Кома - Сергей Анисимов

- Это белорусская фамилия, насколько я понимаю. Сейчас перестали национальность в документы вписывать, но и так можно догадаться. Хотя белорусов, конечно, в Петербурге мало.

-Ну...

Плечами Николай пожал не слишком уверенно - как вести разговор дальше он не имел понятия.

- Ещё была Кнорезова - это тоже белорусский корень. Но знаешь, Даша, это ведь не имеет никакого значения. За советские годы всё здорово перемешалось, - а тогда это действительно, за некоторыми исключениями, роли не играло. Вот у меня друг есть - чистокровный грузин с полностью русскими именем, отчеством и фамилией. И другой приятель - вообще наполовину норвежец, и тоже - имя русское, фамилия хохлятская.

- Правильно, - согласилась Даша. - И именно поэтому у нас ещё принято спрашивать место рождения. У половины - Питер и пригороды, остальные -всё подряд, без всяких неожиданностей. От Северобайкальска и Калининграда до Казахстана. Но ни бурятов, ни казахов среди них не находится, вот ведь что странно...

«Приехали», - подумал доктор Ляхин, перебирая в памяти формы носа тех родственников, которых знал. Это было нелегко, поскольку с семейными архивами у него дома, как и в подавляющем большинстве других более-менее русских семей было плохо. «Сейчас Даша исказится лицом, задёргает левым веком, обзовёт меня еврейской мордой, и гордо уйдёт, рассыпая по сторонам листовки «Русского Национального Единства»».

- Нет, пойми меня правильно, - сказала вместо этого Даша, чуть ли даже не покраснев. - Я ничего не имею против бурятов... Или бурят?.. И казахов, и всех остальных. Я просто непонятно объясняю. Если взять случайную выборку из 40 больных, умерших за последние 10 лет на, скажем, отделении факультетской хирургии от осложнений аппендицита - это будет точный срез городской популяции. Две трети будут Ивановы, Иванченко и Иванищенко, а треть будет иметь нормальные татарские, еврейские и прочие фамилии, как и положено в Петербурге. Подобной же величины группа из умерших у нас за полтора месяца - только славяне. Почему?

- Знаешь, - произнес Николай, - Я должен сказать тебе спасибо за доверие. По моему мало что значащему мнению - это глубокая случайность, никакого значения на самом деле не имеющая. Но послушай тебя какой-нибудь шустрый журналист - и неприятности отделению обеспечены.

- Куда уж больше неприятностей...

- А вот больше, - не согласился он. - Если журналист будет из газеты «Завтра» - раздастся вопль, что жиды опять травят русский народ. А если из «Часа Пик» - то на нас навесят всех собак за то, что мы распространяем сеющие межнациональную рознь слухи и вообще в душе сочувствуем затравившему отечественную генетику Лысенко.

- А причём тут Лысенко?

    Ну как же. Ты же про генное оружие мне намекаешь?

Даша уставилась на юного доктора Ляхина своими распахнутыми как у куклы глазищами, и даже похлопала ими. Впечатление было потрясающее -у более инфантильного, не наигравшегося в детстве человека сработал бы рефлекс по укладыванию её в горизонтальное положение, чтобы услышать «ма-ма», переодеванию и купанию. У менее робкого, наверное, тоже. Николай же только вздохпул.

- Старые квазинаучные и околомедицинские байки, вроде «Гербалайфа» и двухнедельных курсов компьютерной полидиагностики, выпускницы которых пристают к посетителям в половине аптек города с обещанием поставить им все диагнозы за 5 минут. Дескать - в глубоких недрах закрытых «почтовых ящиков», от разбомбленного уже окончательно Багдада до Урюпинска-69, жутко умные учёные, сурово наморщив лоб, куют биологическое оружие, которое будет действовать строго избирательно на определённые этнические группы. Ты веришь в такое?

- Ой...

Даша прикрыла рот ладонью и переступила с ноги на ногу.

- Да мне и в голову не приходило... Я же просто так - заметила, и вот сказала...

- И хорошо, что не приходило, а то твоя теория прямо в точку ложится... На последних словах Николая больно стукнуло в подреберье прыгнувшим

где-то внутри невидимым мячиком. Глупая байка действительно имела под собой по крайней мере теоретические предпосылки - насколько он мог оценить на своём уровне. У неевропеоидных рас, скажем, частота осложнений сахарного диабета 2-го типа хронической почечной недостаточностью действительно больше в разы - и это только самый близко лежащий к отделению пример, данный навскидку.

- А ты веришь?

Даша смотрела так, что с месяц назад от такого взгляда он умер бы на месте. Ни разу за почти год, с того момента, когда она хотя бы узнала его имя, Николай даже не пытался произвести на неё впечатление, находя это бесполезным. Теперь он почти испугался эффекта.

- Да как тебе сказать. Есть, скажем, такие индейцы Пима в Северной Америке. У них считается, что чем толще человек - тем он красивее.

- Здорово! - Даша искренне порадовалась за индейцев, и Николай сам с удовольствием улыбнулся.

- Ну вот, а поскольку с едой в наши дни проблем по крайней мере в США нет, то они все сплошь толстые и красивые. И при этом - с идеальным артериальным давлением, что для полных людей вообще-то весьма нехарактерно.

Оба сделали паузу, быстро прокрутив в голове по три десятка прошедших через собственные руки больных с разными степенями ожирения. -Ну... Да...

- Это один пример. Другой, - это тот же сахарный диабет, частота которого... Ну, поняла? В Объединённых Арабских Эмиратах им страдает каждый пятый взрослый, а в Китае, например, почти в 50 раз меньше.

- Меньше сахара едят. Но я согласна, что-то тут такое есть. Я сама уже припоминаю...

- Вот-вот, - Николай развёл руками, ненароком скользнув взглядом по циферблату на запястье. - Таких примеров из разных специальностей каждый доктор может при желании привести штук сто. Остановка дыхания на дачу наркоза в семьях выходцев из Голландии, в том числе живущих лет двести уже в ЮАР; подавляющее преобладание IV группы крови у жителей Гренландии, да и вообще что угодно. Но оружия из этого не сделаешь.

- И слава Богу.

- И слава Богу! - искренне согласился он сам. - Потому что только этого нам не хватает для полного счастья. Слушай, ты меня извини, я ужасно был рад с тобой поговорить, но мне надо ещё своих больных по разу посмотреть. Пятница всё-таки. Я сегодня дежурю ночью, но мне хотелось на бабушку Январь натравить ещё мадам Свердлову, до того как та домой уйдёт. Очень мне её лихорадка не нравится. В таком возрасте это чревато.

- Да, конечно, Коля. Спасибо тебе.

Ординатор Даша два раза несильно дёрнула его за рукав халата, и Николай чуть не засмеялся вслух - настолько понравилась ему такая форма прощания.

В отличном настроении, мысленно переваривая Дашины интонации и на ходу снимая с шеи фонендоскоп, Ляхин ушёл к своим больным. В первую очередь - послушать Екатерину Егоровну, пусть и в четвёртый раз за день. Её свежая рентгенограмма была чиста и невинна, но лежание в больнице для уже настолько ослабленной старой женщины прямо напрашивалось на вторичпую пневмонию, и Николай, дослушав, пополировал рукавом тёмно-синий пластик своего не по возрасту шикарного «Литтманна».

- Да шли бы Вы домой, Николай Олегович! - посоветовала больная, неправильно расценившая его задумчивость. - Уже который час на дворе, а Вы всё меня щупаете!

- Да мне ещё дежурить сегодня, так что некуда особо торопиться, -машинально ответил он, и только потом, повернувшись, уже нормальным докторским голосом заверил больпую, что ничего более важного, чем не пропустить возможную пневмонию у него сейчас нет. У остальных всё было несколько лучше, хотя разнообразие их диагнозов и лекарственных схем напоминало сложпую карточную игру, из интеллектуальных, - когда в памяти приходится держать каждую сдачу на партнёров из по крайней мере пары 52-карточных колод. Можно было предполагать, что хороший терапевт способен затоптать за карточным столом профессионального математика, но до такого ему было пока далеко.

Дыры в личном бюджете Николай, по мере способностей заткнул очередными сеансами противорадикулитного массажа на неврологии, как и все последние дни закончив получением ISO рублей с того крепкого бизнесмена, которого он продолжал про себя называть «шифоньером». Вместе с двумя остальными клиентами, в том числе страдающей от боли в спине женщиной лет сорока в очень неплохой форме, бизнесмен вполне проспонсировал ему хорошие выходные: начиная от перекусона с Игнатом в середине дня где-нибудь в районе завтрашнего автосалона, и заканчивая давно откладываемым, за неимением сил и средств, походом по периферийным книжным магазинам, где цены иногда были ощутимо меньше, чем в центре.

Перекинувшись парой слов со спешащим на свой волейбол Ринатом, и отпившись чаем с остатками бутербродов уже на родном отделении вместе с парой припозднившихся докторов, Николай расслабился в глубоком кресле, расстегнув уже здорово потаскавшийся за неделю белый халат до самого никуда и меланхолично следя за приближающейся к цифре «5» часовой стрелкой на прицепленных над дверью канцелярских часах. С пяти собственно и начиналось его дежурство.