В стране наших внуков - Ян Вайсс

Доктор быстро переменил пластинку, боясь, что старик вообще потеряет интерес к письмам.

— Говорит Павел, путешественник, виртуоз в игре на арфе и тренер мячиковых клубов Голубой ассоциации.

— Что-то не помню…

Доктор Урбан показал Матоушу на одну точку — листок на ветке липы, наглядно изображавшей разветвление рода Матоуша.

— Вот здесь, — он коснулся листка на изображении, который тут же загорелся.

— Ну хорошо, поскорее! Только конец письма, пожалуйста…

— Очень часто я вспоминаю вас, дедушка, — пачал Павел звучным, сочным басом, — я так счастлив, что являюсь вашим современником, и горжусь, что происхожу от вас, видевшего собственными глазами людей, которые жили в Эпоху утренних зорь…

При этих словах морщинистое лицо Матоуша как бы помолодело. Оно осветилось на мгновение гордостью и удовлетворением. Матоуш собирался было зевнуть, но не зевнул — вместо черного «О» на его бледных губах появилась слабая, мечтательная улыбка; однако улыбка сразу же исчезла, как только Павел начал описывать свою новую крутящуюся виллу с собственным атомным отоплением.

— Довольно, — вздохнул он, — я больше не могу…

— Остается еще столько голосов…

— Мне хочется спать!

— Ну, тогда еще вот это одно.

Раздался молодой девичий голосок:

— Теперь я состою в штабе детских специалистов и одновременно работаю на фабрике детских игрушек. С моим мнением очень считаются, и поэтому я сама должна выглядеть серьезной. Ты бы меня не узнал, дедушка! Я посещаю семьи и детские сады, наблюдаю и изучаю, какие игрушки нравятся детям больше, как они действуют на детское воображение и фантазию, насколько помогают воспитывать малышей…

Матоуш снова оживился: — Это же голос Яны!

— Спасибо, дедушка, за приглашение, — продолжала девушка, — я приеду к тебе, я уже еду, лечу, жди меня каждую секунду…

— Разве я ее приглашал? — спросил устало Матоуш. — Это все ваши выдумки, доктор…

— Клянусь Млечным Путем! Вы сами, маэстро, недавно выразили желание повидать ее еще раз. Иван ведь был ее дедушкой…

— Ах, если бы Иван вернулся! — с тоской в голосе произнес старик. — Я бы еще немного подождал…

— Что же делать, — сказал доктор, — он останется среди звезд! Ему можно позавидовать! Но у нас еще много голосов, которые мечтают, что вы их прослушаете… Вот боксер Юлиус, астроном Александр и мастер Макс, заслуженный шахтер, добывавший магний в Атлантическом океане…

В ответ на это Матоуш широко зевнул.

— Далекие звезды, — вздохнул он. — Как мне хочется спать!

— Ну а как поживает ваша липа, маэстро? О ней мы совсем забыли. В ее древесине столько же весен, сколько и в вашей жизни, и все же в ее кроне началась новая весна с новыми гнездами. Что же вы хотите остаться позади? Ну-ка, пойдемте посмотрим на нее!

Но Матоуш отрицательно покачал головой.

— Нет, я отложу это на самый конец, — сказал он. — Все было хорошо, я благословляю свою судьбу за то, что она подарила мне не только глаза, чтобы видеть этот мир, но и руки, чтобы я мог работать ему на пользу. Я объехал и облетел все страны и все моря, восходил на самые высокие горы, поднимался на Эверест, побывал на Северном и Южном полюсах, объездил все части земного шара, и всюду я встречал счастливых и всемогущих людей, ставших бoгами, или же богов, превратившихся в людей, — белых и коричневых, желтых и черных. Им не хватает только одного — Бессмертия. Жизнь бессмертна, а человек умирает! Однако это свойство тоже относится к совершенству и счастью человека! Когда ему до смерти хочется спать, он мечтает вернуться туда, откуда пришел! Как было бы ужасно, если бы человек должен был жить, подобно христианскому богу, во веки веков!

У доктора заблестели глаза, и он беспомощно махнул рукой.

— Но ведь никто не требует от вас, маэстро, чтобы вы жили еще тысячу лет или даже триста, но побудьте с нами хоть немного. Дотяните до двухсотлетия!

— Не могу! В самом деле не могу, доктор, клянусь своими руками, не могу больше!

— Жить двести лет — покажите, что это не предел!..

Но Матоуш замотал головой. Тогда доктор Урбан нагнулся к нему и с важным видом таинственно сообщил:

— Через неделю здесь будет ваш Лойзичек, доктор шахмат. Вы ведь сыграете с ним, в последний раз?

Но тут уж Матоуш рассердился:

— Довольно, доктор! Собственно, по вашей вине я еще живу! Уже в прошлом году я собирался погаснуть, и только вы вечно меня задерживаете и отговариваете. Теперь вы выдумываете всяких родственников и сажаете мне их на шею одного за другим. А я вам говорю: довольно!

— Неужели вам, маэстро, действительно надоела жизнь?

— Я этого не сказал! Каждый наступающий день приносит все новую славу нашему миру! По мне хочется спать, поймите вы наконец, огни небесные! Глаза мои слипаются. Меня клонит ко сну…

Его лицо снова постарело на сто лет.

В это время раздался звонок. Комната наполнилась девичьим голосом:

— Я уже прилетела! Вот и я, дедушка!

Старый Матоуш отдыхал в кресле и, как зачарованный, смотрел на Яну, усевшуюся у его ног.

— Не понимаю, — говорил он как бы про себя, — никак не могу понять: полудитя, полуженщина. Кто из них прекраснее? Глаз невозможно оторвать от такой красоты!

Яна лукаво улыбнулась.

— Дедушка, мне сказали, что ты стал похож па утиное перышко, на пушинку, на парашютик одуванчика. А вместо этого ты… Сколько тебе лет? Сто девяносто пять? И кто это выдумал? Я думаю — лет на сто меньше…

— По лицу это пе видно. А вот здесь, в сердце, без малого двести. Ну, детка, ты вовремя приехала! Каждую минуту я могу погаснуть. Я уже только мыльный пузырь на солнце. А ты — ты солнышко, Ты моя гордость, моя радость, моя последняя весна, самый красивый цветок, распустившийся на старой липе…

Яна взяла Матоуша за руку.

— Дедушка-липа! И в двести, и в триста лет ты будешь шуметь для нас, а мы будем цвести для тебя…

— Ты счастлива, я вижу это по глазам. Ты живешь полной жизнью. Расскажи мне о своей работе, меня это больше всего интересует…

— Не знаю, можно ли назвать это работой, — скромно ответила Яна. — Я придумываю игрушки для детей. Часто бываю среди малышей и незаметно наблюдаю их во время ицры. Мне хотелось бы быть невидимкой или хотя бы такой же маленькой, как и они, а не на голову выше их — дети так неохотно пускают посторонних в свое царство игрушек…

— Ну, тебя-то они пустят! — воскликнул Матоуш. — Ведь ты сама еще ребенок!

— Ничего ты не знаешь, дедушка, — загадочно улыбнулась Яна и вдруг рассмеялась чисто женским, переливчатым смехом. — Я пою и танцую, хожу на курсы — готовлюсь выступать в заводских дворцах культуры…