Три мушкетера (ил. М.Лелуара) - Дюма Александр

Де-Тревиль был удивлен в высшей степени. Такая проницательность и откровенность поразили его, но не совсем уничтожили его подозрение; чем выше других был этот молодой человек, тем он был опаснее, если он в нем ошибался. Несмотря на то, он пожал руку д’Артаньяна и сказал;

– Вы честный молодой человек, но теперь я могу сделать для вас только то, что я вам предлагал. Мой дом всегда открыт для вас. В последствии, так как вы во всякое время можете являться ко мне и, следовательно, воспользоваться всяким случаем, вероятно, вы получите то чего желаете.

– То есть, сказал д’Артаньян, – вы будете ожидать, чтоб я заслужил эту честь. Так будьте спокойны, прибавил он с фамильярностью Гасконца, – вам не долго придется ждать. И он поклонился, чтобы уйти, как будто все остальное зависело от него одного.

– Подождите же, сказал де-Тревиль, останавливая его, – я обещал дать вам письмо к директору академии. Разве вы слишком горды чтобы принять его, молодой человек?

– Нет, капитан, сказал д’Артаньян, – я вам ручаюсь, что с этим письмом не случится того, что было с первым. Я буду его беречь, так что оно дойдет по адресу, клянусь вам, и горе тому, кто бы вздумал похитить его у меня!

Де-Тревиль улыбнулся при этом хвастовстве и оставил своего земляка в амбразуре окна, где они разговаривали; он сел к столу и начал писать обещанное рекомендательное письмо. В это время д’Артаньян от нечего делать начал барабанить по стеклу, смотря на уходивших один за другим мушкетеров, провожая их глазами до поворота улицы.

Де-Тревиль окончил письмо, запечатал его и подошел к молодому человеку, чтобы отдать ему; но в эту самую минуту, когда д’Артаньян протягивал руку, чтобы взять его, вдруг, к великому удивлению де-Тревиля, отшатнулся, покраснел от гнева и бросился вон из кабинета, крича:

– А! в этот раз не уйдет от меня!

– Кто? спросил де-Тревиль.

– Он, мой вор, отвечал д’Артаньян. – А! разбойник!

И он исчез.

– Сумасшедший! пробормотал де-Тревиль. Может быть, прибавил он, – это ловкое средство уйти, видя, что хитрость не удалась.

IV. Плечо Атоса, перевязь Портоса и платок Арамиса

Бешеный д’Артаньян в три прыжка выскочил через переднюю на лестницу, по которой начал спускаться через четыре ступени, и вдруг на всем бегу ударился головой в плечо мушкетера, выходившего от де-Тревиля через потаенную дверь. Мушкетер вскрикнул, или, лучше сказать, застонал.

– Извините, сказал д’Артаньян и хотел продолжать бегство, – извините, я спешу.

Едва он сошел на одну ступень, как железная рука схватила его за пояс и остановила.

– Вы спешите, сказал мушкетер, бледный, как саван: – под этим предлогом вы толкаете меня, говоря извините, и думаете что этого достаточно? Не совсем, молодой человек. Вы думаете, что если вы слышали, что де-Тревиль сегодня говорил с нами немного резко, то и вам можно обращаться с нами также? Разуверьтесь, товарищ, ведь вы не де-Тревиль.

– Уверяю вас, сказал д’Артаньян, узнавший Атоса, который после осмотра раны доктором возвращался в свою комнату, – право, я это сделал без намерения и потому сказал: извините меня; кажется, этого довольно; но я вам повторяю, что я спешу, очень спешу. Пустите же меня, пожалуйста, позвольте мне идти по своему делу.

– Милостивый государь, сказал Атос, отпуская его, – вы невежливы. Видно, что вы приехали издалека.

Д’Артаньян прошел уже три или четыре ступени, но после замечания Атоса остановился.

– Черт возьми! откуда бы я не приехал, но не вам учить меня хорошим приемам.

– Может быть, сказал Атос.

– Ах, если бы мне не нужно было так спешить… сказал д’Артаньян, – если б я не бежал за кем-нибудь.

– Вы торопитесь, но чтобы найти меня, вам не нужно будет бегать; вы меня найдете, слышите ли?

– Где же, скажите?

– Подле монастыря Кармелиток.

– В котором часу?

– Около двенадцати.

– Около двенадцати; хорошо, я буду.

– Постарайтесь не заставить ждать себя, потому что четверть часа позже я вам обрежу уши на бегу.

– Хорошо, кричал д’Артаньян, – я буду там без десяти минут в двенадцать.

И он побежал как сумасшедший, надеясь еще отыскать своего незнакомца, который не мог уйти далеко своим спокойным шагом.

Но у ворот Портос разговаривал с одним гвардейцем. Между разговаривавшими было именно столько расстояния, сколько нужно чтобы пройти одному человеку.

Д’Артаньян думал, что для него довольно будет этого пространства и бросился между ними как стрела. Но он не рассчитал на порыв ветра. Только что он хотел пройти, как ветер раздул длинный плащ Портоса и д’Артаньян попал прямо под плащ. Конечно, Портос имел свои причины придержать эту существенную часть одежды, и вместо того чтобы опустить полу, которую держал, он притянул ее к себе, так что д’Артаньян завернулся в бархат кругом.

Д’Артаньян, слыша ругательства мушкетера, хотел выйти из-под плаща, опутавшего его. Он в особенности боялся, чтобы не замарать великолепной перевязи, но, открыв глаза, очутился носом между плечами Портоса, то есть прямо перед перевязью.

Увы! как большая часть вещей на свете бывают красивы только с наружной стороны, так и перевязь была золотая только спереди, а сзади из простой буйволовой кожи.

Хвастливый Портос, не будучи в состоянии иметь целую золотую перевязь, имел ее по крайней мере в половину, чем и объясняется его простуда и крайняя нужда в плаще.

– Черт возьми, сказал Портос, делая все усилия, чтобы освободиться от д’Артаньяна, шевелившегося за спиной его, – вы бросаетесь на людей как бешеный.

– Извините, сказал д’Артаньян, показываясь под плечом великана, – я тороплюсь, мне нужно догнать одного господина и…

– Разве вы бежите, закрыв глаза? спросил Портос.

– Нет, отвечал оскорбленный д’Артаньян, – и, благодаря моим глазам, я вижу даже то, чего не видят другие.

Неизвестно, понял ли Портос, что он хотел этим сказать, но он рассердился и отвечал:

– Предупреждаю вас, что если вы будете обращаться таким образом с мушкетерами, то будете биты.

– Буду бит! сказал д’Артаньян, – это слово немножко жестко.

– Это слово приличное человеку, привыкшему смотреть врагам прямо в глаза.

– О! я знаю, что вы не поворачиваетесь к ним спиной.

И молодой человек, довольный своею шуткой, удалился, смеясь во все горло.

Портос пришел в бешенство и сделал движение, чтобы броситься на д’Артаньяна.

– После, после, кричал д’Артаньян, – когда снимете плащ.

– Ну, так в час, за Луксембургом.

– Очень хорошо, в час, отвечал д’Артаньян, поворачивая за угол.

Но ни в той улице, которую он пробежал, ни в той, в которую теперь поворотил, не было того, кого он искал. Как бы тихо не шел незнакомец, он ушел уже из виду; может быть, он зашел в какой-нибудь дом. Д’Артаньян спрашивал о нем у всех, кого встречал, спустился до парома, прошел по улице Сены а Красного Креста, но не нашел никого.

Между тем эта ходьба послужила к его пользе в том отношении, что по мере того как пот обливал его лоб, сердце простывало. Тогда он начал размышлять о последних происшествиях; их было много и все несчастные: было только 11 часов утра, а он успел уже попасть в немилость де-Тревиля, которому не мог показаться вежливым поступок д’Артаньяна при уходе от него.

Кроме того, он принял два вызова на дуэли с людьми, способными убить каждый по три д’Артаньяна, притом с двумя мушкетерами, то есть с людьми, которых он столько уважал и считал выше всех других людей.

Будущее было печально. Уверенный что будет убит Атосом, молодой человек мало беспокоился о Портосе. Впрочем, как надежда никогда не оставляет человека, то и он начал надеяться что переживет эти две дуэли, разумеется с ужасными ранами, и на случай, если б остался в живых, давал себе следующий урок:

– Какой я безмозглый! Храбрый, несчастный Атос ранен именно в то плечо, о которое я ударился головой как баран. Удивительно, что он не убил меня на месте; он имел на то право, потому что вероятно я причинил ему жестокую боль.