Партия в преферанс - Татьяна Моспан

Першин опять повертел в руках золотую монетку.

— Вот Славик удивится, если ему показать николаевскую десятку, — вслух сказал Николай и рассмеялся. — У него глаза на лоб вылезут!

Но такое мальчишеское настроение длилось одну минуту. Он тут же посерьезнел.

Значит, тогда, в детстве, ему удалось отыскать захоронку Пимена. Видно, часть монет он успел сунуть в карман. Потом последовал удар, от которого потерял сознание. Славик сказал, что Мишка-Шатун его по голове шарахнул, больше некому. Причастен ли к этому придурковатый пастух или кто-то другой на этот вопрос сейчас ответить невозможно. Да и так ли это важно, кто стукнул его по голове? Главное, что Николай обнаружил припрятанные червонцы. Пока все укладывалось в выстроенную им логическую схему.

А вот дальше… Дальше начинались сплошные предположения. Мать, пока он лежал без сознания, обнаружила у него эти монеты и спрятала их от греха подальше. Она скрыла ото всех, что его поиски увенчались успехом. Почему? Да потому, что была очень суеверным человеком и как огня боялась семейства Пимена. Может, она и не считала самого Пимена колдуном, но была уверена, что там дело нечисто. Николай помнил, как она рассердилась на него, когда узнала, что он тайком бегает на заброшенную усадьбу. Мать была уверена, что Кольке эти червонцы кроме неприятностей ничего не принесут. Она желала сыну счастья и слышать не хотела ни о каких кладах.

Ее парализовало перед смертью, она не могла говорить, но Николай помнит, как мать мучилась, пытаясь что-то объяснить ему.

Только сейчас Николай подумал о том, как много сил она потратила на то, чтобы поставить его на ноги. И денег. Эта простая мысль сама собой пришла в голову. Откуда вдруг появились деньги на консультации у всех этих медицинских светил, важных профессоров, восседающих в просторных кабинетах?!

На глазах Першина выступили слезы. Ну, конечно! Почему никогда не задумывался об этом раньше? Она брала червонцы из тайничка и поедом ела себя за то, что пользовалась этими деньгами.

Он до боли стиснул ладони.

— Бедная мама! С ее-то характером…

Ничего не жалела для сына, даже через собственное «я» переступила, чтобы ему помочь. А сама… Николай на похороны еле-еле наскреб денег. Господи, ну и жизнь!

Он долго сидел, понурившись. По всему выходило, что клад Пимена существует, вернее, он существовал тогда, в 65-м году, когда Кольке было восемь лет, только вот сохранился ли он до сих пор…

Сейчас в нем боролись два человека. Один, робкий, боязливый, суеверный, шептал ему, что надо плюнуть на это дело, плюнуть и растереть. И думать об этот забыть. «Окаянные те деньги, окаянные, никому добра не принесут, покуражится только чертяка и…» — он будто слышал сейчас голоса деревенских старух. «Клад добудешь, да домой не будешь».

Второй человек, циничный, насмешливый, называл его неудачником и высмеивал незадачливого кладоискателя.

Николай встал, завернул монеты в темную фланельку, положил их в ту же самую маленькую коробку, которую засунул на прежнее место. Подумав, вытащил один червонец.

— Это судьба, — произнес он вслух, лихорадочно вышагивая по комнате. Он попытается отыскать остальные монеты. Иначе просто сойдет с ума. С удивлением почувствовал, что, едва так подумал, мгновенно унялось начавшееся сердцебиение и на душе стало спокойнее.

Николай спрятал одну монетку в кошелек и вспомнил, что сегодня пятница и вечером их компания собирается у Славика Доронькина, чтобы расписать очередную «пульку».

Глава 4

Игру начали с небольшим запозданием. Костя Шигин по прозвищу Костыль немного задержался.

— Ну ты у нас, блин, самый деловой, — недовольно буркнул Славик, открывая дверь партнеру и даже не пытаясь скрыть раздражение. — Занятой вдребезги.

— В метро сбой, в туннеле минут на двадцать застряли, на кольцевой всех высадили. Пришлось на перекладных добираться, — оправдывался Костыль, вытирая выступивший на лбу пот.

— Опять, что ль, кого-то подорвали? — лениво спросил Доронькин.

— А хрен его знает! — пожал плечами Шигин. Его лицо с отечными мешками под глазами выглядело нездоровым.

«Морда — мятый плюш», — говорил в таких случаях Славик. Ясное дело, перебрал вчера парень, крепко перебрал. Впрочем, Доронькину на это было наплевать. Его полная фигура с вывалившимся из брюк животом выражала полное презрение к Шигину и ко всему тому, что не имело отношения к его собственной персоне.

— Все собрались, одного тебя ждем.

За стол сели в начале седьмого вечера.

— Чистая скатерть да жена — главные враги преферанса, — начал балагурить Славик, к которому вернулось хорошее настроение, испорченное непредвиденной задержкой Костыля.

Партнеров было четверо.

Хозяин квартиры, Доронькин, был средним игроком. За карточным столом он, нагловатый и циничный в жизни, был излишне осторожен, не делал резких движений и старался подстраховать себя от риска. Выигрыш или проигрыш зависел от того, в каком настроении пребывал. Он никогда не садился за стол с незнакомым игроком. Чаще всего «пульку» расписывали у него.

Славик жил один. Полгода назад развелся со своей «благоверной», как любил иногда изящно выразиться, и с тех пор жил один. Этот странный брак просуществовал недолго. Знакомые подозревали, что он вообще был фиктивным. Доронькин на этот счет помалкивал. В квартире во все времена наблюдалось полное отсутствие жены. Различные дамочки здесь иногда появлялись, но надолго ни одна не задержалась.

Недавно в результате многочисленных обменов ему удалось, наконец, заполучить квартиру в престижном районе города в добротном доме сталинской постройки. Какую изворотливость пришлось проявить, сколько сил было ухлопано на это!

Результатом Славик был доволен. Еще бы: большая квадратная комната с кладовкой, просторная кухня-столовая, прихожая, в которой могли одновременно раздеваться несколько человек, — это ли не предмет мечтаний для одинокого мужчины! А главное, до центра — рукой подать, три станции, и метро рядом. Когда ему намекали на обзаведение новой спутницей жизни, он махал руками: «Только через мой труп!» К сорока трем годам у него сложились повадки закоренелого холостяка. Игра в преферанс была него хорошей разрядкой. Кого-то рыбная ловля прельстила, кого — охота, а для Доронькина перекинуться в картишки — самое разлюбезное занятие.

Костя Шигин в преферанс играл неровно. Все зависело от того, какое количество спиртного удавалось «принять на грудь» накануне. Обычно довольно вялый в начале игры, к середине, подкрепившись изрядной дозой спиртного, заметно оживлялся.

Когда шла карта, никогда не упускал своих возможностей. В азарте мог рискнуть не раздумывая. Он не держал всю игру в голове, но удивительный нюх, которым обладал, помогал делать правильные ходы. Изредка Шигин выигрывал, но довольно часто был в небольшом проигрыше. Излишнее потребление горячительных напитков, когда частично терял контроль над собой, снижало его шансы.

Косте ещё сорока не исполнилось, — из всех собравшихся сегодня за столом он был самым молодым, — а на макушке уже обозначилась обширная плешь. И если Доронькину при его плотной фигуре лысина придавала солидности, то Костя и без того непрезентабельного вида выглядел и вовсе неважно. Невысокого роста, худой, излишне суетливый, он не производил серьезного впечатления.

Временно Шигин проживал не то у третьей, не то у четвертой по счету сожительницы. Мужик он был не злой, веселый, и женщины жалели его. Когда водились деньжата, правда, такое случалось довольно редко, он, не скупясь, тратил их на даму сердца, которая временно пригрела незадачливого мужичка.

К Шигину намертво прилипла кличка Костыль. Он не обижался. Жаргонное выражение костыль, изредка употребляемое в преферансе, означало маленькую карту при тузе (или марьяже: короле с дамой), которая как бы служила подпоркой. Чаще её именно так и называли: подпорка или прикрытие.

Костя Шигин выполнял точно такую же роль при Доронькине, который держал его возле себя в роли шестерки и давал заработать на кусок хлеба, иногда даже с маслом. Славику при его хлопотном, не вполне законном, а порой и небезопасном бизнесе нужен был именно такой человек на подхвате. «Прислуга за все», шустрый, неприметный, сообразительный, сколько заплатишь, тем и доволен — в профсоюз с жалобой не обратится, в милицию тем более не побежит.

Как ни странно, щуплый Костыль обладал хорошим голосом. Иногда он исполнял под гитару песни Высоцкого. Изрядно выпив после очередной «пульки», он негромко выводил:

На стол колоду, господа,Крапленая колода!Он подменил её тогда,Когда, барон, вы пили воду!

Третьим партнером был Першин. Он играл лучше Славика и Кости Шигина, но уступал Ладынину. Вадим как-то сказал Николаю, что тот совершенно не умеет владеть своим лицом. «В твои карты даже заглядывать не надо, на физиономии все написано». Першин знал об этом, но ничего не мог с собой поделать. Когда игра шла вяло, ещё мог контролировать себя, но в азарте забывал о том, что по его гримасам можно читать, как в открытой книге. Получалось, что он сам невольно подсказывал партнеру следующий ход.