Рекрут - Владимир Васильев

– По-моему, ты от русского только именем и отличаешься, – сказал Костя задумчиво. – Ну, выговор у тебя немножко непривычный, подумаешь…

Они как раз проходили мимо вышки. Если там, на верхотуре, кто-то и сидел, Виорелу и Косте он не показался.

Так они протопали километра два, и только после этого Костя заметил заставу – длинное, похожее на барак строение, обнесенное темным забором, кажется, бревенчатым. Над забором виднелась двускатная крыша и верхние половины шести окон. Само здание, по крайней мере та его часть, что просматривалась поверх забора, словно тоже облачилось в камуфляжную форму и на фоне окрестной степи практически не выделялось. А вот забор выделялся, он был намного темнее, чем выгоревшие степные травы и рыжевато-серый суглинок.

А когда подошли совсем близко, Костя с удивлением понял, что забор вокруг заставы сложен вовсе не из бревен, а из грубо отесанных железнодорожных шпал. Темными они были, несомненно, из-за пропитки и скорее всего до сих пор мазались.

У приоткрытой створки весьма солидных на вид ворот поджидал еще один пограничник. Понятное дело, вооруженный.

– Здорово, Вира! – поприветствовал он по-русски. – Чего, новичка завербовал?

– Привет. В процессе, – проворчал Виорел. – Илья в больницу угодил.

– Опа! – Пограничник сделал круглые глаза. – Чего с ним?

– Аппендицит, – вздохнул Виорел. – Позавчера «скорая» забрала. Когда его погрузили, он на меня глянул и тихо сказал: «Хорошо, что здесь!» Ну, в смысле, на Земле. Прихватило бы в Центруме – сам понимаешь… В городах еще туда-сюда. А в степи где-нибудь…

– Да уж… – покачал головой пограничник. – Ну, давай стволы и проходите, зервар заждался.

Джавальское слово он ввернул в русскую фразу совершенно естественно и не задумываясь, видимо, подобное было в порядке вещей.

Виорел отстегнул и отдал пограничнику свой обрез, потом еще вынутый из-за пазухи сверток.

– Входим, – сказал он Косте.

За воротами открылся достаточно просторный дворик с посыпанными песком дорожками, колодцем и несколькими небольшими сарайчиками. На коньке одного из них, на самом краю, возлежал, жмурясь на солнце, здоровенный рыжий котище. Он и сам казался кусочком солнца, особенно в сравнении с серой кровлей сарайчика, очень уж свет удачно падал.

Первым делом Виорел направился к колодцу, и они долго, с наслаждением пили, зачерпывая воду из ведра смешным деревянным ковшиком, то и дело передавая его друг другу. А когда утолили жажду, Виорел еще наполнил доверху флягу и только после этого протопал по песчаной дорожке ко входу в барак. Костя обратил внимание на наружную дверь – крепкую, обитую листовым железом, хоть тараном в нее колоти. Разобьешь со временем, конечно. Но потрудиться придется изрядно. И ставни на окнах, сейчас раскрытые, немногим от двери отличаются. Застава явно была обустроена с учетом возможной осады.

После тесноватого помещения непосредственно за дверью, которое Костя мысленно назвал предбанником, открылась просторная комната, занимающая центральную часть барака; посреди нее высилась беленая печь. Между печью и окнами на противоположной от входа стороне располагался длинный стол с двумя лавками; за ним без труда уместились бы человек десять, а то и вся дюжина. Торцевые части барака отделялись стенами; в правой имелась одна дверь, в левой – две. Виорел постучался в ближнюю левую дверь.

– Верде! – донеслось из-за двери по-джавальски.

Поскольку слово «верду» на русский переводилось как «идти», ничего, кроме «заходите», это не могло означать.

И они вошли – первым, естественно, Виорел, за ним Костя.

За дверью помещалась довольно большая комната, которую с ходу хотелось назвать даже не кабинетом, а канцелярией. Шкафы почти по всему периметру. Письменный стол у окна. Сейф в углу. Массивная вешалка на треноге у дверей. На стенах – портреты каких-то очень старомодных, но, несомненно, официальных типов при параде и орденах; один из троих даже моноклем щеголял. Люстры не было совсем, зато на столе стояло сразу два здоровенных подсвечника. Хозяин всего этого великолепия просматривался аккурат между ними – рослый лысоватый тип, до синевы выбритый и одетый во все тот же камуфлированный балахон, каким-то чудом сидящий на хозяине очень строго и по-военному подтянуто. Даже сидя этот вояка был ненамного ниже Кости.

– Здравия желаю, господин зервар! – бодро отрапортовал Виорел. – Иду обычным маршрутом, носильщик новый, первая ходка и пока нет уверенности, что не последняя, так что попросил бы пока без сатио. Товар предъявлять?

– Предъявляй, – буркнул зервар.

Из всей тирады Костя не понял одно-единственное слово, но как раз оно волновало больше всего. Без чего там Виорел просит его оставить?

Тут Костя отвлекся – Виорел пихнул его локтем и шепнул по-русски:

– Снимай рюкзак!

Костя, естественно, повиновался – освободил плечи от лямок и поставил вещмешок перед собой. Виорел немедленно его развязал, вытащил сначала войлок, на котором ночью почивал Костя, выложил на него часть пожитков – одеяло, котелок, миски, консервы, еще какие-то мелочи, а вот картонные коробки, в которые Костя так и не удосужился заглянуть, стал выкладывать на стол перед зерваром. Ровненькими рядочками. Разгрузив Костин вещмешок, он принялся за свой. Походной поклажи у него было совсем мало, такой же кусок войлока, одеяло да небольшая торба, перевязанная пестрой тесьмой. Что там крылось – неизвестно, но ее Виорел на стол выкладывать не стал, оставил на полу. Зато выложил уйму коробочек поменьше.

– Это все, господин зервар, – сообщил Виорел и выразительно потряс пустым рюкзаком.

Хозяин канцелярии поводил носом над коробками, заглянул в некоторые, с сомнением потряс одну, словно рассматривал что-то в нее насыпанное и тряской хотел слегка перемешать содержимое. Что именно там было – Костя от дверей не видел.

– Опять заказы для мастерской Хетауцэ? – с неудовольствием спросил он.

– Как видите, – подтвердил Виорел.

– Что-то ты перестал носить вещи интересные нам, все запчасти да запчасти.

– Хетауцэ хорошо платит, – пожал плечами Виорел. – А спрос рождает предложение. Но вы не беспокойтесь, то, что я понесу назад, вас определенно заинтересует.

– И что же ты понесешь назад? – несколько оживился зервар.

Виорел покосился на Костю, потом обошел стол, склонился к уху зервара и принялся шептать.

Когда он закончил и выпрямился, зервар несколько секунд пребывал в неподвижности, словно переваривал услышанное.

– И сколько? – поинтересовался он наконец.

– Думаю, таодре на сорок – сорок пять. Ваша, как всегда, пятая часть.