Скрижаль Дурной Вести - Борис Иванов

Долго плутать по «Джевелри» Уолту не пришлось: распахнутая дверь в кабинет директора было первым, что бросалось в глаза в полузатемненном зале. На пороге Уолт на мгновение замер, а затем, обогнув валяющуюся посреди дороги «беретту» и присвистнув при виде явно выпотрошенного сейфа, склонился над распростертым в кресле Мелканяном. Попробовал нащупать пульс, оттянул нижнее веко, пытаясь обнаружить в теле держателя ювелирной торговли хоть какие-то признаки жизни. Кое-какой успех это возымело — лицо Мелканяна судорожно скривилось, и Уолт несколько испуганно отдернул руку. Мутный, словно прошедший сквозь воды Стикса взгляд ювелира побродил по крытому панелями скок-дерева потолку, а может, по незримым пространствам потустороннего мира и остановился наконец на физиономии Уолта. При этом во взгляде том отразился мистический ужас. Скрюченными пальцами непослушных рук Бонифаций попытался ухватить репортера за отвороты куртки не отрывая взора от его зрачков.

— А-ах-х-х-р... — Из горла Мелканяна с видимым трудом вырывалось смешанное с хрипом клекотание, напоминавшее звук забарахлившей кофеварки.

— Где же эти врачи, черт их дери?! — простонал Уолт, пытаясь освободиться и не в силах оторвать глаз от стекленеющего взора ювелира. Чисто профессиональный рефлекс заставил его снова включить привычно болтавшийся на поясе регистратор.

— Х-х-хрр... Отд... — Стали появляться из уст Бонифация получленораздельные звуки. — Отд-т... Вер-р-р-р... Вер-ни Скр... ж... Верни Камень... Все равно...

— К-какой камень? — остолбенело спросил Уолт, чувствуя, что и его собственная речь теряет членораздельность, а взгляд — стекленеет.

— Кр... Хр... Скрижаль Дур-рной Вести... Все... хр... От-д-т-дай Дьяволов Камень...

Уолт остолбенел. Мелканян протянул свою скрюченную руку ему прямо в физиономию, словно ожидая, что собеседник тут же в нее и положит Камень.

— Все равно... За ним пр... кр... хр... пр-ридут... Жр... Хр... Жрецы Янтарного... Кр... хр... кр... Храма... Янтар-рного Храма... У тб... У тебя нич-ч... У тебя ничег-го не п-получ... Ничего не выйдет... Эт-то недоразумение... СБОЙ...

— Нет у меня Камня! — каким-то самому ему на удивление фальшивым голосом зашипел Уолт. — Нету, нету у меня никакого камня!!!...

Чертовщина, заварившаяся этим вечером вокруг тайны Скрижали Дурной Вести, никак не укладывалась у него в голове, а сейчас он стал в тупик окончательно.

— Значит... не хочешь... отдавать... — Взгляд старого армянина окончательно потух, зрачки стали закатываться под лоб.

— Эй! — заорал Уолт, окончательно теряя всякий контроль над собой. — Док! Сюда, быстрее вы, суки! Тут человек умирает!

Цепенеющая рука Мелканяна ухватила-таки его за ворот.

— Они... Они все равно... все равно возьмут твою душу... Вместе с Ним... — неожиданно членораздельно и убедительно сказал ювелир, устремив в пространство невидящий взгляд. — Но... не вздумай... все равно не вздумай... надеть его на перст...

Рука умирающего разжалась, отпустила наконец ворот Уолта и повисла плетью. Уолт заворожено смотрел тому в рот.

— Никто... — еле слышно сипел Бонифаций. — Никто не должен... не должен снова воздеть Камень на перст свой... Только тот, кто избран... От... отмечен... Ибо если не будет этого... Тогда... — Тут голос его окреп и преисполнился ужасом. — Ибо тогда вновь откроются врата Греховного Знания... И Дьявол снова войдет в мир сей через Двери Огня...

Голова Мелканяна запрокинулась, и лишь сипящее бульканье оглашало теперь кабинет. Уолт в полной растерянности стал ощупывать карманы отдающего концы чудака: он неожиданно сообразил, что у того в кармане или еще где могут оказаться таблетки или шприц-ампула — здоровые люди так запросто с приступом не валятся, а хроники имеют обыкновение повсюду с собой таскать разные снадобья. И впрямь — в часовом кармашке жилета он нащупал что-то типа угловатого плоского пузырька. Потянул его на свет божий.

И тут в спину ему уперся ствол.

В первом подвернувшемся ночном шопе Шаленый купил неброскую сумку и сложил в нее добычу — далеко не рекордную, но вполне соответствовавшую его дальнейшим планам. У Северного терминала он поставил «горби» на автопилот и отправил в гараж Гарпа. Из камеры хранения забрал упрятанный в одноразовый пакет свой повседневный костюм, на его место положил новую сумку с товаром, в душевой отмылся, переоделся, запихал рабочую одежку в освободившийся пакет и, отправив этот последний в утилизатор, выпил в автомате чашечку кофе и стал ждать монорельс до Центра, посмеиваясь в бороду происшествиям минувшего вечера.

Конечно, давешний козел мог его и запомнить, но алиби у Шаленого было железное, а козел был, можно сказать, на смертном одре. Не в себе, во всяком случае. К тому же полиции до Шишела надо еще добраться, а это будет нелегко — даже оставь он в том выпотрошенном сейфе свою визитную карточку. Жаль также олухами упертого инструмента. Но за этой публикой, похоже, свои грешки числятся, так что в околоток они это добро не потянут. Да и чистый инструмент на след все равно не наведет. Тем и хорош был. Стоил целого состояния. Ну так, может, еще и вернется. Вещь хозяина помнит, а за Шишелом дело не станет... Эту проблему Шаленый решил обмозговать позже.

В остальном он нигде не наследил и не отметился: общаться ему пришлось только с сервисной автоматикой. Обоняния она была лишена напрочь, а кредитная карточка Шаленого была в полном порядке. Ночью Северный был пуст. За это и выбран был местом перелицовки. Так что ароматом, благоприобретенным в мусоропроводе «Расмус билдинга», он ничьего внимания не привлек — разве что пара негритянок-монахинь в кипенно-белых чепцах, с которыми он разминулся на входе, смерила его недоуменным взором — так ведь в полицию они не побежали, а если и так, то опять-таки любой законопослушный налогоплательщик имеет полное право разок вступить, ну, скажем, в кошачье дерьмо... В общем, считай, что провернул он сегодня не самое скверное в своей жизни дело. Про Камень он совсем забыл.

— Возьми свой аппарат. Он уже полчаса надрывается. В конце концов, это же твой номер, не мой — так почему я все время должна...

— Оставь меня в покое, золотце! — Самуэль нервически бросил карандаш на лист бумаги.

С утра на этом листе не появилось ни строчки. И только сейчас начала робко складываться удивительно изящная — Сэм Бирман ощущал это какими-то невероятно тонкими фибрами своей души — цепочка знаков сигма-логики, не больше семи членов — он уже предчувствовал это, хотя и не мог доказать кому-либо другому. Еще немного — и он уже ощутил бы себя полнейшим господином Вселенной — почти как в тот миг, когда решением Университетского совета его группа была расширена с двенадцати до четырнадцати человек. И вот в этот самый момент какой-то недоумок начинает наяривать ему по телефону, номер которого известен от силы полудюжине человек. А Сара не находит ничего лучшего, как закатывать истерики вместо того, чтобы снять трубку и послать проклятого осла подальше...

Видимо, весь этот сложный комплекс чувств и мыслей достаточно ясно отразился во взгляде, брошенном Самуэлем на верную супругу. Она, тяжело вздохнув, развернула экран терминала связи к себе и бросила в трубку:

— Сара Бирман к вашим услугам.

На том конце канала связи не потрудились включить подсветку. На фоне чего-то слабо мерцающего обрисовывался только угольно-черный силуэт неведомого собеседника в странноватом, чем-то напоминающем монашеский клобук убранстве.

— Мне, однако, нужен сам господин Бирман, — хрипловато и не без досады сказал он. — Лично и немедленно.

Удивляла не наглость неожиданного собеседника. Удивляло то, что он знал ЭТОТ НОМЕР. Сара постаралась разглядеть скрытые мерцающей тьмой черты этого типа — там, по ту сторону экрана, но бесполезно. Она откашлялась:

— Сожалею, но он не может подойти к аппарату. Будьте любезны сообщить, что...

— С ним... с ним что-то произошло?

— Произошло?

Сара надела очки и проверила.

— Нет, слава богу на небе, с ним все в порядке. Откуда вы это взяли?

— Вашему мужу угрожает огромная опасность... — Глухой, с неприятным акцентом голос собеседника выбивал госпожу Бирман из колеи.

Воистину — Голос Тьмы. Что-то было в этом от антуража фильма ужасов. Но только в слишком хорошей режиссуре... Похоже, что тень знала, что имела в виду. А вот Сара — нет. Она озадаченно поправила очки.

— Он должен немедленно поговорить со мной... — настырно, с нажимом в голосе гнул свою линию призрак с экрана.

— Я повторяю: он не может подойти к аппарату. Господин Бирман чрезвычайно занят. В конце концов, он не назначал вам...

Тот — на другом конце канала — застонал от досады. Тень даже вскинула в отчаянии руки, и Саре показалось, что что-то остро поблескивает в багровом мерцании на концах пальцев этих рук... Нет, только показалось — тень не пугала, она БЫЛА страшна.