Четвертая сестра - Януш Гловацкий

Костя (набирает номер): Артур, ублюдок, отключился. (Набирает другой номер.) Миша. Привет, Миша, это Костя. Я сделал это. Нет, никаких проблем. Да, Миша, все путем. Ну что ты, разве я позволю себе обманывать тебя. Что ты сказал? Что? Нет, я не считаю, что джаз исчерпал себя…

Таня подходит к Косте и нежно прижимается к нему.

Таня: Это мамочка. Я в постели постоянно молилась ей. Но у меня нет купальника, Костя. Кажется, я люблю тебя. С кем попало я бы на острова не поехала.

Костя: Заткнись.

Таня: Ты поможешь мне снести вниз телик? Я отдам его сестрам. Они так несчастны. Я снова приду к тебе завтра.

Костя: От этих гребаных танков столько шума. Федор! Федор! Какой телик? Отъебись от телика. Он мне самому нужен. Погоди, я позвоню Абдулу на его сотовый…какой там номер? (Смотрит в записную книжку.) Я заплачу тебе, понял? Какие проблемы? Прости, у меня нет времени на болтовню.

Таня долго смотрит на него. Затем вынимает из кармана деньги, кладет на стол и уходит.

Входит Вера. Начинает перестановку: убирает бутылки, ногой отпихивает за кулисы коробки и шины. Снимает с вешалки костюмы и уносит за сцену.

Костя (К Тане): Теперь и он отключился. (Оборачивается. Тани нет. Он видит деньги на столе. Внезапно приступ сожаления охватывает его.) Таня! Постой! Таня! Ой, блин!

Забирает мобильный телефон и уходит.

Входит Таня. Переобувается. Вслед за ней входит Вера, тоже переобувается. Некоторое время они делают это в молчании.

Таня: Могу я просить тебя о милости?

Вера: Что?

Таня: Плюнь мне в лицо. Ну плюнь же! (Зажмуривается и ждет.)

Вера: Я устала.

Таня: Господи! Как я себя ненавижу! (Бьет себя по лицу.) У меня был для тебя пряник, а я его не сохранила. Я перешла к домашней стадии с извращенцем. Столько денег! Блин! Мамочка не простит меня. (Снова бьет себя по лицу.) Сегодня она мне это сказала.

Вера: Хватит молоть чепуху. Мне эти деньги больше не нужны. Ты опоздала.

Таня (в ужасе): Господи! Ты это сделала? Тебе было больно? Плохо? Ну отвечай же!

Вера (безразличным голосом): Там была очередь, полсотни женщин. Многие с детьми. Я попыталась втереться без очереди, сказала, что у меня назначение. Меня подняли на смех: мол, все тут с назначениями. Одна, в самом конце, сказала, чтобы ее запомнили — она съездит домой, приготовить мужу обед. Ей было лет двадцать.

Таня: Блин! Тебе долго пришлось ждать?

Вера: Ее можно было бы назвать хорошенькой, если бы не отсутствие двух передних зубов. На руках она держала малышку лет четырех, с глазами в пол-лица. Серо-голубыми. Как у тебя в детстве. Малышка улыбнулась мне. (Сквозь слезы.) Не знаю, какая муха меня укусила, только я не пошла на аборт. Эх, дура я, дура!

Вера проводит рукой по животу, в отчаянии машет рукой.

Таня: Но я сделала это.

Вера: Что, по-твоему, мне оставалось? А ты что сделала?

Таня: Я перешла к домашней стадии с Костей. С бандитом с верхнего этажа.

Вера: Что за домашняя стадия? Тсс! По ящику передают репортаж из Косово. Под покровом ночной темноты…

Таня: Разве я тебе не говорила? Первая стадия — без прикосновений…

Вера: Прекрати. Господи, надеюсь, это не перейдет в большую войну.

ТАЯ: Я хотела принести себя в жертву. Но оказалось… это даже приятно. Наверно, от того приятно, что это стоит больших денег…

Катя быстрым шагом, чуть ли не бегом, врывается на сцену. Она возбуждена и кажется слегка выпившей.

Катя: Я знаю, Вера, знаю, что я пьяна. И что все лгут. Но почему солгал он?

Вера: Кто?

Катя: Угадай, кто? Джон. Я пошла показывать ему дом «Мастера и Маргариты». Знаешь, говорю, вот тут жил Берлиоз, а после него — Воланд. Вся лестница изрисована, все три этажа. Азазелло, кот Бегемот, Воланд. Рядом с портретом Воланда кто-то написал: «Воланд, вернись, ты здесь нужен. В Москве накопилось столько дерьма!» А в квартире на третьем этаже открыт маленький музей Булгакова. «Стучите — и вам откроют». Я и постучалась. Мне отворил человек с ружьем. Он сказал, что когда впервые увидел меня, я показалась ему солнечным лучиком.

Вера: Человеку с ружьем?

Катя: При чем тут ружье? Джону. Американскому режиссеру. Как солнечный лучик. Вот как он сказал.

Таня: Ты видела картину «Красотка»?

Катя: Какая еще красотка? Джон. Тот, с кем я нечаянно встретилась. Джон, который спросил меня, как пройти на Красную площадь.

Вера: Три года назад ты дала обещание не напиваться.

Катя: Я помню. Три года назад я была в жопу пьяная. Но после этого я три года не напивалась. А теперь вот напилась. Целый день пила.

Таня: Что пила?

Катя: Виски.

Таня: Какая марка?

Катя: «Баллантайн».

Таня: Как и я. Тебе понравилось?

Катя: Нет.

Таня: И мне не понравилось.

Вера: Я видела этого типа разгуливавшим по Таймс-Сквер в одном белье.

Таня: На картинке?

Вера: По ящику. Демонстрировали новое белье от Кэлвина Клейна. И один американский критик заявил, что белье на Таймс-Сквер — это Сикстинская капелла двадцать первого века. Я не могу больше слышать эту фигню, так что заткнитесь вы обе!

Катя извлекает бутылку водки из галошницы. Делает глоток.

Катя: Когда мы впервые встретились, он рассказал мне, что снимает фильм о проститутках.

Вера безнадежно машет рукой.

Таня: Где? (Тянется к бутылке.) Дай глотнуть.

Катя: В метро.

Таня: Где он снимает фильм? Что за картина?

Катя: Документальная.

Вера: О каких проститутках.

Катя: О молодых девчонках здесь, в Москве.

Коля высовывается и внимательно слушает, о чем они говорят. Жалостливо смотрит на бутылку.

Катя: Ладно уж. Вот до сих пор. (Отмеряет ногтем линию на бутылке. Коля пьет.)

Вера (в отчаянии машет рукой): Когда я утром выходила из дому, я забыла намазаться кремом, а на улице сильный ветер, мне показалось, будто с меня сдирают кожу. Представляете, между мной и ветром ничего не было. А потом я подумала, что мне хочется только одного — читать книжки. Из-за Юрия, из-за этой гребаной политики я совершенно перестала читать. А ведь книги отделяли меня от ветра, нищеты, холода, глупости, войны, жизни.

Катя (Коле): Нет, нет! До черты! Я сказала: только до черты.

Выхватывает у него бутылку.

Таня: Нет, ты серьезно? Ты познакомилась с американским режиссером? Не врешь?

Катя: Познакомилась.

Вера: Единственное, чего мне хочется в жизни — это читать. Сесть и читать? Разве я хочу слишком многого?

Таня: Поклянись.

Вера: Чтоб мне света белого не видеть!

Таня: Не ты. Ты.

Вера: Чтоб мне света белого не видеть! Он ищет молодых проституток. Для фильма. Платит 600 долларов за съемочный день.

Таня: Какого возраста должны быть проститутки?

Катя: Тринадцати лет.

Таня: Я попробую выглядеть на тринадцать.

Катя (пьет): Не пизди.

Вера: И моего сыночка я приучу читать книжки. Когда я влюбляюсь, я буквально глотаю книги. Почему ты пьешь и врешь?

Катя: Это он врет. Он сказал, что я похожа на Анну Каренину и что он влюбился в меня. А пью я потому, что нравится.

Вера (саркастически): Уже сказал? В метро?

Катя: Нет, в гостинице.

Таня: В какой? В «России»?

Катя: Нет. «Балчуг-Кемпински». Только почему он сказал, что любит меня? Почему, девочки? А?

Вера: Потому что хотел затащить тебя в постель. Все они так говорят.

Катя: Да я еще до того легла с ним в постель, едва мы впервые встретились…

Вера: Ты в первый же день легла с ним?

Катя: Я боялась, он передумает. Но тогда он ничего не говорил о любви. И о солнечном лучике. Потому что он сказал, что когда увидел меня, я показалась ему…