Камни последней стены - Чингиз Абдуллаев

— Вы бывали за границей, после того как приехали в Москву?

— Нет. Нигде не бывал. Никто даже не догадывается, что я жив.

— Может, вы случайно встречались с кем-нибудь из своих товарищей после того, как к вам вернулось сознание? Или хотя бы разговаривали с кем-нибудь из них по телефону?

— Нет, конечно. Мне посоветовали не вспоминать прошлое. Для всех своих бывших друзей я умер. Прошло уже десять лет…

Он молчал, словно обдумывая варианты ответа. Дронго терпеливо ждал.

— Я научился работать на компьютере. Десять лет назад такого еще не было. Теперь я живу в Москве, у меня есть женщина, которую я считаю своей женой. Будет лучше, если обо мне никто не вспомнит в Германии. Кроме того, я работал раньше в девятом отделе. Вы ведь должны знать, чем занимался девятый отдел в разведке. Мы выполняли самые деликатные поручения Министерства национальной безопасности за рубежом, в основном в Западной Германии.

— Внешняя контрразведка, — вспомнил Дронго. — Я читал о вашей работе.

— Там написано не все. Боюсь, что мне никогда не вернуться в Германию. Иначе я получу там такой тюремный срок, что выйду на свободу не в третьем, а в четвертом тысячелетии, если, конечно, доживу до того времени.

— Вы хорошо знали сотрудников своей группы?

— Конечно. Мы вместе работали. У нас были очень хорошие ребята. — Когда Шилковский волновался, чувствовался его немецкий акцент.

— Кто из них мог вас подставить? — спросил Дронго. — Кого вы лично стали бы подозревать?

— Никого, — ответил Шилковский. — Меня много раз об этом спрашивали. Конечно, никого.

— А почему спустилось колесо? Вы не проверили машину перед выездом?

— Это был обычный РАФ, — ответил Шилковский, — кажется, так тогда называли ваши микроавтобусы. Мы грузили в него ящиками все, что можно было спасти. И в наши машины тоже. Поэтому не удивительно, что у него спустилось колесо. Но мы заметили это только на обратном пути.

— Кто был за рулем микроавтобуса?

— Менарт. Он вообще был профессиональным гонщиком, любил этот вид спорта, очень увлекался машинами. Он, очевидно, что-то почувствовал и остановил микроавтобус.

— У вас было запасное колесо?

— Конечно. Он его стал менять, а мы поехали дальше.

— Еще один вопрос. В документах вы указали, что сначала ехали в другой машине, но затем к вам пересел Хеелих. Я могу узнать, почему? Ведь вы были первым заместителем Хеелиха. Почему вы оба оказались в одной машине?

— Я же вам объяснил. Он был в микроавтобусе, а Бутцман сидел за рулем автомобиля. Потом, когда спустилось колесо, Хеелих приказал Бутцману пересесть в микроавтобус, а сам позвал меня в свою машину и сел за руль, чтобы успеть забрать Нигбура с Вайсом. Вот поэтому мы и оказались вдвоем в одном автомобиле. Не он пересел ко мне, а я — к нему. Он считал, что старшим офицерам будет легче ориентироваться в том беспорядке, который уже начинался на улицах Берлина.

— Кто кроме вас знал об изъятии документов из архивов «Штази»?

— Точно не знаю. Может быть, кто-то из руководства. Я не знаю. Но нам разрешили работать в архиве.

— Вы можете охарактеризовать ваших коллег? В двух-трех словах. Начиная с Хеелиха. Выделить их главные черты. Я понимаю, что прошло много лет, но вы должны помнить каждого из своих бывших товарищей.

— Почему бывших? — сразу спросил Шилковский. — Они для меня всегда остаются товарищами. Что бы ни случилось. Полковник Хеелих был настоящим руководителем. Дисциплинированный, волевой, абсолютное чувство долга. Габриэлла была импульсивной, отважной, часто безрассудной. Она была очень красива. У нее мать испанка и сказывался южный темперамент. Вайс был человеком совестливым, ответственным. Нигбур мягкий, уступчивый, скрытный. Гайслер тоже скрытный, но хитрый, очень изобретательный. Бутцман расчетливый, прагматичный. Менарт был человеком неуступчивым, несколько заносчивым и храбрым. Вот, пожалуй, так, если в нескольких словах.

Дронго ставил какие-то знаки у каждой фамилии. Понять эти нелепые закорючки мог только он. Шилковский терпеливо ждал, когда его собеседник закончит писать. Дронго отложил ручку, посмотрел на сидевшего перед ним человека и неожиданно произнес:

— У меня последний вопрос, герр Шилковский. Скажите, вы не скучаете по Германии? Вам не хочется вернуться?

Дронго внимательно смотрел на своего собеседника. У Шилковского дрогнуло лицо. Очевидно, такой вопрос в этом здании ему не задавали.

— Не знаю, — ответил он, немного подумав, — я там чужой. Меня никто не знает. И мне не стоит думать об этом. Я бы предпочел остаться здесь. Вам этого не понять. У меня отняли мою страну, мое будущее.

— У меня тоже, — сказал Дронго, — мы с вами примерно в одинаковом положении, герр Шилковский.

Прошлое.

Восточный Берлин.

8 ноября 1989 года

Хеелих вернулся на работу через час после встречи. Митинги сотрясали Берлин. У Стены полицейские и пограничники с трудом сдерживали тысячи людей, рвущихся в другую часть города. Хеелих видел бледные потрясенные лица своих коллег. Каждый понимал, что означало такое количество людей у Стены. Если люди прорвутся, если сметут границу, то будет плохо всем, и в первую очередь сотрудникам «Штази». Об этом уже многие догадывались.

Сотрудники его группы обычно собирались на конспиративной квартире и Хеелих дал указание собрать его группу к семи часам вечера. Затем вошел в кабинет заместителя начальника управления Эриха Дамме.

Среднего роста, плотный, лысый, с густыми бровями, Дамме был похож скорее на бакалейщика, чем на старшего офицера разведки. Хеелих как никто другой знал об обманчивой внешности своего друга. Они были знакомы почти двадцать лет и относились друг к другу с должным уважением. Однако он никогда не был близок с Дамме, сказывалась его замкнутость.

— Здравствуй, — кивнул Хеелих, входя в кабинет, — у меня к тебе важное дело.

— Сейчас у нас у всех важные дела, — пробормотал Дамме, — нам нужно вылезать из этой ситуации.

— Вот поэтому я и пришел.

Дамме вздохнул, посмотрел по сторонам. Ни для кого не было секретом, что в здании прослушивались многие кабинеты. В разведке особенно важно не допускать никакой утечки информации. Хеелих сел напротив хозяина кабинета, мрачно произнес:

— Перестань бояться. Все кончено, Дамме. Неужели ты этого не видишь?

— Это еще не конец, — опасливо уставившись на своего друга, пробормотал Дамме. — Люди просто высказывают свое недовольство. У них есть на это право. — Он произнес эти слова медленно, словно раздумывая, а затем неожиданно поднялся и вышел из кабинета, поманив за собой пальцем Хеелиха.

— Ты с ума сошел? — зло спросил Дамме. — Что на тебя нашло? Ты разве не понимаешь, что сейчас будут искать виноватых? Ты всегда был неуправляемым.

— Ты видишь, что творится на улицах, — устало произнес Хеелих. — Говорят, что на митинге уже успел выступить Маркус Вольф. Еще немного и наши сотрудники будут в первых рядах тех, кто ринется на штурм Стены.

— Не говори глупостей, — разозлился Дамме. — Мы пытаемся овладеть ситуацией. Знаешь, сколько людей было вчера на митинге? У меня на столе лежат сводки из Дрездена, Лейпцига, Карл-Марксштадта. Пойди возьми и почитай. Никто не знает, чем все кончится. Похоже, русские решили нас сдать.

— А ты хочешь, чтобы они вывели свои танки и начали стрелять в немцев? — поинтересовался Хеелих.

— Замолчи, — разозлился Дамме. — Я думал, ты понимаешь в каком мы положении. Они нас предали. Русское командование отказалось вмешиваться в наши внутренние дела. В городе полно американских и западногерманских шпионов. Если Стену прорвут, то первое, что сделает народ, ринутся сюда, чтобы завладеть архивами. Мы уже начали продумывать, как эвакуировать наши архивы. Куда-нибудь на Восток. Возможно, даже вывезем часть документов в Советский Союз. Ты даже не можешь себе представить, в каком положении страна. Вчера вечером наконец подал голос наш генеральный прокурор Гюнтер Вендланд. Он заявил, что прокуратура начала проверку деятельности бывших членов руководства страны. Представляешь? Они теперь осмелели настолько, что говорят о прежних руководителях как о касте «неприкасаемых». Сказал бы он такое при Хонеккере. Этот Кренц мне всегда не нравился, пустое место. Типичный демагог и популист. Он явно не справится с ситуацией. Слава Богу, сегодня они подали в отставку.

— Кто подал в отставку? — не понял Хеелих. — Правительство ушло вчера.

— Политбюро, — пояснил Дамме. — Так ты еще ничего не знаешь? Сегодня на пленуме ушло в отставку в полном составе Политбюро ЦК партии. Сейчас избирают новый состав Политбюро. Хочешь скажу тебе новость, которую все узнают только завтра?

Хеелих молча смотрел на него. Мимо пробежали два офицера «Штази».

— Так вот, — сказал Дамме устало, — наши источники полагают, что завтра опять произойдут изменения. Можешь себе представить наше положение?