Джонни-ангел - Даниэла Стил

Сержант пробыл в доме Петерсонов еще с полчаса. Потом, еще раз принеся им свои соболезнования, он ушел. На часах к этому моменту было уже начало пятого, но Элис и Джим еще долго сидели окаменевшие в гостиной. Ни у одного из них не было сил, чтобы выговорить хотя бы слово. В конце концов, Джим молча обнял Элис за плечи, и оба они заплакали. Шло время, невыразимое горе парализовало супругов. Они не сказали друг другу ни единого слова. Элис промолчала, даже когда Джим вышел на кухню, чтобы налить себе еще джина. Провожая его взглядом, она искренне желала, чтобы алкоголь принес утешение и ей. Увы, ничто в целом мире не было способно умерить ее горе и смягчить жестокий удар.

Наступил рассвет, но Элис казалось, что наступил конец света. Новый день обещал быть таким же погожим и ясным, как и вчерашний, однако яркий утренний свет и беззаботное пение птиц за окном казались ей почти оскорбительными. Элис не могла представить себе этот мир без Джонни, как не могла представить свою жизнь без него. Всего несколько часов назад он вышел из дома, красивый, уверенный, полный надежд, а теперь его не стало. Это ложь, ложь, ложь, твердила себе Элис, жестокий и глупый розыгрыш. Этого просто не может быть! Кто-то неудачно пошутил, и ее Джонни жив. Вот сейчас он войдет в гостиную и удивится, отчего они встали так рано, а потом и посмеется вместе с ними над ситуацией, которая, несмотря на весь трагизм, закончилась хорошо.

Но в глубине души Элис уже знала, что полицейский сказал правду. Ее Джонни погиб. Наверное, единственным светлым пятном в сгущавшемся вокруг мраке было то, что Бекки уцелела, отделавшись небольшой раной. Вторая пара, ехавшая в машине на заднем сиденье, как сказал сержант, не пострадала, и при других обстоятельствах Элис была бы рада это услышать, но сейчас собственное бездонное горе заслонило от нее все. Ну почему, почему судьба отняла у нее сына? По словам сержанта, в аварии был виноват вовсе не Джонни, напротив, он сделал все, что мог, чтобы избежать столкновения. Он не превысил скорость, не пил, не проехал на красный сигнал светофора. Джонни вообще никогда не проявлял ни беспечности, ни безответственности… Так почему же из всех сидевших в машине должен был погибнуть именно ее мальчик, ее замечательный сын, добрый, хороший, способный, всеобщий любимец и образец для подражания? Почему?! Молодые не должны умирать, а ведь Джонни еще нет восемнадцати — это неправильно и ужасно несправедливо!

Когда в начале восьмого утра им позвонила Памела Адамс, Элис и Джим все еще были внизу — в гостиной. Джим, впрочем, выпил уже достаточно, чтобы у него заплетался язык, поэтому на звонок ответила Элис. Но стоило ей услышать в трубке голос Пэм, как она разрыдалась и не смогла говорить.

Памела тоже плакала.

— О, Элис, мне так жаль! Бедный, бедный Джонни! — Она сама только что привезла домой дочь. В больнице Бекки зашили рану на лбу, и хирург сказал, что, если не будет воспаления, шрам скоро будет незаметен. Но Бекки никак не могла успокоиться, хотя сначала ей дали легкий наркоз, а потом накачали седативными препаратами. Бекки не хотела верить, что Джонни больше нет, что он умер, и она никогда больше его не увидит.

— Господи, как же я вам сочувствую! Скажите, что я могу для вас сделать? — спросила Памела. Она до сих пор помнила, как плохо ей было, когда погиб ее муж Майк. Потрясение, шок, боль от утраты — все вместе сливалось в невыносимую муку, которая продолжала преследовать ее даже сейчас. И все же Пэм понимала, что потерять сына еще страшнее и мучительнее. — Может, мне зайти к вам и посидеть с детьми? — предложила она.

— Я… я не знаю, — с трудом выдавила Элис. Она никак не могла прийти в себя, к тому же ей еще предстояло сообщить о смерти Джонни детям. Элис не представляла, как она сможет произнести эти слова вслух. Это было немыслимо!

— Я все-таки приеду. Я смогу быть у вас уже через десять минут! — настаивала Памела. Она-то хорошо знала, как важно, чтобы в тяжелые минуты рядом оказался кто-то из друзей. Элис — хотя она об этом еще и не думала, но предстояло в самое ближайшее время многое сделать и многое решить. Нужно было поехать в похоронное бюро, выбрать гроб, договориться насчет траурного зала, выбрать для Джонни подходящую одежду, сообщить страшную новость родственникам, написать некролог, назначить время церковной службы и прощальной церемонии, приобрести участок на кладбище… И всем этим Элис надо было заниматься самой, превозмогая боль и острое чувство потери. Памела лучше, чем кто бы то ни было, понимала, насколько это тяжело, и от души хотела помочь подруге. Тревожилась она и о дочери. Бекки, конечно, тоже будет очень тяжело. Потерять любимого человека было нелегко в любом возрасте, а в юности такую потерю ощущаешь как крушение собственной жизни.

Элис, в конце концов, согласилась, и двадцать минут спустя Памела уже звонила у ее дверей. Она крепко обняла Элис и сидела с ней, пока Джим одевался в своей комнате. Потом она сварила кофе и напоила им Элис — это было совершенно необходимо, если та не хотела свалиться. Обе женщины все еще сидели на кухне, плача и поминутно вытирая слезы, когда вниз спустилась Шарлотта. Она была одета в шорты и короткий топик, ее волосы были взлохмачены со сна, а на щеке отпечатался след от подушки.

— А-а, мам, привет… — сонно сказала она. Потом Шарлотта увидела Памелу, и ее глаза широко раскрылись. Она увидела, что мать и Памела плачут, и сразу поняла — случилось что-то ужасное.

— В чем дело? — спросила Шарлотта дрожащим голосом, и по ее лицу скользнула тревога.

Элис подняла глаза на дочь и снова залилась слезами. Слова не шли у нее с языка, поэтому она встала и, сделав несколько шагов, крепко обняла Шарлотту и прижала к груди.

— Что случилось, мама? Что-нибудь плохое? — Девочка не знала, что произошло, но уже почувствовала: ее жизнь, такая беззаботная и счастливая, вот-вот изменится раз и навсегда.

— Джонни… — сдавленным голосом проговорила Элис. — Он ехал с выпускного и… попал в аварию. Он умер, Шарли.

При этих ее словах Шарлотта сначала глухо застонала, потом вскрикнула, как от сильной боли:

— Нет, мама, нет! Пожалуйста!.. Этого не может быть! Я не хочу!

Она прижалась к груди и повисла, обессиленная, на ней. Теперь они плакали обе, и Памела почувствовала, как у нее снова защемило в груди. Ей очень хотелось как-то помочь, но чем могла она утешить Элис и Шарли. В этот момент сверху спустился Джим. Он уже протрезвел, но на него было страшно смотреть: боль, отчаяние и растерянность исказили черты его лица. Джим налил себе кофе, но пить не смог, и еще некоторое время все они сидели за кухонным столом, не произнося ни слова. Потом Элис спохватилась, что Бобби еще не встал, и, с трудом поднявшись со стула, направилась к нему в комнату.