, которые ходили на задних лапах и могли прикидываться мертвыми деревьями.

Но иногда, когда один из охотников пытался вернуться в собственный замок, он не мог найти пустой путь, или камня, или леса, или пещеры... и оставался в потустороннем мире, пока его одежда не превращалась в изодранный саван, а мечи и кинжалы не покрывала красная ржавчина. И только хороший друг мог прийти и спасти этого человека. Если... — она добавила последний драматический штрих к рассказу, приложив маску к лицу, и закончила, подражая комическому рыку отца: — если... Пустотница разрешала ему...

Всего восемь лет, и она устыдилась его «сырой коровьей ляжки». Джеймс Китон удивленно посмотрел на дочь.

— Откуда ты все это взяла? Кости?

— Нет, это просто пришло ко мне, — честно ответила она.

Без всякого сомнения, она пошла в деда. Джеймс улыбнулся и сдался.

— Тебе понравилась сегодняшняя прогулка? — спросил он, меняя тему.

Она какое-то время смотрела на него, потом кивнула:

— Почему ты не пошел со мной? В лес?

Отец только пожал плечами:

— Я уже слишком старый, чтобы шляться по лесам. Кроме того, там была табличка: «ПРОХОД ЗАКРЫТ». Ты представляешь себе, что произойдет с конторой, если меня обвинят во вторжении в чужую собственность?

— Но дом там. Ты пришел туда поглядеть на него и сдался. Почему?

Джеймс Китон неловко улыбнулся:

— «ПРОХОД ЗАКРЫТ» означает, что ходить туда нельзя.

— И кто повесил табличку?

— Понятия не имею. Но, наверно, владельцы райхоупского поместья.

— Тогда почему они не спасли дом? Почему просто бросили? Там все заросло. Хотя и осталась мебель. Стол, плита, шкаф... даже картины на стенах.